Мистерия пустоты

Она, наверное, уже не любит  меня, - сказала карта твоим голосом, когда ты почувствовал холод. Да, не люблю, - ответила я. И больше того – ненавижу. И затянула белой шторкой свое сердце. Спектакль окончен. Прочь со сцены. И пошла в жизнь.
Белая бумажная коробка валялась без дела. Она не помнила, что в ней было. Возможно туфли. Туфли имели когда-то цвет.
О, это были первые ее туфли на высочайшей шпильке. Бардовые. Дорогие. Купленные мамой. Не по возрасту. Она обувала туфли, шагала, покачиваясь на неустойчивом подъеме, в весеннее утро. Юная, стройная. Взрослая. Способная оценивать высоту.
Их, туфель, было много: скошенных каблуков, стертых подошв, выплясывающих на танцполе жизни. Тесных, свободных, теряющихся на бегу, подбрасываемых в танце, спасающихся под дождем.
А вот и серые в дырочку-горошек с бантиком лодочки. Мягкие, срастающиеся с кожей тела. Соглашающиеся с любым нарядом. Она бежала в них по вечернему парку, впрыгивала в вагон дизеля. Легкая. Смелая. Способная оценивать мечту. 
Десятки пар появлялись и исчезали. И каждый раз как новость о дне: с платформой, танкеткой, ботфортом, тесемкой.
А помнишь розовые, подвыпившие туфельки, вообразившие себя туфельками актрисы, бурно отметившие медиум, считающие острые камешки асфальта? Она теряла память и туфли самозабвенно, как декламировала неизвестно откуда взявшиеся стихи и прочие глупости. Дерзкая, броская, знающая цену полету.
Модные и классические туфли, сношенные и не увидевшие свет, спорили друг с другом. Хранились, перебирались, и все уходили в небытие.
Смотри, это вязаные ею самой изо льна то ли туфли, то ли сапоги, трансформирующиеся и вводящие в транс поэтов и художников. Она медленно натягивала льняной чулок, стягивала шнурком и придавала форму согласно своему настроению. Залы, проспекты кивали, как старой знакомой. Каблуки отмеряли шаг. Гордая. Независимая. Способная оценивать свободу.
Трудно сосчитать, сколько падало, спадало, ломалось и протиралось туфель. Свадьбы, похороны, праздники, будни – коллекция мгновений жизни, разместившаяся в сбитом носке, промокшей стельке, надтреснутом каблуке.
Черные с бархатом на тонкой шпильке, впитавшие запах любви, туфли. Вторящие ритму сердца, замирающие в ожидании. Купленные еще при маме. Она обувала их по особым случаям, озвучивая мир желаний – своих и чужих. Женственная. Манящая. Знающая цену мгновения.
Белая бумажная коробка вздрогнула под пристальным взглядом непонятно откуда взявшегося ветерка, а может быть, дрожи. Пусто в груди, - процедила я. Ты отказалась от любви, - не то сказала, не то спросила карта. Да, - призналась я. Посмотри на нее, - не унималась карта. Я почему-то посмотрела на белую коробку и увидела в ней сидящую обнаженную Любовь, оплакивающую себя, меня, тебя и мир. И слезы застучали своими каблучками по моим щекам, по коробке. Ты все еще хочешь отказаться от нее? – смягчила голос карта. Прости и возвращайся ко мне, Любовь, - прошептала я.