Миры 7

7.
Всё началось как-то неожиданно. Со стороны гор из-за елей вдруг выползли низкие тяжёлые машины на гусеничном ходу и, хрустя галькой, двинулись на колонну. Все побежали, бело-чёрные заметались и вскоре куда-то исчезли, раздались выстрелы, появился огонь, дым, и разгорелось сражение. Люди ударили первыми, и в ответ плоские машины стали изрыгать смерть, и все кричали от ненависти, от боли, от ярости, от смерти, от выстрелов и взрывов, от жажды победы, и все бежали, взрывали вражескую технику, взрывались сами, стреляли... Дерсис куда-то пропал. И Ромес бежал и стрелял, задыхаясь в едком дыму, а потом ему что-то сунули в руки, и он выстрелил, и ему в лицо полыхнуло пламя, и одна из плоских машин вдруг дрогнула, остановилась, и из неё повалил чёрный густой дым. А потом Ромес впервые увидел противника. Из подбитой кем-то машины пытались выбраться белые звери, и их на месте же пристрелили. Не было в их облике ничего ужасного, они походили на снежных барсов, только чисто-белые, и не верилось, что они могли быть жестокими. И Ромес остановился, перестал стрелять, с ужасом глядя на изувеченную им машину. Ведь и в ней находились эти "барсы", и теперь они погибли, не сделав Ромесу ничего плохого. Ромес бросил своё оружие и медленно подошёл к машине. Везде был дым, но из подбитой машины он уже не шёл. Вокруг беспорядочно метались люди, что-то крича; выстрелы почти прекратились, и стало ясно, что атака отбита. Когда Ромес находился в шаге от машины, её люк внезапно распахнулся, и Ромес увидел "барсов". Их было трое, один - тяжело раненный, весь в алых пятнах крови. "Барсы" молча смотрели на Ромеса, ничего не предпринимая для своего спасения. Ромес долго вглядывался в их большие красивые голубые глаза и в и д е л их. И он их понял.

К нему подбежал чёрный от копоти Дерсис. С молчаливым изумлением он уставился на трёх "барсов".

- Живые? - тихо прошептал он. - Ведь это же...

Ромес не хотел знать, что Дерсис имеет в виду, и прервал его:

- Если бы я знал раньше, против кого вы ведёте войну!.. Это же несправедливая война: бои идут за земли, испокон веку принадлежащие этим существам. Они впустили вас, так как вы говорили, что хотите только изучить их самих и их природу и будете добрыми соседями. Но их земли понравились вам, и вы решили захватить их, уничтожив этих существ. Вы начали первыми, и они вынуждены защищаться.  Вы перебьёте их всех, а может, сделаете рабами. Вам вдалбливают в голову, что они - жестокие убийцы, но это всего лишь миф, созданный для того, чтобы вы убивали их. Они хотят жить, и они правы в том, что не хотят пустить вас дальше. Неужели вам мало того, что у вас есть, а надо всё больше и больше?..

- Это... правда? - спросил потрясённый Дерсис. - Значит, мы - захватчики?

- Да.

- Но как... Послушай, ты больше никому не говори про это, потому что могут донести, и тогда тебе конец. И начальству не говори - если они сами знают всё это и продолжают вести бои, то ты для них - очень опасный человек, и тебя уничтожат!

Оба они вздрогнули, услышав выстрелы за спиной. Оглянувшись, они увидели бело-чёрных с дымящимися пистолетами. "Барсы" были застрелены на месте, все трое.

- Красивую ты речь толкнул, убедительную, - произнёс один из бело-чёрных. - Только следовало бы тебе говорить потише. Врага нужно уничтожать на месте, а не развешивать уши на его лживые слова.

- Они мне ничего не сказали...

- Не сказали? Может, ты их мысли читал?

- Может.

- Ага. Что ж, ты не оправдал нашего доверия. Ты шпион и предатель, и тебя следует... Что, господа?

- Расстрелять!

- Вот именно, расстрелять! Не хочется на тебя время тратить, поэтому тобой займётся... Да вот хотя бы твой дружок. Ну как, дружок, ты ведь сам вызвался контролировать его, а?

- Да, господа...

- Вот и приведи приговор в действие. Шагом марш! Да только отойди подальше...

Дерсис нерешительно пихнул Ромеса в спину стволом своего маленького автомата, и они пошли вниз по течению реки, в сторону, противоположную той, откуда приезжали "барсы". Здесь на каменистом берегу редко росли какие-то деревья.

- Что мне делать? - печально говорил Дерсис, опустив автомат и пробираясь между огромными валунами. - Я же не могу тебя расстрелять!

- Почему? - спросил Ромес.

- Ты хороший человек - сразу видно... Ты вообще не отсюда...

- Все мне почему-то говорят, что я хороший. И с чего это взяли?

- Это всем понятно... Я не хочу тебя убивать. Ты можешь всем раскрыть глаза...

- А если ты меня отпустишь?

- Не знаю... Я бы отпустил...
 
- Тебя могут наказать?

- Могут...

- Расстреляют?

- Наверное. А может, кое-что похуже придумают.

- Да?.. Плохо дело... Ладно, можешь меня расстрелять.

- Но...

- Не переживай, я не умру. Если получится, я попробую кое-что сделать...

- Даже если я тебя в сердце?..

- Я не умру, я обещаю. Но ты должен по-настоящему убить меня, иначе ничего не получится!

- Нет, не могу!

- Давай сюда автомат!

- Что?

- Автомат давай! Ты, случайно, не знаешь, куда лучше?.. - Ромес повернул автомат к себе стволом и направил в сердце. - Сюда? Или сюда? - он с сомнением направил ствол в рот. Автомат был невкусный, и Ромес передумал прерывать жизнь в этом мире выстрелом именно в это место. Благороднее всего - выстрел в висок, и Ромес приставил автомат - маленький, удобный, - к виску.

- Так? - спросил он у Дерсиса. - Как думаешь, сбоев не будет?

- Не знаю, - мрачно ответил Дерсис. - Я так никогда не пробовал.

- Но если у меня не получится, - предупредил Ромес, - ты должен будешь меня добить - только честно, ладно?

- Ладно...

 Свою руку прикладывать Дерсису не пришлось, потому что всё получилось сразу. Ромес заскочил в Междумирье, нашёл там Печать Миров и запечатал мир белых "барсов". Их мир и мир людей разделились, как вода и жир и стали несовместимы. Дороги из одного мира в другой больше не было. Печать Ромес снова спрятал в Междумирье, сфотографировался с Дерсисом на память и ушёл, пообещав забегать иногда, если представится такая возможность. Дерсис был несказанно рад, что Ромес, как и заверял, не умер.

Что делать дальше и в какой мир направиться, Ромес не знал. Не было рядом Синерока, который мог бы что-то подсказать, а использовать ключи что-то не хотелось. И Ромес выбрал мир наугад.

Непривычным, непонятным виделись окрестности. Всё было сокрыто от глаз какими-то неуловимыми туманными вуалями, преимущественно розовыми и сиреневыми. Под ногами оказался ровный пол: плиты из дымчато-серого камня с золотыми вкраплениями. Местами "вуали" переходили в таинственно клубящийся розово-золотистый туман. Мир этот медленно пульсировал, и его пульсация была похожа на ровное размеренное дыхание какого-то организма невообразимых размеров. Всё вокруг непрерывно изменялось, как форма облаков на ветру, и не было ничего постоянного. Кое-где вокруг проступали слепившиеся из сгустившегося золотистого тумана углы и грани, кубы, пирамиды, конусы, параллелепипеды, цилиндры, шары и различные многогранники, и от их появления становилось страшно, они были как бы немой угрозой всему остальному. С их появлением слышались звуки - очень странные, похожие на искажённое эхо предсмертного крика в далёком, очень далёком мире, в котором всё не так; похожие на голос пустоты, которая живёт в тёмных окнах заброшенных домов и пьёт тысячелетия назад прошедшие дожди, слушает мёртвый ветер среди руин и смотрит на призраки разрушенных городов и забытых войн; похожие... А впрочем, не стоило на них обращать внимание, ведь это были всего-навсего звуки, страшные, но не опасные. Вот проявляющиеся формы пространства были опаснее, но они - всего лишь предупреждение для тех, кто заблудился в мирах и не может найти дорогу назад. Но Ромес не заблудился; он напряжённо думал, и ему казалось, что когда-то он всё это видел. Пространство сгладило свои углы и вновь, как мираж, заколыхалось, задрожало туманами и "вуалями", и "вуали" начали расплываться перед Ромесом одна за другой, и туманы стали расступаться, и Ромес медленно пошёл туда, куда манила его сама Призрачность. Ещё несколько туманов оставалось впереди, когда Ромес сквозь них различил смутные силуэты Двенадцати. И в памяти внезапно всё озарилось ярчайшим светом, потому что Ромес вспомнил то, о чём, ему казалось, он знал с самого раннего детства. Да, перед ним были Двенадцать, а он был Тринадцатым, без которого Двенадцать не могли существовать. Он никогда не видел этого мира, но этот мир жил в его памяти, и сюда он шёл всегда. Но в то же время он чувствовал, что, являясь неотъемлемой частью мира Двенадцати, он не может остаться здесь, потому что этот мир всё же не его, не тот, который он искал.

- Ты пришёл, - сказали Двенадцать, и ещё один туман, исчезнув, приблизил Ромеса к ним.

- Да, - сказал Ромес.

- Мы вершим судьбы.

- Чьи?

- Тех, кто обладает разумом.

- Для чего я вам?

- Ты Тринадцатый. Ты нужен нам, без тебя мы бессильны... - Они подтверждали то, что открылось Ромесу само.

- Но почему я не с вами с самого начала?

- Тринадцатые приходят и уходят, а Двенадцать существуют всегда. Ты, Тринадцатый, здесь, но ты п р и ш ё л?

Ромес молчал: он не знал, готов ли он остаться с Двенадцатью, отказаться от всего - ведь именно это имели в виду Двенадцать.

Двенадцать тоже молчали: Ромес должен был решить всё сам.

- Что значит быть Тринадцатым? - наконец, спросил Ромес.

- Твои помыслы чисты, все волнения и тревоги для тебя уже так далеки, ты бесстрастен и бескорыстен. Лишь чистый разум может вершить судьбы. Ты готов к этому?

Ромес размышлял, пытаясь в то же время рассмотреть Двенадцать. И хотя туманы скрывали их, и видно было их очень смутно, Ромес всё-таки разглядел их и понял, что он мало отличается от них, разве что выглядели все Двенадцать старше его и, может быть, мудрее. И что-то нечеловеческое было в них, в их взглядах, голосах, словах... Слишком многое хранили они в себе, и всё это Ромес не мог сейчас принять, он не готов был играть чьими-то судьбами, смотреть на всё издалека, холодно и равнодушно, знать, что в его руках - жизнь и смерть и многое, многое другое...

- Я подвластен ветрам и течениям, у меня есть мечты и цели, - сказал Ромес, - волнения и тревоги не обходят меня стороной. Меня волнуют судьбы отдельно взятых людей. У меня есть друзья, о которых я ничего не знаю. Я хочу побывать в различных мирах, где всё по-разному, где нет одинакового... Я ещё не готов.

- Да, - ответили Двенадцать, - ты ещё не готов. Ты слишком молод, Тринадцатый, в тебе ещё сильна жизнь и тепло. Мы будем ждать тебя, сколько понадобится. Помни об этом, когда ты устанешь от своих проблем, когда устанешь от жизни. Когда всё вокруг станет плоским, серым и унылым, возвращайся к нам, занимай своё место. Его можешь занять ты и только ты. Второго Тринадцатого нет. Он появится, когда не станет тебя, как появился ты после того, как не стало Тринадцатого перед тобой. Тринадцатые бывают очень разные... Будь самим собой, где бы ты ни был, и помни об этом всегда. А нас ты найдёшь в любое время.

Ромес уже повернулся для того, чтобы уйти, но передумал, остановился и оглянулся на Двенадцать.

- Я хотел бы знать, - сказал он, - ответы на некоторые вопросы.

- Спрашивай.

- Каким образом у вас появляются Тринадцатые?

- Это дети людей.

- Только людей?

- Да.

- Они сами - не люди?

- Они - Тринадцатые и людьми не являются. Мы, Двенадцать, существуем вечно и сами не можем создавать себе Тринадцатых. Люди наиболее близки нам, и Тринадцатые появляются у них.

- Как это происходит?

- На самой ранней стадии развития мы вводим свой код, и с этих пор развивается уже не человек, а Тринадцатый.

- То есть... Как бы это сказать... Тринадцатые - это не дети своих родителей? Родители дали начало новой жизни, но вся их информация стёрта и заменена новой, совсем чужой и ничего с прежней не имеющей?

- Да.

- А как было со мной?

- Код изменяет Сияние. И код изменяется у всех людей, которые в него попадают. Но для взрослых это смертельно, и изменение кода убивает их. Только ещё нерождённые дети могут перенести это, и ещё выживают их биологические матери, которые, однако, умирают через некоторое время после появления на свет Тринадцатого. Если же код изменяется сразу у нескольких нерождённых, все они, кроме одного, самого сильного, впоследствии погибают, поскольку не могут существовать сразу несколько Тринадцатых. На этот раз остался ты.

- Но нельзя ли как-нибудь менее жестоко?..

- Нет, выбирает Сияние. Так написана их судьба. Здесь нет жестокости. Всё так, как должно быть.

- А все ли Тринадцатые одинаковы? Я имею в виду не внешность, а...

- Они очень разные. Одни несут мир, другие разжигают войны, третьи дают знание...

- А что принесу я?

- Никто этого не знает. Это зависит только от тебя самого.

- Тринадцатые всегда были среди людей?

- Да, но в начале жизненного пути. Потом они приходили к нам.

- Такой же дорогой, как я?

- Нет. Существует неисчислимое количество путей к нам. Ты выбрал один из самых сложных, хотя мог бы прийти прямо из своего дома.

- Куда уходят Тринадцатые?

- Они уходят в небо, в облака, в ночные росы, в лунную дорожку на море, в дыхание ветра... Они уходят туда, откуда уже никогда не захотят вернуться.

- Все в какое-то одно, определённое место?

- Нет. У каждого в мире есть своё место, которое они рано или поздно занимают. Они занимают свои места, как и ты когда-нибудь займёшь своё.

- А сколько Тринадцатые остаются с вами?

- Сколько захотят. Может быть, день, а может, и века - как когда. А когда они уходят, чувствуя, что уже не принадлежат этому миру, мы ждём нового Тринадцатого.

- Они... умирают?

- Ты умирал. Ты знаешь, что это такое. Они просто уходят.

Ромес спросил:

- Раз есть Двенадцать и Тринадцатый, почему нет Четырнадцатого?

- Четырнадцатый не нужен. Двенадцать и один вершат судьбы.

- Вам известен файролит?

- Да.

- Что это?

- Несуществующие миры.

- Каждый кристалл?

- Да.

- А что такое Дар богов?

- Несуществующие вселенные.

- В чём их разница?

- В силе. Дар богов - вселенные покровителей. Тот, кто сумел взять его сам и держит его при себе, находится под покровительством Высших, с ним ничего не случится.

У Ромеса была ещё целая куча вопросов, но Двенадцать сказали:

- Наш мир хрупок, и сейчас он разрушится. Ты должен уходить. Ты вернёшься тогда, когда будешь готов.

И туманы стали застилать Двенадцать, и Двенадцать поплыли куда-то вдаль, растворяясь в розовом свете, и всё вокруг начало сгущаться, твердеть, повсюду прямо из ничего выросли неестественно правильные геометрические фигуры, занимая всё свободное пространство, и Ромесу пришлось бежать назад изо всех сил, чтоб не быть раздавленным этой чуждой материей.