Конец света, Планета Смерти и другие

                Светлой памяти всех концов света,
                случившихся на моей памяти,
                посвящается!



  Арт Двейтер возился в монтажном шкафу с раздолбанными до невозможности верньерами точной настройки и не мог видеть экраны системы наблюдения.
- Ничего не пойму пока… Вроде бы, нет. Празднуют что-то, - жрец майя, ровесник нашей эры, но ещё вполне бодрый мужчина, пристально всматривался в мелькающие картинки. Над Европой царил вечер пятницы. Народы праздновали… Какая разница, что народ празднует вечером в пятницу?
- Здрасьте-приехали, ты же сам говорил, что для майя завершение полного цикла - большой праздник.
- Но ведь они не майя! Откуда они могут знать о празднике?
- Откуда, откуда… всё-таки раскопали ваш камень с расписанием движения нашей Планеты Смерти. Но, если они – не майя, то должны плакать и прощаться с жизнью!
- Как-то они не так прощаются, сам посмотри в зеркало Тецкатлипоки.
  Арт Двейтер, кряхтя, выполз задом из железного ящика и начал листать картинки, транслируемые с Земли, прислушиваясь к голосам. Из Европы доносилось сплошное: «будьмо», «прозит», «твоё здоровье», «чирз», «цум воль», «скуль», «сантэ», «чин-чин» и прочий «лехаим».
- Да, что-то неладно в Датском королевстве. А не прогуляться ли нам на разведку? Сделать вылазку лично? Разобраться, так сказать, в натуре.
- Шипе Тотек с тобой! Это же верная погибель! Неужто, ты не помнишь, что никто и никогда из таких вылазок на терминируемые планеты не возвращался? Мы с тобой – последние члены экипажа…
- Да ладно тебе, старина. Быстро сходим через подпространство, посмотрим, вернёмся и завершим на Земле этот, как там у вас… бактун?
- О, великий Вицлипуцли! Да не наступит на Земле никогда 12.19.19.17.19, 3 Кавак, 2 К’анк’ин!
- Ицамна тебя задери, жрец, достал ты меня уже своим старообрядческим календарём. Давай, вспоминай, кто там у вас за маскарадное переодевание отвечает, Кукумац? – Тёмный давно уже путал всех этих идолов доколумбовой Америки. - Молись своему богу, чтобы нас на планете прикрыл. Вперёд, – и Арт смело шагнул через порог портала подпространственного перехода.

- Накаркал, Тёмный! – жрец стоял с могучим бокалом текилы рядом с насупленным Арт Двейтером и изумлённо таращился по сторонам. Вокруг орал, взвизгивал и топотал новогодний корпоратив. Фирма гуляла небедная: не то газовики, не то нефтяники, не то просто распиловщики бюджета – кабак был пафосный, с наворотами. Манагеры разных рангов и офисный планктон были в маскарадных костюмах. Полуголый татуированный жрец и мрачный Арт Двейтер в сапогах, плаще и дурацком шлеме не выделялись на общем фоне. Звездой корпоративного шабаша была шикарная тридцатипятилетняя Смерть с безразмерным декольте и гламурной косой со стразами. Вокруг неё увивались разные мелкие офисные черти, кабинетные мефистофели с пузиками и даже брендоносный муж в отличном костюме, позволивший себе прикрыть вице-президентское лицо лёгкой полумаской.
- Ой, мужчинка! Какой торс, какие тату! Вы же даме не откажите? А я вас знаю? Вы не из логистики? - пробегавшая мимо ангел… ангелица из бухгалтерского департамента, с ватным нимбом над головой, с крылышками, явно неспособными поднять её небесные формы в воздух, в мини-юбочке и белых чулочках с подвязочками бесстрашно ухватила жреца и куда-то повлекла. Обычно так жрец вёл свои жертвы на алтарь. Вейдеру почему-то подумалось: как телка на забой. Ошарашенный жрец даже не… не мукнул. Больше Тёмный майского язычника в этот вечер не видел.

  «Не показательно, неудачно зашёл», - решил Двейтер и скрутил из пальцев комбинацию случайного перехода. Яркий свет ослепил, но через мгновенье Тёмный оказался в кромешной темноте.
- Вот вам! Получайте от дяди Васи подарок! – кто-то злобно шипел и топтался неподалёку.
  Потом мгла на секунду заискрила и на добрые пять минут заматерилась. Прорезался луч фонарика, высветивший распределительный щит. Ностальгически заныло сердце - у Двейтера на Планете Смерти было много таких щитов и рубильников.
- …ь! Хоть бы кто-нибудь из этих паразитов-жильцов отозвался. Ведь по всем подъездам расклеил объявления, предупредил, что во время конца света возможны отключения электричества, намекнул прозрачно, что желающие могут договориться с электриком. Нет, никто к дяде Васе не подошёл, никто дяде Васе денег не дал. Даже на поллитру! Вот и сидите теперь в потёмках вечером в пятницу. Размножайтесь от скуки без этих ваших Интернетов. Дядя Вася себя в обиду не даст.
  С этими словами неизвестный дядя Вася вышел, закрыв за собой дверь. Двейдер опять сделал распальцовку.

  На этот раз судьба занесла его в какой-то домишко. За столом, сервированным парой тарелок с объедками, сковородкой с горой разваренных пельменей с яичницей и пузатой бутылью с чем-то тёмным, при свечах сидели два очевидно нетрезвых мужика. В руках они держали залапанные хрустальные стаканы с жидкостью, возможно аутентичной той, что в сосуде.
- А, Виталька… заходи, дружище… А мы вот пельмешками балуемся. У тебя тоже свет отрубили? Ну, правильно: пятница, вечер, как же людям праздник не испохабить. Что так тепло оделся? Что там на улице, снег-мороз? Снимай свой капюшон, садись. Серега, налей ему. – маленький лысоватый мужичонка кивнул в сторону длинного и бородатого.
- Не вопрос, Паша! Сейчас усугубим, - второй из собутыльников извлёк ещё один, относительно чистый стакан. Тёмно-красная струя вина хлынула, заполняя хрустальный объём, зловеще дрожа и извиваясь в свете зыбкого пламени свечи.
  Арт Двейтер придвинул табуретку к столу, молча уселся и взял стакан.
- Виталя, на вот, держи вилку. Ну, вздрогнули! – Павел задрал голову, поднёс стакан к губам и начал пить. Кадык движениями, похожими на ход поршня, отмечал могучие глотки. – Хорошо пошло.
    Сергей тоже опорожнил бокал и уже вовсю работал вилкой, забрасывая пельмени в ненасытную топку прожорливой пасти.
    Арт осторожно поднёс стакан с жидкостью к носу. Как ни странно, пахло вполне ароматно. На вкус оказалось ещё лучше. «Домашняк», - вспомнил давно позабытое Тёмный.

  Время неслось быстро. Так же быстро убывало вино в ёмкости. Через полчаса хозяин и закадычный друг Павлик выставил на стол вновь наполненную бутыль, Серёга деловито разлил на троих…
- По полной! - подсказал Паша…
- Ну, за конец света, мужики! – тостанул Двейтер.
- Дай, Бог, не последний! – отметился спичем Серый.
  Давненько Арт так хорошо не сидел с мужиками. Жить становилось всё лучше и веселее.

  Сознание робко, на цыпочках вернулось к Арт Двейтеру, когда он сидел перед пультом Планеты Смерти. На экранах, транслирующих происходящее на Земле, мало что изменилось: всё то же 21 декабря 2012ого, всё тот же вечер пятницы, всё те же пьянки-гулянки-застолья, всё те же «будьмо!», «сколь!», даже чьё-то «кампай!» проскочило. Но часть экранов всё-таки покрылись мраком ночи, а ещё часть…
  Тёмный стеснительно поёрзал в пилотском кресле. Что-то давно забытое шевельнулось в нём.
  Выбрав полутёмный экран, с которого в рубку лились страстные ахи, яростные всхлипы и будоражащие поскрипывания, Арт жадно вгляделся в происходящее.
- Ах-Пуч меня задери! Да что же творится-то! Я им тут Армагеддон готовлю, а они… Ни стыда, ни совести!
  С экрана меж тем неслось:
- Сейчас кончу!
- Дава-а-а-ай!!! А-а-а-а-а-ах…
  Арт Двейтер знал, что зависть – чувство мелкое, недостойного истинного Тёмного, но удержаться не смог и поддался ему. Оказалось, что чувство это может быть глубоким, большим и порождать… гм… желания. Можно даже сказать в единственном числе: желание. Но сильное… мощное… всеобъемлющее. Да и то сказать – пару тысяч лет скитаний от одной обречённой планеты к другой без схода на берег не каждый Рыцарь Тьмы выдержит.

  Арт принял душ, переоделся в парадный мундир, накинул придворный плащ с орденами – в давние времена на женщин это производило впечатление, вряд ли они эволюционировали за этот срок, нацепил самый красивый парадный шлем и начал жадно вглядываться в мозаику экранов, выбирая, кому бы на Земле нанести визит в этот концесветный уик-энд. Вот, вот она! Точно она – сидит одна, грустит за вечерней кружкой чая, одиноко давится тортиком на кухне большой и пустой квартиры. Лицо такое… милое, домашнее. На глазах… Слёзы! Да, что ж это такое, Кетцалькоатль, творится на Земле, если такая привлекательная женщина, плачет в одиночестве в пятничный вечер!
  Арт уже занёс ногу через комингс портала, ведущего к принцессе его грёз, но вовремя вспомнил ещё кое о чём. Быстро сгонял за парой шампанского, коньяком, коробкой конфет, пакетом с фруктами, букетом цветов… ну и прочим тэпэ., способным с ходу привлечь внимание женщины к импозантному мужчине, постучавшемуся вечером в её дверь, «ошибшемуся адресом, забывшему, где живёт его друг, которого он не видел со школьных времён, не здесь ли?». Теперь можно было идти.
- Кинич Ахау, помоги! – впервые Тёмный просил поддержки у бога света, солнца и радости. Просил неумело, зато искренне и горячо. Ещё в своих путаных мыслях он обращался к ацтекским богам Ишкуину* и Уэуэкойотль**, хотя знал в душе, что молиться надо прекрасной Шочикецаль***. Но к этому он ещё не был готов.

  Так дезертировал последний член экипажа Планеты Смерти, которая тысячи лет несла конец света мирам нашей Вселенной. Сирый и безжизненный корабль медленно тонул в подпространстве. К чести капитана, он сошёл с погибающего мегадестроера последним.

  А в переохлаждённых глубинах чёрной материи уже двигался к Земле, набирая крейсерскую скорость, другой конец света – по календарю чжурчжэней, упомянутому в давно утерянном списке трактата «Шань хай цзин» - древнекитайской «Книге гор и морей». Что характерно, абзац, как всегда, был намечен на пятницу.
  Но мы не боимся. Что бы они понимали в жизни, эти древнекитайцы! У нас каждый вечер пятницы как конец света.
   
 
* Ишкуина (Ixcuina) - богиня похоти, покровительница проституток и изменяющих супругов;
** Уэуэкойотль (Ueuecoyotl) - “Старый, старый койот”. Бог секса и безудержного веселья, песен и танцев, одна из ипостасей Макуильшочитля (Шочипили);
*** Шочикецаль (Xochiquetzal) - “Цветочное перо”, Се атль - “Один вода”, Масатеотль - “Оленья богиня”. В мифологии ацтеков - богиня любви, цветов, плодородия, беременности, домашних дел. Богиня земли, цветов, растений, игр и танцев, но в основном - богиня любви.


        Ерёмин Сергей Алексеевич, Борода по-севастопольски