Храмовник 2

Рассвет не застал отца и сына спящими. Едва небо на востоке посветлело, мальчик проснулся и поднял голову. В тот же миг проснулся и его отец.
- Здесь что-то случилось ночью, да? – спросил мальчик, озираясь и втягивая носом воздух, словно чуткий зверек.
Мужчина устало потер лоб рукой.
- Эта пещера… Возможно, она воздействует на нас.
Мальчик протянул руку и дотронулся до каменной стены.
- Да, - сказал он, - пещера очень древняя, но в ней нет того тепла, которое нужно.
Отец пожал плечами, хотел сказать что-то другое, но сын его опередил.
- Ты что-то забрал у меня? – спросил он, с жалостью рассматривая почерневшие руки мужчины.
- Я тебя вылечил, - не поднимая глаз, ответил тот. – То, что я забрал, - всего лишь крупица твоих знаний, мелкая острая песчинка, которая причиняет одну только боль. Знаю, нельзя было этого делать, но я слишком долго ждал, слишком долго надеялся, а тебе было только хуже и хуже. Не осуждай меня. Другие – пусть, но не ты. Твое существо не изменилось. Я убрал всего лишь боль… Тебе ведь легче сейчас, правда?
Мальчик прислушался.
- Я ощущаю грусть, помню, что случилось что-то страшное, но я вижу и то, что настал новый день, и то, что твои глаза обрели цвет…. Я хочу пить и есть, и мне кажется, я могу очень многое…
Он повернулся к большому камню внутри пещеры, вытянул вперед руку и почти без усилий сдвинул его с места.
- Смотри, отец, смотри! Мне это ничего не стоило!
Впервые за последнее время лицо мужчины расслабилось. Тревога и напряжение исчезли, оставив в печальных глазах одну тоску.
- Очень хорошо, мой мальчик. Теперь мы доберемся до Вебулы быстрее. А там… Пускай твой организм немного окрепнет, и я верну то, что забрал.
Мальчик долгим, темнеющим взглядом посмотрел на отца.
- То, что ты забрал, кружит где-то рядом. Я все еще чувствую горе. Оно не дает радоваться, не дает даже улыбнуться. Я хотел бы тебя обнять, но боюсь… Боюсь твоих слез… В той памяти, которой больше нет, как-то страшно погибла моя мама, да?
Отец почерневшей рукой притянул к себе сына.
- Я сам обниму тебя. И, клянусь, слез моих ты больше не увидишь, но всегда будешь помнить о горе, которое я запечатал. Это нужно помнить. Оно осталось в тебе, и никто, кроме меня, никогда не узнает, каким образом его можно извлечь…. Мне пришлось сделать так, чтобы ты смог жить с этим, Арассан.
- А ты сможешь с этим жить?
- Там, куда мы идем, я, по крайней мере, смогу попытаться.
- А куда мы идем? – спросил мальчик.
- К Вебуле, - ответил отец. – Если есть на свете место, где можно излечить душу, то оно там….

Около полудня оба путника были уже далеко от пещеры, в которой ночевали. Они покинули её, вернув на место все сдвинутые камни.
- На земле ничего нельзя менять, - говорил отец. – Раз этой пещере был угоден свой порядок, мы обязаны были его восстановить - таковы законы Изначальной жизни. Если бы их соблюдали до сих пор, эта пещера встретила бы нас, как радушная хозяйка: дала бы и родник, и теплый мох… Но нынче людей боятся. Все пошло не так со дня Катастрофы… А может, все уже и шло не так…
- Расскажи мне, - попросил мальчик.
Но отец отрицательно покачал головой.
- Не сейчас. Я еще не готов….
- Но про Вебулу, - не отставал Арассан, - про Вебулу ты можешь рассказать?
Мужчина, прищурившись, посмотрел вдаль.
- Зачем рассказывать о том, что ты и сам скоро увидишь?
- Так мы уже пришли?!
Мальчик проследил за взглядом отца и с любопытством уставился на высокую белую скалу в бесконечной горной гряде на горизонте. Лицо его напряглось, глаза налились темнотой, и в них замерцали золотистые искры.
- Нет-нет, - снова покачал головой отец, - не пытайся заглянуть за горизонт. Вебула окружена стеной, непроницаемой даже для взора Знающего. Ты можешь видеть сквозь скалу, но только не через эту стену.
- Почему? – спросил Арассан, но тут же осекся и ответил сам себе: - Дикари, да?
- Да, - кивнул отец, - их стало слишком много… Но зато Белая Скала должна распознать в нас друзей. Давай поторопимся, чтобы ступить на землю Вебулы до заката…
Они, действительно, достигли горной гряды очень быстро, словно место, к которому шли, само облегчало путь. У подножия молочно-белой скалы обнаружили и родник, и куст с большими сочными ягодами, да и поверхность скалы всеми своими выступами напоминала скорее лестницу, чем неприступную вершину. Так что, задержавшись ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы утолить голод и жажду, путники быстро взобрались на самый верх.
- А вот и Вебула, - сказал отец, глубоко вдыхая горный воздух. – Скала раскрыла перед нами двери – полюбуйся на самое лучшее место на земле.
- Я не верю своим глазам, - восхищенно прошептал мальчик.
Прямо перед ним раскинулся безграничный зеленый ковер первозданного леса, который после долгой каменистой пустыни казался новой прекрасной жизнью, сменившей мучительную болезнь. Все, что когда-либо рождалось и росло на земле, собралось, словно по каплям, в этой гигантской чаше среди гор. Пышные растения юга прикрывали от жаркого солнца низкорослые северные деревца, шелковая цветочная трава дружелюбно уступала место колючим любителям камней, а ветви, грузно опустившиеся под тяжестью зрелых плодов, поддерживали, как канаты, тропические лианы, висящие на высоких елях. Серые, неприглядные горы отсюда виделись то синими, то голубыми, то нежно-сиреневыми, как будто кто-то отодвинул покрытую пылью прозрачную штору. В воздух то и дело взмывали стаи птиц самых фантастических расцветок. Вдоль берега чистой, как кристалл, речушки разлеглись огромные Кохи – Плавающие, созданные Праотцами из диких рептилий, и стройный крылатый юноша, гоняясь за пестрыми бабочками, перепрыгивал через них, поднимая фонтаны брызг. Играя, он чуть не налетел на крошку-нохра, который вылез из-под куста ежевики и, засмотревшись, не успел отскочить в сторону. Юноша погладил малыша по серебристой шерстке, повозился, выдернув из неё пару колючек, и плавно взмыл в воздух.
- Летающий! – чуть не взвизгнул Арассан. – Я не знал, что на земле еще остались Летающие!
- Для меня это тоже новость, - нахмурился отец. – Похоже, нас давно ждут. Давай-ка спустимся, тем более что Мак-Ран уже заметил нас и спешит навстречу.
- Где? – удивился Арассан. – Я никого не вижу.
- Он нас тоже пока только чувствует. Не будем заставлять его ждать.
Отец взял сына за руку и потянул вниз. Скала и на сей раз услужливо подставляла свои выступы под ноги путникам, что было очень кстати, потому что мальчик без конца поворачивал голову туда, где парил крылатый юноша.
- Это Летающий спас тебя во время Катастрофы? – теребил он отца. – Как я мечтал, хоть раз, их увидеть! Как ты думаешь, он здесь из-за нас?
- Возможно, - бормотал отец. – Но, сдается мне, повсюду на земле стало неладно, раз даже Летающие спустились со своей Вершины.
Он почти бегом достиг подножия скалы, где приостановился сам и задержал сына.
- Тут не торопись. Сквозь стены Вебулы нужно пройти достойно, как ты входил в Пирамиду. Выровняй дыхание и сделай шаг вперед.
Арассан замер, чувствуя перед собой очень мощный поток энергии. Деревья Вебулы были отчетливо видны сквозь неё, но мальчик вдруг понял, что это видение стена позволила ему из дружеского расположения. Не захоти она, и вместо зеленых садов путник увидел бы все ту же каменистую пустыню…
- Смелей, - подбодрил отец, - здесь нам будут рады.
Мальчик шагнул и в следующее мгновение и ослеп, и оглох. Он распахнул глаза во всю ширь, но ничего не увидел в одном сплошном белом свете. «Знающий», - прошелестел в голове тихий вздох, и яркие искорки заплясали то ли неизмеримо далеко, то ли прямо перед ним. «Пройдет», - снова вздохнула тишина, и Арассан сделал второй шаг.
Отец уже стоял перед ним, протягивая руку.
- Все хорошо? – спросил он.
В ответ мальчик смог только кивнуть.
- Тогда пойдем. Слышишь, сфинкс уже созывает Знающих.
В то же мгновение по всей Вебуле прокатился громоподобный рык.
- Кто это? – спросил Арассан.
- Это Рэгг – старейший среди сфинксов, как Мак-Ран – старейший среди людей… Смотри, он указывает нам путь.
И действительно, еще недавно непроходимая, на первый взгляд, чаща, вдруг словно раздвинулась, приглашая путников на тропинку, годную как раз для двоих.
- Приветствую вас, - поклонился деревьям отец.
И они тут же зашелестели высокими кронами.
Мальчик тоже поклонился, а потом, проходя мимо, не утерпел, коснулся рукой серебристого гладкого ствола. Мох, росший на нем, в ответ шевельнулся. И тут же все стихло. Порхающие бабочки и яркие птицы пропали, нырнув в листву, а радостное журчание реки и прочее многоголосье Вебулы сменилось тишиной, которую нарушил новый громоподобный рык.
- Они чувствуют наше горе? – спросил Арассан.
- Для них это тоже горе, - ответил отец.
Скоро тропинка вывела их на ровную круглую поляну с одним-единственным деревом, росшим посередине. Оно было совсем древним и казалось седым от клочков тумана, застрявших между ветвями. Под деревом полукругом расположились старейшины всех Знающих, живущих в Вебуле. Арассан знал их по рассказам отца, и теперь с интересом и удивлением рассматривал.
Конечно, тут были не все те, кто начинал когда-то Изначальную жизнь. Род Порхающих погиб первым во время Катастрофы. Их диким прародителям удалось восстановиться, и теперь сотни бабочек и стрекоз летали по всей земле и над первозданными лугами Вебулы, но не было больше Праотцев, чтобы восстановить, сходный с ними род Знающих. Не было Роющих, которых, хоть и видели после Катастрофы, но больше не знали, погибли они или просто ушли в земные недра, отчаявшись выжить на поверхности. Отсутствовали на поляне и представители рода Клыкастых, которые после Катастрофы не пожелали иметь ничего общего с людьми, даже с теми, кто обладал Знанием. В Сепа – поселении, еще недавно цветущем и безмятежном, где жили Арассан с отцом, поговаривали, что Клыкастые урбусы нападают на дикарей и убивают их, но никто не хотел в это верить – слишком памятна была многим из них Изначальная жизнь.
Зато под ветхим деревом расположились и старейшина нохров – Ваан - с лицом и плечами человека, но с торсом и шерстью горного козла; и старый, покрытый жесткой чешуей, кох Татрус, выбравшийся из реки и еще не обсохший; и лоснящийся на солнце гигантский гард Анаги, который свернул своё длинное тело в кольца и прикрыл веками опасные глаза. Сидели бок о бок крылатые орели – старый, седой, как лунь, мудрец и юноша, недавно игравший с бабочками над рекой; рядом с ними беловолосый Мак-Ран – старейшина людского племени, и рыжий Зига из рода Четвероруких. Но особенное внимание привлекал к себе огромный красивый сфинкс, стоявший чуть впереди остальных. В нем нетрудно было угадать того, кто громоподобным рыком созывал Знающих к старому дереву на поляне. И теперь за полукругом, образованным старейшинами, толпились, теснились представители всех родов, обитающих в Вебуле. Как только отец с сыном показались на опушке, они, кто как смог, поприветствовали пришедших, а Мак-Ран, раскинув руки, пошел им навстречу.
- Таб-Хаир, Арассан, – проговорил он, подойдя ближе, - никто из нас не обучен словам, которые надо сейчас сказать, и нет меры, которой можно измерить ваше горе. Земля Вебулы содрогнулась, когда мы почувствовали то, что произошло с вами в Сепа. Сохмат, Химфар, Кан-Су-Бир… Потери ужасны! Но остался жив Арассан, - тут старейшина перевел взгляд с лица Таб-Хаира на лицо мальчика, – наша главная надежда. Как бы ни было печально прошлое, мы не должны переносить своё отчаяние в будущее
Мальчик удивленно посмотрел на отца. Он впервые слышал о каких-то надеждах на себя, но отец только сильнее сжал его руку и удрученно произнес, обращаясь к Мак-Рану:
- Мой сын ничего не знает о предсказании. Я не хотел обнадеживать его раньше времени.
Старейшина людей понимающе кивнул.
- Что ж, ты отец, и только тебе решать, что и когда говорить сыну. Однако все, кто здесь собрался, о предсказании знают и хотят видеть мальчика. Идем же, представим его…
С этими словами Мак-Ран прикоснулся к голове Арассана, чтобы пригладить его спутанные волосы, и вдруг, словно быстрая тень, по лицу старейшины промелькнуло недоумение. Тут же, за спиной сына, Таб-Хаир схватил Мак-Рана за руку и прошептал:
- Не сейчас. Я все объясню позже, когда останутся только старшие родов. А пока молчи и не давай никому почувствовать то, что почувствовал сам.
Он взял Арассана за плечи, легко нажал на них, распрямляя, и повел мальчика к остальным. Мак-Ран двинулся следом, так и не сумев окончательно стереть с лица замешательство. И, пока старейшины семи родов знакомились с новым Знающим, то и дело бросал на Таб-Хаира обеспокоенные взгляды.