Сторублёвка

Наташка брела по неосвещенной улице, как слепая. Рыхлые хлопья снега назойливыми осенние мухами лезли в глаза и застилали весь белый свет. В душе  злыми слезами зрело отчаяние. Они уже накапливались и набухали, готовясь пролиться.
Чертыхаясь про себя и напрягая зрение, Наташка вглядывалась в неясные таблички на углах домов.
- Как же «Cкорая помощь» находит больных в таких условиях? –
думала она.
Вместо ответа в памяти закопошились выражения совершенно непарламентские.
Вдруг по голове её что-то сильно ударило. Девушка испуганно встрепенулась. К счастью, это был всего лишь голубь, который  не справился с ветром или не рассчитал траекторию полёта. От нечего делать, она решила подсчитать, с какой  же силой об  неё птица стукнулась. Старательно шевеля губами, она стала прикидывать:
- Умножим массу голубя, приблизительно, полкило или  грамм шестьсот на ускорение свободного падения, десять и восемь десятых, округлим до десяти  и на косинус угла… Или синус?
 Сила удара получилась такая значительная, что Наташка тут же взвыла от всего – от отчаяния своего положения, от того, что не могла найти нужный дом в этом забытом богом районе, от того,  что хотелось есть и жизнь складывалась не так, как хотелось бы…
Слёзы хлынули, как по команде, всё лились и лились. Наташка сначала  их вытирала кулаком,  а потом стала просто  слизывать языком, как в детстве. Она попробовала даже тихонько  поскулить, что бы ещё больше себя пожалеть. Поплакав, Наташка успокоилась, только  ещё  долго и прерывисто  вздыхала. 
Вдруг  зажглись тусклые фонари и в их желтом свете  улица  стала наряднее и даже пляска снежных вихрей приобрела некую романтическую окраску.
Нужный дом вскоре отыскался. Подъезд с изуродованными почтовыми ящиками пропах кошачьей мочой, а однокомнатная квартира - одиночеством. Хозяйкой квартиры была типичная старая дева с поредевшей и поседевшей косой.  Наташка почему-то не могла отвести взгляда от этой косы, вернее, косицы. Она вызывала у неё острое чувство жалости. По было всему видно, что главная фигура в этой квартире – удивительной величины сиамский кот. Кстати, он так и назывался – Бегемот.
Наташка сразу поняла, что квартира ей не подойдёт, но добросовестно отработала – заглянула в каждый угол, туалет, ванную, вежливо попрощалась, пообещав звонить, если  надумает меняться. 
Возвратясь к себе в Останкино из богом забытого района она не пошла к себе, а замолотила в соседнюю квартиру. Дверь открыла толстенная соседка Тамара. Взглянув на промёрзшую Наташку  с её красным носиком, она молча выдернула ту с площадки в теплую, пропахшую пирогами квартиру. Также молча она швырнула в кипяток десяток сосисок. Толстыми ломтями порезала батон и подсунула под нос Наташке громадную чашку с крепким горячим чаем, подвинула  гигантского размера пироги.
Наташа вцепилась в них и ела, чуть ли не урча. Сердобольная соседка с   жалостью на неё смотрела, подпершись пухлой рукой. Девушка прыснула:
; Помнишь, у какого-то передвижника, кажется, у Перова, есть такая картина: мать принесла своему сыну, находящемуся в обучении, булку. Тот сидит, ест, а она вот точно так же на него смотрит, как ты на меня.
Потом она подошла к Тамаре, обхватила ту за необъятную талию и уютно уткнулась головой  в  её  могучую грудь.
- Спасибо, что ты у меня есть, Томочка. Ты сейчас мне вместо всех –и папы, и мамы, и мужей там всяких. Я так устала, что сил никаких нет. На лекциях ничего не понимаю, мыслей нет, только спать безумно хочется после этой чёртовой подработки.
- Так ты ж там спишь? - удивилась Тамара.
- В саду сон – как у кошки, одним глазом спишь, а другим бодрствуешь. А в пятницу воспитательницы и нянечки детишек, про которых их непутёвые родители забыли, по домам разводят. Не вытяну я институт, у меня и так хвосты …Спасибо, что родители Андрюшку на зиму взяли. Я за это время размен найду. Уж который вариант своему бывшему предлагаю, а он вредничает, отказывается. И денег катастрофически не хватает.
 Наташка  заелозила  и еще сильнее в  Тамару втиснулась.
- А что это за кавалер престарелый к тебе шастает? – подозрительно спросила Тамара. Видный  такой…вороник бобровый. На «Волге» черной подъезжает. А в руках – кульки, пакеты.
- Знаешь, это просто анекдот. Оказывается, что размен жилья это такой новый способ знакомиться. Вот берёт мужик в руки газету объявлений, находит раздел – размен. Значит, люди разошлись, вот как мы, например. Звонит. Если отвечает приятный женский голос – приезжает будто квартиру посмотреть. А сам хозяйку рассматривает. Ну и пытается за ней приударить. Вот и ко мне один такой подъехал.
Я сначала всё за чистую монету приняла. Прошу и его жильё посмотреть. Он начинает вертеть. А сам услуги разные предлагает, развлечения. Я на него сначала не реагировала, а потом он виноград принёс. Представляешь? Виноград – зимой!!! Вот так он и таскается. А я - ем, - Наташка виновато потупилась и Тамару отпустила.
- А ты с ним не спала?
- Что ты, -  испугалась она.
- Ну и дура. Ведь не девочка уже. Ты сразу скажи: «Сто рублей». Только сразу, до этого самого. А то сделает дело – и был таков.
- Это ты меня на проституцию толкаешь? - изумилась Наташка.
- Да почему на проституцию? Что тут особенного? А мне во-о как  надоело на твой несчастный вид смотреть. И на пустой холодильник. 
- Да ты хоть видела какой он противный? Из красивого – только бобровый воротник, имя да место работы, - Наташка ткнула пальцем куда-то вверх. С ним даже поцеловаться и то противно, наверное, не говоря о большем. Он как будто в кадке с кислым тестом просидел суток трое. Посмотришь - во рту даже кислый вкус появляется.
- А ты не смотри, - отрезала Тамара. Коньячку выпей или хоть водки.
Есть еще другой способ, - оживилась она, - думать и представлять кого-то другого.
- Алена Делона?
- Да хоть бы и его, кому кто нравится, - хмыкнула Тамара.
Утром на лекции по сопромату Наташка поделилась Тамариной идеей со своей подругой Зиной.
- Я мысль Тамарину поддерживаю, - сказала та, – надоело это безденежье. Я своё зимнее пальто с вытертым песцом уже десять лет ношу,  и Серёжку своего начинаю тихо ненавидеть за то, что не может заработать и купить мне новое. Так что переспи, ничего страшного в этом нет. А на сто рублей представляешь, сколько всего можно накупить? Это такие деньги – целая месячная зарплата молодого инженера. Зина мечтательно закатила глаза, - я бы точно согласилась. 
- Зин, а как ты думаешь, почему так происходит? У него же семья есть. Ведь после всех шашней он домой приходит, а там его встречают родные глаза…
- У тебя какой семейный стаж? – деловито спросила Зина.
- Ну, четыре года…
- А у него – сорок четыре. А когда люди так долго живут вместе, то половые признаки нивелируются, они становятся просто близкими родственниками, но не мужчиной и женщиной. Привычка – она сильнее всякой безумной любви с её африканскими страстями, - подытожила философские изыскания Зина.
- Нет, - решительно сказала Наташка, - я так не хочу. Я хочу, чтобы всю жизнь вместе…
- И окочуриться в один день… Тогда непонятно, почему свой брак до смертного одра не дотянула? – вдруг глаза у Зины сделались мечтательными и прозрачными, – А вообще какая женщина не хочет прочной семьи, крепкого очага и верного мужа?
Так подруги шушукались и хихикали целую лекцию и к перемене подготовили чёткий план обольщения с наименьшими потерями. «Бобровому воротничку» на его действия отводился ровно час. Деньги взять заранее, авансом. Потом – анастезия коньяком. Потом – понятно что. А в точно назначенное время соседка Тамара должна будет трезвонить в дверной звонок, а Зина для усиления эффекта – по телефону. «Клиент» бежит, сломя голову, к своей чёрной «Волге», а Наташка остаётся победителем, вернее, победительницей со ста рублями в кармане.
- «Гарун бежал быстрее лани,
- Быстрей, чем заяц от орла…»  -  развеселилась Наташка.
«Бобровый воротничок» Наташкиному телефонному звонку сильно удивился, потом обрадовался.
В назначенное время соседка Тамара в состоянии боевой готовности замерла у себя в квартире, время от времени приникая ухом к стене и прислушиваясь. Наташка сидела на диване, как испуганная мышь. Сердце её сильно и беспокойно билось. Раздался звонок в дверь. Сердце ухнуло и куда-то покатилось.
Тамара строго взглянула на будильник, засекая время. Наташка на ватных ногах пошла открывать. На пороге с многочисленными пакетами в руках стоял «бобровый воротничок». Он тоже выглядел если не напуганным, то каким-то растерянным.
В квартире  «бобровый воротничок», суетясь, выкладывал на стол всякие деликатесы – копчёную колбасу, красную икру, конфеты «Ассорти», апельсины, бутылку коньяка. Наташка на всё это великолепие смотрела, как человек, которого в самом скором времени должны повесить.
- Ну, - засуетился «воротничок», глядя на безучастную Наташку и приглаживая свои редкие волосы, - выпьем.
Наташка плеснула в рот коньяк, как воду, совершенно не чувствуя  вкуса.
- Сто рублей, - встрепенулась она, вспомнив строгие Тамарины наставления.
«Воротничок» удивился, но бумажник достал, вытащил оттуда банкноту и положил её на стол. Наташка  сделала  какой-то неопределённый жест в сторону кровати. Александр Сергеевич, так звали «воротничка»  как-то нервно стал раздеваться. Когда перед Наташкой замаячили худые ноги, облаченные в цветные трусы, облаченные в цветные трусы и рыхлый животик мучнистого цвета, на нее напал приступ нервного смеха. Чтобы его скрыть, Наташка удалилась в ванную. Там она попила водички, успокоилась и надела заранее приготовленный для обольщения розовый пеньюар.
Когда она вошла в комнату, «клиент» лежал в кровати, до подбородка укрытый одеялом.
- Как я вас боюсь, Наталья Ивановна, - тихо и искренно сказал он.
Наташка обрадовалась. У неё мелькнула мысль, что, может быть, ничего и не будет.
Она робко присела на край постели. Александр Сергеевич подвинулся, освобождая ей место и неожиданно резво и цепко схватил её своей, поросшей светлыми волосами,  рукой. Наташка забилась в тщетной попытке выпутаться.
- Подождите, подождите, - лепетала она и думала о том, что время почему-то совсем остановило свой ход, секунды растянулись и превратились в минуты,  минуты – в часы, а часы и вовсе превратились в бесконечность.
Её  холодных ступней коснулись чужие, незнакомые мужские ноги и Наташка содрогнулась от отвращения.
- Заорать, что ли? – запоздало подумала она.
Тяжелое тело навалилось на неё, подмяло, холодные руки хватали, мяли и лапали.   
Потом  она перестала ощущать действительность, а когда стала приходить в себя, то первое, что она услышала – тяжелое сопение рядом.
И тут колокольным  звоном освобождения грянула трель дверного звонка.  В унисон  зазвонил  и телефон. Подбитым перепелом встрепенулся  «воротничок», попытался что-то спросить, но не смог. Наконец, поднапрягся и тревожно свистнул:
- Кто это?
- Может быть, бывший муж пришел за очередной рубашкой, - ответила ликующая Наташка, изо всех сил пытаясь совладать с новым приступом смеха, - теперь уж не успокоится: если не открою, будет вокруг дома бродить, пока меня не дождётся.
- Так может, мне лучше уйти? – с надеждой в голосе спросил Александр Сергеевич.
- Да, вы уж одевайтесь потихоньку, дождёмся, пока он из подъезда выйдет.
Александр Сергеевич  с такой скоростью одевался, наверное,  только в армии, под строгим  взглядом старшины. Подпрыгивая и не попадая ногами в брюки, он про себя костерил самого себя за то, что на старости лет влип в такую недостойную его положения ситуацию.
По его мнению Наташка восседала на кровати с возмутительно спокойным видом. Потом она прокралась к двери, сделала вид, что внимательно вслушивается в жизнь подъезда, приоткрыла дверь и изумилась, увидев как Александр Сергеевич, не смотря на солидную фигуру просочился в неширокую щель.
-  Как джин, - удивлённо подумала она. На прощание он торопливо чмокнул Наташку в щеку, стараясь не выглядеть смешным и растерянным. Наташка с грохотом  захлопнула дверь за его спиной и обессилено завалилась на кровать. 
Побыть одной ей не удалось – тут же в квартиру затарабанила Тамара.
- Ну как? - спросила она. В её маленьких черных глазах разливалось и плавилось любопытство.
Наташка только рукой махнула.
- Деньги-то получила?
Наташка вихрем взвилась со смятой кровати, схватила со стола деньги и выбросила их в открытую форточку. Тамара с прытью, совсем не свойственной её комплекции, тщетно пыталась схватить её за руку.
Две женщины, одна толстая, вторая полуголая, растерянно смотрели, как опавшим кленовым листом кружилась в снежном вихре  коричневая сторублёвка.
   
Артёмова Светлана,