Тюря

               

     Большинство из нас не совершало в жизни ничего странного, а тем более страшного, и, тем не менее, мы скованы с нашей памятью, как два преступника, намертво. С годами эта связь ослабевает, и только иногда, часто, совершенно не, кстати, даёт о себе знать, давая мощнейший эмоциональный выброс. Когда выбросы закончатся, как протуберанцы на солнце, наверное, уйдём и мы…

    Как я вам писал, дорогие мои, здоровья я не богатырского, хоть и годами ещё не вышел. В этом месте, мне почти всегда, близкие говорят – молчи дуралей, Лёвка и Димка давно в могиле, а, ты, выделываешься, как муха на стекле -. Вообще-то выражение звучит помажорней. Но, кроме меня, в доме, не нормативной лексикой, грешит только пап;. По сути дела, они правы, на все сто. Правда, у ребят жизнь была поцветастее, в "чужих руках трава всегда зеленее". Да и кто я такой, чтобы сравниваться с ними? Считаться с этими людьми я не могу, а главное, настроение, почти всегда портится. Вспоминая Лёвку, я вообще стараюсь забиться в дальний угол, т.к., боюсь разнюниться.
   Короче, попал я очередной раз в больницу. Болезнь, так себе, попил антибиотиков, и на выписку, но родных расстроил, по полной программе, особенно жену. Хвастаться женой, не буду, а то, полезут из всех щелей конкуренты, как тараканы, а потом будешь до конца дней, прореживать, и так, на сегодняшний день, не пышную растительность. Сказать по правде, шансов у них не густо, однако, без нужды, дразнить небеса не надо. Гордыня – не самое лучшее качество.
   Короче говоря, объехала моя Натуся, пол Афулы, а по части еды, этот город в Израиле, наипервейший будет, я вам как-нибудь отпишу. Это не шутка, и не местный патриотизм, а долголетнее наблюдение. Ну и навезла торбочку всяких всякостей, да ещё с комментариями. Представляете, когда женщина в возрасте, под полтинник говорит - Маркуша, я такого в своей жизни не пробовала -, а она у меня, летала по Европам, на дочкины премьеры, и конкурсы, и в Вену, и в Германию кой-куда, и не по разу в год. Ну, я естественно, и давай проверять. А в глазированных сырках с изюмом или с вишней, разница есть, вы уж мне поверьте, это я ещё о простом, что есть везде. Потом выпечка, просто не описать. Мораль: супруга всегда права! Ну и миндаль в шоколаде, это вам не ириски "золотой ключик" – к нёбу не прилипает, и скорость процесса не снижает. А дело к приходу субботы: на обед куриная грудка с прибамбасами, а на ужин бульончик с лапкой и картошечкой запечённой в мундире, ма-а-хонькой, на зубок, а морковочка, вымоченная, в чём-то поднебесном, и тоже запечённая, салат и груша на десерт, не в счёт… А потом приходят два мальчика, не религиозные, но душою просветлённые, и каждому больному, кто ещё согласен потреблять, выдают шоколадную вафельку, с виноградным соком… В общем, если вы не лесоруб из-под Ертомы, и не водолаз, из Гаджиева, то вам с такой нормой питания, не совладать, никаким каком, да ещё при повышенной температуре и разбитым болезнью организмом.  Ну а затем, по хорошей русской традиции, обязательно надо порассуждать, о печальной судьбе, детей Сомали.               
    Странно, но я, почти всегда вспоминаю папу в году эдак 1958-62. Мы сидим за столом. Воспоминания настолько отчётливы, что я почти вижу рисунки на скатерти. Мама разливает борщ, и папе, как главе семейства достаётся мозговая косточка, с 70-90-а граммами разваристого, клейкого мяса, с кусочками хрящиков. Мне ужасно хочется, хоть кусочек, но я не нервничаю, я знаю концовку. Борщ закончен. Папа берет нож и медленно срезает с косточки всё, что возможно, затем сыплет, на край тарелки, горочку соли и мажет горку горчицы. Затем ставит тарелку между нами и говорит - давай сыночка -. Папка большой, ему едва за тридцать и он огромен, под сто килограммов. Он встал в пять утра, и до семи пахал как ломовая лошадь, а я маленький и расту, и нам обоим, до смерти, нужен белок. Мы едим медленно, стараясь не взять лишнего…Потом папа выбивает содержимое кости в ложку, но в этом я уже не участвую. Я ведь ещё ребёнок, а кушать мозг, надо привыкнуть. Если я по жизни, не стал жлобом, так это из-за той кости. Хозяйки всегда любили кормить папу на праздники. Едок он был отменный, обязательно оказывая внимание, всему, что готовилось, особенно мясу, щедро рассыпая комплементы, с неизменным выражением на лице, почти счастья, никогда не гримасничая, даже если что-то и не удалось. Да он и не особенно замечал ошибки кулинарии. Достижения – всегда, после чего становился неутомимым плясуном, способным утомить, всех танцовщиц на вечере.
    Но это в праздники, а в обычной жизни, мы, конечно, не голодали, но иногда в субботу, в конце зимы, когда ужасно не хватает витаминов. Ну и Питерский овощной магазин, не рынок в Хайфе. На полдник, мы садимся всей семьёй, есть тюрю. В большую тарелку наливается вода, уксус, и, удивительно пахучее, подсолнечное масло. Затем крошится кубиками лук и чёрный хлеб. Вот вам и тюря №1 – вершина кулинарии. Вокруг садятся все члены семьи: папа, мама, я и няня, и мы в четыре ложки (помните у Веласкеса "Едоки картофеля") быстренько заканчиваем тарелку, другую. Иногда, папа с няней, делают вообще что-то невообразимое: берут мисочку, кладут туда чашку квашенной капусты, потом наливают чашку холодной воды, и разминают пару картофелин – тюря №2, но к ней мы с мамой не подходим, нам страшновато. Не каждый шеф повар, пяти звёздной  гостиницы, знаком с подобными кулинарными изысками.
    В те годы, мама заведовала бухгалтерией в огромном, по тем годам, гастрономе, на углу Пушкинской и Невского, как раз напротив кафе "Улыбка". Что про нас думали соседи, не знаю. Наверное, считали большими делашами. Что ж, если им так было легче жить, то я, сегодняшний, их не виню. Если, чтобы не умереть, ты варишь свиные головы, от запаха которых, хочется бежать, без кокого-либо, конкретного маршрута, видит б..г, твои представления о мире, и мечты, о лучшей жизни, "летают" не очень высоко.
   Папке сегодня 79, а маме 78, и я стараюсь, как могу, сделать им какой-нибудь кулинарный сюрприз. То привезу баранью ножку из арабской деревни, а то закопчу какую-нибудь огромную рыбу на праздник. У меня, как-то возникла идея, построить домашнюю коптильню,  а т.к. моим соседом оказался ленинградец (во где счастье-то подвалило), отказник Захар, 10 лет, по блату, отработавший на ремонте холодильников. До отказа-то он был, пожарным инспектором, офицером МВД. Обладая совместными, могучими знаниями, и запалом, мы построили автоматическую коптильню, позволяющую закоптить 5-6-и килограммового осетра или лосося. Коптильня роскошная, из старого холодильника (готовый шкаф с великолепными изоляционными свойствами). Не спрашивайте меня, как  Израиль, имеющий одно озеро, может снабжать осетром нас, и Россию! с её Волгой и Каспием? Там вечно, то понос, то золотуха.  Наверное, проще предположить, как на п-ов Ямал, возить из Хартума, тюлений жир, но... факт есть факт. Если на голову льёт дождь, как из ведра, запрашивать гидромедцентр, теряет всякий смысл. Короче, когда, под новый год, перед отцом, выложишь шести килограммового осетра, его глаза начинают светиться от счастья. Сегодня он не способен на прежние "подвиги", в смысле "разгромить" новогодний стол, но для меня это не имеет значения. Мама почти равнодушна к еде, да и хозяйка с 60-и летним стажем, поэтому всегда её критикует. Ну и немного ревнует меня к отцу, когда я стремлюсь подложить ему ха-а-роший кусочек. Она считает, что если я, не сую эти кусочки ей, то я его люблю гораздо больше. Мама всё равно откажется, т.к. всегда была малоешкой, но я должен предложить несколько раз. Однако, старики не могут долго обижаться на молодёжь. Молодёжь всегда права. Так устроен мир, а посему, ревность не носит Шекспировского характера … Да и любить такого отца, вовсе не преступление. Преступление не любить…
    Когда, ещё в больнице, уловив мой отсутствующий взгляд, жена спросила меня, чем я занят, я ответил, что пишу новый рассказ. Затем она спросила о том, как он будет называться, я ответил. А вот когда спросила, о чём он будет, я сказал – сама прочтёшь - . Внятно рассказать я не смог бы всё равно, т.к. моментально оказался там…., далеко, далеко, с комом в горле. На языке появился вкус, той самой тюри, и мне стало удивительно тоскливо (подкрепился называется) и жалко, нас всех, за все украденные у нас годы, и здоровье, за тотальную нищету. За недоеденные куски мяса, и за первые нормальные джинсы, которые жена, закончившая Менделеевку!, смогла купить в 50 лет. А как же, надо же было помогать Кубе с Анголой, чтобы и там было всё хорошо, как у нас, и ещё за очень, очень многое…
    Я отъезжаю к окну, и смотрю на огни моей любимой Афулы. Городок - маленький, как напёрсток, и огромный как океан, который создан для нас, и любящий каждого из нас, от первого, до последнего жителя. Мне – инвалиду, уже не раз, спасали жизнь, знаю что говорю. Там, за окном, конечно, можно заставить человека съесть тарелку тюри №1, возможно даже №2, но только под пистолетом, или объяснив, что от этого зависит судьба всего ГОРОДА.


                Посёлок  Ган-Нер, Израиль.               
                27.03.2007