Похождения сыщика Силачёва. Часть 4

Предыдущая часть была здесь: http://proza.ru/2012/12/28/1818

– Ну, господа, поздравляю вас всех с прошедшими выборами в Государственную Думу России. Кто за кого голосовал? Да ладно, ладно, мне это без разницы, чего вы сразу насторожились…

Этими словами Силачёв открыл совещание, проходившее в понедельник, 18 декабря, у него в кабинете. Совещание получилось интересным. Говорил в основном сам Силачёв, а подчинённые всё больше слушали.

– Начнём, как водится, с «дела Артиллериста», – сказал Михаил Николаевич. – Тут есть две новости – одна хорошая, другая плохая. Хорошая: маньяк убрался из Сосновки, да и вообще с нашей территории. Плохая: он всё равно продолжает заниматься своими паскудными развлечениями. И после каждого эпизода с нас будут спрашивать, почему он ещё не пойман…

Вдруг зазвонил телефон. Силачёв прервал разговор и снял трубку.

– Алё?

– Здравствуйте. Михаил Николаевич Силачёв – это вы будете?

– Ну да.

– Вас беспокоит капитан Голубев из транспортной милиции. Михаил Николаевич, вы были в субботу вечером на железнодорожной станции Удельная?

– Да, я там был.

– Мы разыскиваем хулигана, который примерно в это же время устроил на станции драку и избил восемь человек. Может, вы его видели?

– А как он выглядел?

– А, то есть драку вы не видели?

– Да нет, конечно. Но, может, я видел самого хулигана? Назовите-ка его приметы…

Капитан Голубев несколько секунд помолчал, затем ответил:

– Так. Это был мужчина, возраст примерно тридцать пять – сорок лет, невысокого роста… сто шестьдесят пять – сто семьдесят… плотного телосложения, одет в джинсы, кепку и зелёную куртку. Короткая стрижка – ну, кепку он там по ходу дела снимал, – усы и борода отсутствуют. Видели такого?

Силачёв задумался.

– Ну-ка, дайте вспомнить… Нет, такого что-то не видел. Значит, вы говорите, он избил восемь человек?

– Да. Двоих даже пришлось в больницу отвезти, мужика и парня молодого.

– Обалдеть можно! Что творят, беспредельщики! Да-а-а… Мне очень жаль, что я его не видел: я бы его сразу задержал. Наверно, он пришёл на Удельную немного позже меня.

– В общем, вы его не видели. Ладно, не буду больше вас беспокоить…

 – Подождите, подождите! У меня к вам встречный вопрос. А вы не видели в субботу вечером на станции Удельная, или поблизости от неё, другого преступника? Его приметы: мужчина ростом от ста девяноста и выше, богатырского телосложения, одет в широкие чёрные спортивные штаны, чёрный пуховик и чёрную обтягивающую шапочку, усы и борода… вроде бы тоже отсутствуют. Не попадался вам такой?

Теперь задумался уже капитан Голубев.

– Нет, вы знаете… не попадался. А что он натворил?

– Два изнасилования и убийство. У него ещё кличка есть – Артиллерист, вы, наверно, слышали.

– А-а-а, так вы имеете в виду Артиллериста? Ну конечно, слышали. Мы же знаем, что в субботу вечером вы ловили на Удельной именно его. Но нам он пока не попадался.

– Очень жаль. Ну ладно, тогда не смею вас больше задерживать. До свидания.

– До свидания.

– Хернёй какой-то занимаются, – раздражённо сказал Силачёв, после того как повесил трубку. – Так вот, у меня появилась пара свежих мыслей насчёт Артиллериста. До сих пор мы искали его только в Питере. И зря! Не исключено, что он живёт в пригороде, а развлекаться ездит как можно дальше от своего места проживания. Здесь его никто не знает, вот он у нас и обосновался.

Сыщик почесал в затылке, собрался с мыслями и продолжил:

– По идее, не мешало бы проверить спортсменов-рукопашников по всей Ленинградской области. Но своими силами нам с этим, конечно, не справиться. Кстати, теперь мы можем локализовать местожительство маньяка… я так думаю. Смотрите сами: где я его встретил? На Удельной, он шёл по железной дороге в направлении станции. Зачем? Скорее всего затем, чтобы уехать на поезде! А если так, то он живёт в одном из населённых пунктов на выборгском направлении: Парголово, Белоостров, Зеленогорск, Рощино… Может быть, даже Выборг!

– Приморск, – подсказал Вася Дубов.

– Вот! Правильно, тоже годится. Короче, искать будем к северо-западу от Питера. Только сначала мне этот вопрос надо утрясти с руководством – пусть подкрепление дают, а то опять слишком много работы получается. Ещё по делу Артиллериста: как идёт проверка организаций, изготавливающих штампы и печати?

Вопрос был адресован самому молодому из оперативников, Денису Полякову. Он ответил:

– Ну, я успел проверить порядка тридцати фирм. Печать маньяка нигде не признали. Буду проверять дальше.

– Угу. Хм. Ну что же, с делом Артиллериста пока всё ясно. Перейдём к другим делам…

* * *

То, что маньяк ушёл из Сосновки, не спасло Силачёва от служебных неприятностей – после эпизода в Удельном парке вышестоящее руководство опять устроило ему разнос, пригрозив увольнением. Неудивительно: отец Алексея требовал от сыщика, чтобы маньяк был пойман за неделю. И вот пошла уже третья неделя, а Артиллерист разгуливал на свободе. В своё оправдание Михаил Николаевич мог бы ответить, что поймать маньяка ему помешало только неожиданное нападение хулиганов, с которыми он, между прочим, блестяще расправился, отколошматив в одиночку восемь человек. Но он не стал об этом говорить – природная скромность помешала ему рассказать о своих героических подвигах. Оправданий ищут только слабаки, а Силачёв в этом не нуждался: он прекрасно знал свою крутизну.

Головомойка, которую ему самолично устроил начальник РУВД, не сильно испортила настроение сыщику. Михаил Николаевич понимал, что всё относительно, и, например, его проблемы на работе – просто семечки по сравнению с тем, что пережила последняя жертва Артиллериста. Сначала маньяк надругался над ней в Удельном парке, а потом о случившемся узнал её молодой человек и впал в депрессию, так что его пришлось отвезти в психиатрическую больницу Скворцова-Степанова. Такое даже врагу не пожелаешь.

Разговаривая с этой потерпевшей – её звали Юля – Михаил Николаевич поражался её самообладанию и выдержке. Никаких слёз, никаких истерик, полный контроль над собой. Поистине железная девушка. И при этом очень красивая – вообще в деле Артиллериста некрасивых девушек не было.

– Вы знаете, – рассказывала она, – Коля что-то предчувствовал, не хотел меня на тренировку отпускать. Интуиция какая-то…

 – Да, – на полном серьёзе ответил Силачёв, – интуицию надо слушать.

Он знал, о чём говорит.

– Это я виновата. И мне даже в голову не приходило, что Коля так пострадает…

 – Как же вы подобрали себе молодого человека с такой хрупкой нервной системой? – неосторожно спросил сыщик.

Девушка посмотрела на него взглядом разъярённой пантеры, и Силачёв сразу понял, что его вопрос тут неуместен.

– Извините, глупость сказал. Давайте вернёмся к делу. Какие приметы преступника вы запомнили? Похож ли он вот на этот фоторобот? – Михаил Николаевич показал большой лист с изображённой на нём устрашающей физиономией (сыщик хотел по возможности проверить достоверность фоторобота и, если понадобится, исправить его).

Юля задумалась.

– Нет, знаете, я его не разглядела: было же темно, да ещё он сбоку напал… В общем, лицо и одежду я вам описать не смогу. А так… очень крупный мужик, здоровый. И ещё… я помню кое-что ещё…

Девушка густо покраснела.

– Я ведь очнулась в тот момент, когда он уже… – тут она сильно застеснялась и не могла продолжать дальше.

– Ну, ясно, ясно. И что же вы запомнили?

– Его голос. Когда он понял, что я очнулась, он произнёс… в общем, он начал материться вслух. Так негромко, знаете, себе под нос… а потом он меня снова усыпил своей воняющей тряпкой. Но я, наверно, смогу узнать его по голосу.

– Понятно. Может, и ещё что-нибудь запомнили?

– Да…

Юля покраснела ещё больше, посмотрела на сыщика, потом уставилась глазами в пол. Помолчав секунд десять, она наконец произнесла:

– У этого типа огромное мужское достоинство.

Ну… какая-никакая, а тоже примета. Предыдущая жертва об этом не сообщила – видимо, ей очень не хотелось вспоминать ужасные подробности происшедшего.

– Хорошо, примем к сведению. А давайте-ка уточним насчёт голоса, – Силачёв решил увести разговор с неприятной темы. – Какой у него был голос: высокий, низкий?

– Низкий, бас. Такой, знаете, приблизительно как у вас. Ой, извините, я совсем не хотела сказать ничего обидного…

 – Да ладно, чего там, очень толково всё объяснили. Буду знать.

 * * *

Поскольку «дело Артиллериста» с самого первого эпизода приобрело исключительную важность, сил и средств на него не жалели. Во время разноса, устроенного ему вышестоящим начальством, Михаил Николаевич успел изложить свои новые идеи насчёт того, где искать маньяка. И начальство к этим идеям прислушалось. Теперь Артиллериста искали не только в Питере, но и по всей Ленинградской области, делая основной упор на северо-западном направлении. Так что к работе подключилась и областная милиция.

Критерии поиска были точно такими же, как раньше. В первую очередь следствие интересовали спортсмены-рукопашники, соответствующие приметам преступника. Кроме того, проверяли и ранее судимых, опять же подходящих по приметам.

Очередная неделя закончилась безрезультатно для следствия. Но теперь охота на Артиллериста велась с большим размахом – и в субботу, 23 декабря, милиция патрулировала не только Сосновку, а все парки Питера. Ведь никто не знал, в каком парке может объявиться маньяк. Драматизма этому мероприятию добавила погода: на улице стоял двадцатиградусный мороз, а к ночи становилось и ещё холоднее. Кроме того, милиция патрулировала все поезда на выборгском, сестрорецком и приморском направлениях, а также просматривала на въезде в город автобусы Санкт-Петербург – Зеленогорск (№ 411) и Санкт-Петербург – Выборг. В общем, за дело взялись на полном серьёзе.

Ну а Силачёв, как и неделю назад, вместе со своими подчинёнными ловил маньяка в Сосновке. Только на этот раз, естественно, подкрепления им не дали: ведь нужно было распределить силы по всем паркам. Замаскировавшись под обычных отдыхающих, сыщики прогуливались по дорожкам, приплясывали от холода и тихонько ругались:

– Б…дь, да чтоб этот Артиллерист сегодня яйца себе отморозил! Ну держись, паскуда, попадёшься нам в руки – п…ц тебе!

…А между тем Артиллерист даже не подозревал, что стал причиной такого массового напряга. Проснувшись рано поутру, он перебрался через склеенную недавно девицу, слез с кровати, глянул на термометр за окном и зябко поёжился.
«Ох, ни хрена себе, двадцать два градуса! Да ну нафиг, никуда не поеду. К тому же вот и девка под рукой имеется. Сейчас проснётся – и поразвлекаемся как следует…»

* * *

Сколько оперативников простудились после многочасового патрулирования на двадцатиградусном морозе – то нам неведомо. Но, вероятно, много.

Артиллерист так и не объявился. Впрочем, доподлинно об этом знать сыщики не могли. Возможно, он всё-таки объявился и сделал своё грязное дело, но его жертва не обратилась в милицию. А могло быть и ещё хуже: находясь под действием ингаляционного наркоза, потерпевшая замёрзла до смерти – погода на улице подходила для этого просто идеально.

Так или иначе, новых преступлений маньяка зафиксировано не было. Но, к сожалению, и старые никак не удавалось раскрыть. Дело застопорилось: за следующую неделю сыщики не достигли почти никаких результатов в поисках Артиллериста. Единственное, что – наконец-то удалось проверить все организации в Петербурге, изготавливающие штампы и печати. Однако и здесь результат оказался отрицательным: фирменную печать маньяка никто не признал. Тогда Силачёв обратился к начальству с идеей провести такую же проверку по всей Ленинградской области. Идею тут же начали претворять в жизнь.

В очередную субботу, 30 декабря, милиция в точности повторила все мероприятия недельной давности. На этот раз патрулирование оказалось не таким вредным для здоровья: на улице было около нуля градусов. Но Артиллерист опять не объявился – как и его новые жертвы.

«Затаился, гад, – решил Силачёв. – Похоже, это я его напугал».

Между тем приближался Новый Год, который Михаил Николаевич собирался отметить в гостях у товарища. Кстати говоря, сыщик жил один – он не был обременён семьёй и поэтому имел много разнообразных вариантов, как провести праздник. На тот момент Силачёв успел два раза жениться и развестись. Первый раз он женился очень рано, ещё перед армией – а развёлся сразу после армии, обнаружив, что молодая жена за время его отсутствия научилась курить. Через некоторое время он отправился на встречу школьных друзей (пять лет со дня окончания школы) и там обратил внимание на свою бывшую одноклассницу. Вернее, нет, это бывшая одноклассница обратила внимание на него. В школе не обращала, а тут вдруг обратила. Это была самая красивая девушка в классе, и вдобавок ещё самая умная – она закончила школу с золотой медалью. Так вот, в годы учёбы Миша ей не нравился из-за несовпадения интересов: он очень любил подраться и постоянно ходил заниматься разными единоборствами. Но пять лет спустя девушка внезапно увлеклась им по той же самой причине – вероятно, сработал закон взаимного притяжения противоположностей. В результате Силачёв женился вторично.

Сначала всё шло просто идеально. Жена, закончив институт с красным дипломом, работала на засекреченном оборонном предприятии (ей очень нравилась эта работа – и вообще в молодости она отличалась таким, что называется, идейным советским патриотизмом, о котором любила поговорить вслух). Потом у них родились двое детей. Но уже через год после свадьбы жена стала потихоньку попиливать Силачёва за его непрекращающееся увлечение единоборствами, которые он к тому же чередовал: сперва боксировал, потом бросил, занялся каратэ, да ещё как раз в момент, когда оно попало под запрет… потом вспомнил детство и опять занялся борьбой… Оказалось, жена думала, что эти увлечения сами собой пройдут с возрастом, но не тут-то было! Тогда она стала целенаправленно перевоспитывать Силачёва, но без толку. Более того: он всё расширял сферу своих интересов и в конце концов попробовал себя в боях без правил (они ещё были неофициальными, подпольными). Это занятие ему тоже понравилось, и он быстро втянулся, сочетая приятное с полезным – то есть весёлое развлечение с дополнительным заработком.

Тем временем в стране уже вовсю гремела перестройка. Тут его жена, правильно оценив обстановку, приняла участие в кооперативном движении. Ей удалось добиться больших успехов на этом поле – она стала настоящей бизнес-леди. Однако чем удачнее шли дела у неё на работе, тем хуже она вела себя дома, так как чудовищно возомнила о себе. Она постоянно закатывала скандалы из-за увлечения Силачёва единоборствами и даже взялась настраивать против него детей. Особенно она остервенела, когда стала зарабатывать больше, чем сам Силачёв (добиться этого было невероятно сложно, но ей удалось).

Но Михаил Николаевич продолжал развлекаться как ему нравилось и в начале девяносто первого года занялся профессиональным боксом. Для его жены это было последней каплей. Никакие скандалы и истерики («Ты что, совсем спятил?! Тебе только что тридцать четыре года стукнуло, какой ещё профессиональный бокс?!») не помогли, и тогда она поставила сыщику ультиматум: либо он прекращает боксёрскую карьеру, либо развод. Силачёв её требование проигнорировал, после чего она стала готовиться к разводу, демонстративно создав себе имидж оскорблённой справедливости. Правда, этот имидж оказался разрушен уже через два дня, когда Михаил Николаевич, выкроив время между работой и тренировкой по боксу, неожиданно заскочил домой и застал жену с любовником. В результате жена и её любовник вместе отправились в больницу с сотрясением мозга, а сам Силачёв едва не загремел под статью (с большим трудом удалось отмазаться). Дальше состоялся развод, в ходе которого жена сумела отобрать у Силачёва детей через суд.

С тех пор Михаил Николаевич относился к семейной жизни с большим недоверием. Правда, окружающие постоянно твердили ему, что надо бы жениться; но Силачёву было плевать на общественное мнение и ничьих советов он не слушал.

 * * *

Прежде чем ехать встречать Новый Год, Михаил Николаевич отправился на работу, потом на тренировку по боксу. И всё это – не просто 31 декабря, а в воскресенье! Но ничего не поделаешь: на работе ждали неотложные дела, а тренировки проходили согласно расписанию – ведь скоро Силачёву предстоял очередной поединок на профессиональном ринге.

Вернувшись вечером с бокса, сыщик поставил машину в гараж и поехал в гости уже на общественном транспорте, чтобы можно было не ограничивать себя в потреблении горячительных напитков. Товарища, к которому он направлялся, звали Володя – это тоже был одноклассник Силачёва. Они дружили ещё с начальной школы, когда двоечник Миша списывал с хорошиста Володи почти все уроки. А тот, в свою очередь, время от времени немножко изучал единоборства, которыми плотно занимался Силачёв. После школы Володя получил высшее техническое образование и теперь работал в Пулковском аэропорту.

Когда сыщик приехал, стол был уже накрыт. Из маленькой комнаты доносилась рок-музыка устрашающего звучания. Володин сын, Дима, разгуливал по квартире в чёрной кожаной куртке с отрезанными до плеч рукавами и щеголял накачанными бицепсами. Он увлекался культуризмом – пока, правда, тренировался только дома (ему недавно стукнуло четырнадцать лет), но вскоре планировал записаться в качалку и заняться этим делом серьёзно.

– Здорово, Михалыч! – приветствовал сыщика Володя. – Ну что, придётся нам отмечать Новый Год в чисто мужской компании. Жена-то у меня работает сутки через трое, и сегодня, оказывается, как раз её смена! Димка, выруби к чёрту свою музыку!

– Да ладно, пускай играет, я послушаю, – ответил Силачёв, снимая куртку. – Мне скоро такая музыка понадобится. Как она называется?

– «Чёрный металл», – ответил Дима.

– Понятно. Ну, я вообще за музыкой сейчас мало слежу – не знаю, какой чёрный металл, а какой фиолетовый. Но то, что у тебя сейчас играет, мне скоро понадобится.

– Да зачем тебе? – удивился Володя.

– Затем! У меня намечается боксёрский поединок. Ты, наверно, в курсе, что боксёры выходят на ринг под музыку? Так вот мне нужна такая музыка, чтобы противник ещё перед боем испугался до усра… до потери боеспособности, короче.

Силачёв нацепил тапочки и двинулся в большую комнату. Дима прошёл за ним, но сначала всё же выключил магнитофон.

– Потом послушаем, – объяснил он сыщику.

– Ладно. А ты, я смотрю, здорово накачался! Молодец. Почти этот самый… как его… Мистер Универсам.

– Почему «Мистер Универсам»? – не понял Дима.

– Ну, как же: ведь есть у культуристов такой чемпионский титул – «Мистер Универсам».

– Да нет! Не «Мистер Универсам», а «Мистер Юнивёрсум».

– Во, правильно, я и хотел сказать «Мистер Юнивёрсум». А знаешь пословицу: «Бицепсы – это лицо культуриста»?

Дима засмеялся.

– Первый раз слышу. Вообще-то пословица неправильная: бицепсы – это только одна мышца. Ну ладно, две. Причём не самые заметные и не самые сильные. Вот если бы «Ноги – лицо культуриста», или «Спина…», тогда ещё ладно... А вообще у культуристов на выступлениях ни одного слабого места не должно быть.

– Понятно… Буду знать!

Пришёл Володя, и все трое сели за стол.

– Ну, выпьем за встречу! – сказал Володя, открывая поллитру. – Димка, наливай себе, – он показал на двухлитровую бутыль пепси-колы.

Они налили и выпили.

– Дядя Миша, – спросил Дима, – а что вы говорили насчёт боксёрского поединка-то?

– Насчёт поединка? Ну, он состоится у нас в Питере одиннадцатого января. Какой там день недели… а, четверг.

– А можно мне прийти на ваше выступление?

– Нельзя!! – решительно вмешался Володя. – Слишком плохо учишься. Ещё если бы это было на каникулах, тогда ладно, а одиннадцатого числа как раз учёба начинается!

– Да чё ты, Вовка, пусть пацан посмотрит. Спорю на любые бабки, что скучать ему там не придётся. А?

– Михалыч, ты просто не понимаешь ситуацию. Он настолько хреново стал учиться – это вообще невозможно себе представить!

– Ну… и насколько?

– Как ты!

– Да не может быть!!

– Может, может. Пять двоек в четверти!

– Во, блин… действительно как я.

– А я о чём говорю? И всё из-за этого бодибилдинга! Как только он стал им заниматься более-менее серьёзно, учёба сразу же посыпалась. Моментально!

Дима молча сидел и слушал, дальновидно выжидая, чья возьмёт. Силачёв на несколько секунд взял паузу, глубокомысленно почесал в затылке и произнёс:

– М-да. Ну что тут сказать? Ты понимаешь, Димыч, я не буду тебе пудрить мозги, что ты обязан хорошо учиться. Вот как я помню по своим впечатлениям, школа – говно, и ничего хорошего в ней нет…

 – Михалыч, ты чего несёшь-то?! – вскинулся Володя. – Не порти пацана!

– Да погоди ты! Так вот, я сам считаю, что школа – говно, но без неё никак не обойтись: все эти бумажки, аттестаты зрелости – без них никуда. Короче, тебе придётся как-то спихнуть всё это дело… все свои хвосты. Я же спихнул в своё время! Поднапрягся и спихнул. Вон, твой отец помогал мне с двойками бороться.

– Так я стараюсь… – ответил Дима. В его голосе звучало недоумение: как же так, я столько усилий прикладываю, и всё без толку. Что за фигня?

– Ладно, не будем о грустном, – сказал Володя. – Всё-таки мы тут Новый Год отмечаем! Предлагаю выпить ещё раз.

Выпили.

– Ну что, Михалыч, – спросил Володя, поставив рюмку на стол, – как тебе прошедшие выборы в Госдуму?

– Не понравились, – поморщился Силачёв. – Я коммунистов не люблю.

– А ты хоть голосовал?

– Голосовал.

– А за кого?

– А не скажу. Военная тайна.

– А вот я за коммунистов голосовал, – похвастался Володя.

– Ну и нахрена?

– Надоел потому что этот ельцинский бардак.

– Надоел, это точно, – согласился сыщик. – Но и коммунистический бардак не намного лучше был. А местами даже хуже: по крайней мере, профессионального бокса не было совсем.

– Вот… удивляюсь я на тебя! – засмеялся Володя. – Ты прикинь, Димка, у этого антисоветчика дед был красным командиром и прошёл всю Гражданскую войну! Один раз даже с самим Будённым за руку здоровался. И мы все его хорошо знали: он очень любил приходить к нам в класс и рассказывать о своих подвигах. Интересно так рассказывал… я много чего запомнил. Настоящий был коммунист, фанатичный. Всю жизнь прожил как коммунист… и даже, можно сказать, умер как коммунист…

 – Это как? – не понял Дима.

Тут Володя изменился в лице и сконфуженно посмотрел на Силачёва: извини, мол, сболтнул лишнего. Михаил Николаевич неохотно пояснил:

– Он от инфаркта помер, когда меня из пионеров выгнали. Да ладно, это к делу не относится…

На несколько секунд в комнате стало тихо – Дима молча переваривал полученную информацию, а взрослые не очень хотели развивать эту тему. Но потом Дима задал напрашивающийся вопрос:

– А за что вас выгнали из пионеров?

– Старшеклассника избил, – ответил Силачёв. – Он в больницу попал. Парень был старше нас на два года, отбирал у нас деньги. Ну, я послал его по известному адресу, он полез драться… Мы до-олго дрались, почти всю перемену. Я с ним еле справился: как-никак он был выше меня на голову и тяжелее раза в полтора. Зато когда я его всё-таки завалил, то немного перестарался сгоряча и что-то там ему сломал…

 – Два ребра, – уточнил Володя.

– Не помню, может быть.

– Зато я помню.

– Ну вот, короче, за такое превышение самообороны меня и выгнали из пионеров.

– А дальше что было? – спросил Дима.

– Ну, дальше мне пришлось провести матч-реванш с двумя товарищами потерпевшего. Но на всякий случай они напали на меня сразу вдвоём. Поскольку их было так много, а меня так мало, то они победили. Потом в деле поучаствовали мои братья… Я же вырос в многодетной семье, у меня трое братьев и сестра, причём все старше меня. Ну вот, братья поймали этих двух козлов и избили в мясо. И тут уже история закончилась.

– Слушай, Михалыч, – сказал Володя, – я пойду перекурю, если не возражаешь.

– Блин… надо тебе всё-таки бросать это дело. Зачем здоровье портишь?

– Да ладно, ладно, как-нибудь брошу. Но потом.

Володя отправился на кухню. Дима последовал за ним, прихватив с собой пустую тарелку из-под салата, полностью съеденного за время беседы.

– Папа, – вкрадчиво произнёс он, ставя тарелку в раковину, – а мне точно нельзя на бокс?

Володя, не торопясь, молча открыл форточку, закурил и уже потом ответил:

– Слушай, Димка, ты пойми меня правильно. Твоя учёба – это ещё полбеды! Есть и другая причина. Я не раз видел, как дядя Миша боксирует, да и просто дерётся – так вот это зрелище не для слабонервных. Его можно снимать в самых кровавых и жестоких боевиках. Сам-то он в этом не виноват: как умеет, так и боксирует. Но смотреть его выступления детям до шестнадцати я бы вообще запретил.

– Ну ты, папа, даёшь! Тогда можно и весь бокс вообще запретить.

– Не весь! Не весь. Бывают, чтоб ты знал, и другие образцы. Взять хотя бы выступления Мухаммеда Али… слышал про такого?

– Ну.

– Так вот то, что он демонстрировал – это был действительно настоящий бокс, высочайшего класса. Он так ловко уклонялся от ударов, что в него было почти невозможно попасть. А как легко на ногах передвигался! Больше никто из боксёров так не умел, никто. На это действительно приятно смотреть было. Про него говорили, что он порхает как бабочка и жалит как… чёрт, я точно не помню… по-моему, как змея. Ну, неважно.

– Понятно. Значит, говоришь, Мухаммед Али – это бабочка?

– Да.

– Ну а дядя Миша тогда кто?

– А дядя Миша – мясник!

 * * *

– …так что не будет нам ни сна, ни покоя до тех пор, пока не поймаем мы Артиллериста.

К этому моменту Новый Год уже наступил, а Силачёв изрядно окосел. Полностью свободный от одной дурной привычки (он никогда в жизни не пробовал курить), Михаил Николаевич не считал зазорным как следует выпить. А выпив, имел привычку рассказывать всякие приключенческие истории. Сегодня он уже много чего порассказал и наконец вспомнил «дело Артиллериста».

– Печальная история, – сочувствующим тоном произнёс Володя. – Слушай, Михалыч, мне очень жаль, но… вот тут мы тебе ничем помочь не можем. И хотелось бы, а – никак.

– Отставить упадочнические настроения! Нет причин паниковать. Мы его уже почти поймали. Нам совсем чуть-чуть осталось.

– А, ну тогда другое дело. Кстати, я всё забываю у тебя спросить: ты в какой весовой категории боксируешь?

– Так разве ты не знаешь? – удивился Силачёв. – В полутяжёлой. Я и в любителях там боксировал – ну, в молодости.

– Вот. А тебе приходится сгонять вес?

– Сейчас немножко сгоняюсь. У меня вес обычно восемьдесят – восемьдесят два кило. А максимальный предел для полутяжей – семьдесят девять и четыре. В любительском боксе предел другой, восемьдесят один килограмм. Поэтому в молодости, выступая в любителях, я вообще не сгонялся…

 – Понятно. Я недавно услышал, что некоторые боксёры перед выступлением сгоняют по десять-пятнадцать килограмм, чтобы в свою категорию вписаться. Чуешь, на что намекаю?

– Не-а.

– Ну какой же ты непонятливый, Михалыч! Ты можешь сгонять побольше веса и выступать в более лёгких категориях. И добьёшься больших успехов!

– Да как тебе такая херня в голову пришла?! – не на шутку обиделся Силачёв. – Чтобы я боксировал с разными карликами и недомерками?! Да ты что, меня не уважаешь?!

Володя мог бы ответить, что Силачёв сам выглядит недомерком по сравнению с другими боксёрами-полутяжами, но решил спорить поаккуратнее.

– Спокойно, спокойно… уважаю, уважаю. Я просто хотел подсказать тебе… ну, более лёгкий путь к чемпионству. Понимаешь, всё-таки твой рост… метр шестьдесят восемь… он несколько маловат для полутяжёлой категории… а в более лёгких весах противники будут и поменьше, и главное, послабее.

Михаил Николаевич поднял указательный палец вверх и непререкаемым тоном заговорил:

– Вовка, запомни раз и навсегда. Самый лучший дивизион – супертяжёлый. Дальше – в порядке убывания весовой категории. И это не только в боксе, а везде.

– А почему супертяжи лучше всех? Из-за зарплаты?

– Да при чём здесь зарплата, плевать на неё! Блин, опять не понимаешь. Хотя… вообще-то у супертяжей зарплата и правда самая большая. Но тут раз на раз не приходится: некоторые боксёры-легковесы зарабатывают столько… у-у-у! Кто зрелищный, тому больше и платят. Нет, я про другое говорю. Если у противников одинаковый уровень мастерства, но они находятся в разных весовых категориях – что будет? Супертяж тупо изобьёт полутяжа, полутяж накостыляет средневесу, средневес, в свою очередь, начистит рыло легковесу… ну, ты понял.

– Так это я и без тебя знал, – пожал плечами Володя.

– Так нахрена ты мне тогда посоветовал перейти в более лёгкий вес? А?! Если хочешь знать, я, наоборот, в супертяжи хотел забраться. Жаль, физические кондиции не позволили. Провёл один бой в первом тяжёлом весе и понял – не моё это.

– Михалыч, ты сдурел. Куда тебе ещё в супертяжи, это форменное самоубийство!

– Конечно, самоубийство, потому что у супертяжей есть нижний весовой предел. Вот он мне и мешает. Восемьдесят шесть и две десятых кило. Я ещё не успел столько набрать, а вся моя скорость куда-то пропала. Если бы не было этого нижнего предела, я бы запросто мог с супертяжами подраться…

Володя давно знал, что самоуверенность Силачёва (по крайней мере, пьяного Силачёва) не имеет границ. Сейчас это подтвердилось ещё раз.

– Дядя Миша, – спросил Дима, – а почему вы летом к нам на дачу не приезжаете?

– Так у вас же там купаться негде! Вот объясните мне: на фига вы купили дачу в таком месте, где нет ни одного пляжа?

– Ну, Михалыч, – ответил Володя, – дачу-то мы от дедушки получили… в смысле, от моего тестя. А ему этот участок на предприятии дали, где он работал.

– Это всё детали. А что в результате? По-моему, отдых летом без купания – не отдых.

– Если ты так любишь купаться – ходи в бассейн!

Силачёв поморщился:

– Ага, счас! «В бассейн». Я тебе один анекдот расскажу, хочешь? Так вот, сотрудник бассейна останавливает одного посетителя и говорит: «Мы больше никогда не пустим вас в бассейн, если вы будете писать в воду!» А тот ему отвечает: «Да чё ты так завёлся, у вас тут все в воду писают». – «Но не с вышки же!»

Квартиру встряхнул мощный взрыв хохота.

– Так что в бассейн я ходить не буду, грязно там.

– Михалыч, у тебя же машина есть. Ты можешь от нашей дачи до любого пляжа доехать!

– Правильно, только я местности не знаю. Давайте так: вы мне найдёте подходящий пляж… ну, скажем, не дальше двадцати километров от вашей дачи… и я к вам буду регулярно ездить. Но смотрите, мне надо озеро побольше, чтоб было где поплавать нормально! А то найдёте лужу какую-нибудь, пятьдесят на пятьдесят метров. Мне такая не годится.

– Ладно, будет тебе озеро. А сейчас – выпьем!

– Стоп, стоп! – спохватился Силачёв. – Блин, чуть не забыл. Мне же надо музыку подобрать для своего выступления. Димыч, пошли послушаем твой «красный металл»…

 – «Чёрный», – поправил Дима.

– Ну да, «чёрный».

Они отправились в другую комнату. Силачёв по дороге объяснял:

– Мне нужна песня как можно страшнее, но такая, недлинная. Минуты на полторы-две, не больше.

– Да нет проблем! Сейчас подберём.

Прослушав пять-шесть песен, Михаил Николаевич выбрал себе подходящую. Дима тут же переписал её на другую кассету (у него был двухкассетный магнитофон).

– Вот и отлично, – обрадовался сыщик, запихивая кассету в карман. – Раньше-то, знаешь, я такие устрашающие песни в музыкальных магазинах искал.

– Так вы хорошо ориентируетесь в тяжёлом роке? – удивился Дима.

– Да нет, не очень. А зачем в нём ориентироваться? Заходишь в ларёк и говоришь продавцу: дайте мне какую-нибудь музыку пострашнее. Как можно страшнее! Ну, он ставит одну песню, вторую, третью… Выбираешь что тебе больше нравится, и всё. А так-то я в музыке не особо разбираюсь. Мне просто некогда её слушать – занят сильно.

– Понятно.

– Но у тебя-то музыка подходящая: страшнее, по-моему, просто не бывает.

– Да не такая уж она и страшная… – возразил Дима. – Это вам скорее с непривычки так показалось.

Силачёв в недоумении уставился на него:

– То есть ты хочешь сказать, что вот эта музыка – не страшная?

– Да нет, по-моему.

– А по-моему, она очень страшная. Причём если бы она была не страшная – то это было бы как раз очень плохо. Вот я в молодости тоже слушал рок-музыку, если время свободное появлялось. Конечно, тогда она была не такая жёсткая, но всё равно… Я считал, что она страшная, очень страшная – страшнее просто не бывает. Именно это мне и нравилось! То, что её слушают крутые пацаны, а всякие ссыкливые лохи её слушать не могут – у них нервная система не выдерживает! И вот эти «чёрные металлисты» – я думаю, они сами изо всех сил стараются играть как можно страшнее. Чтобы все дрожали… чтобы уважали. Вернее, дрожать будут разные ссыкуны, а уважать – реально крутые пацаны, которые ничего не боятся. Вот так!

Дима очень удивился. Да что там говорить – он просто обалдел! Не ожидал пацан услышать от Силачёва такие нестандартные идеи. Несколько секунд он растерянно молчал, а потом спросил сыщика:

– А какая ваша любимая группа?

– «Статус-Кво». Больше двадцати лет уже… фанатею, как у вас говорят. Особенно мне нравится их альбом семьдесят третьего года. Там что ни песня, то шедевр.

– А знаете, у них есть такая песня про армию? «You’re In The Army Now».

– Да знаю, слышал. Тоже нравится.

– А как вы к «битлам» относитесь?

– Ну-у… если честно, не очень нравятся. Правда, в моё время они вроде бы всем нравились – но это не значит, что и мне тоже. Ладно, Димыч… что-то меня уже тянет спать… пойду я…

* * *

Вскоре праздник был закончен: Силачёв отрубился и заснул в большой комнате, а Володя отправился мыть посуду. Тут Дима опять подошёл к нему.

– Папа! А может, мне всё-таки сходить на бокс?

Володя тяжело вздохнул, помолчал немного и ответил:

– Чёрт, ну и надоел ты мне! Ну ладно, иди.

Дима просиял от радости и быстро покинул кухню, пока отец не передумал.

Уболтать можно кого угодно. Надо только правильно выбрать слова, интонацию и подходящий момент.

 * * *

В очередной раз маньяк вышел на дело 30 декабря. Видя, что на улице не холодно – около нуля градусов – он поехал в Питер на мотоцикле. Вообще у него было два транспортных средства: мотоцикл и снегоход (Артиллерист любил оригинальничать). Мотоцикл он купил полтора года назад, а снегоход – совсем недавно, нынешней осенью, и только-только успел пару раз на нём прокатиться.

Понятно, что проверки поездов и автобусов, проводимые милицией, никаких проблем Артиллеристу не создали. В своём традиционном «костюме маньяка» он въехал в город незамеченным, хотя вообще-то зимой мотоциклисты появляются на улицах очень редко. Сегодня он выбрал для работы Ржевский лесопарк.

Единственное, что его беспокоило – как бы мотоцикл не угнали. Впрочем, транспортное средство было оборудовано двумя противоугонными системами: одну Артиллерист купил в магазине, а другую сделал сам. Вторая система работала надёжнее, но отличалась негуманностью по отношению к угонщикам: в принципе она представляла собой хитро замаскированный капкан, наносящий серьёзные травмы. Если бы кто-то решил пустить такие системы в массовое производство, он был бы зверски засужен правозащитниками.

Конечно, Ржевский лесопарк тоже патрулировался ментами. Но здесь-то они были ещё совсем непуганные! Ведь и Сосновка и Удельный парк, где маньяк резвился раньше, отсюда далеко. Да и людей для патрулирования не хватало, как обычно. И интуиция Артиллериста никуда не делась…

В общем, всё прошло без сучка и задоринки. Маньяк оставил мотоцикл на дорожке у входа в парк, а сам отправился на прогулку. Изучил ближайшую часть парка и, опираясь на свою интуицию, выбрал подходящее место для засады. Через две-три минуты появилась «дичь». Артиллерист напал на неё, усыпил, отнёс подальше в лес и там завалил. Потом спокойно вышел из парка, сел на мотоцикл и уехал. Патрулировавшие парк менты его не заметили – мало того, они не заметили даже потерпевшую, которая немного погодя очнулась и, всё ещё под действием наркоза, нога за ногу плелась по лесным дорожкам, стараясь не уснуть на ходу.

На счастье ментов, эта потерпевшая к ним не обратилась, избавив их от лишней работы, возможного «глухаря» и кучи отрицательных эмоций. Да и сам Артиллерист, не найдя в криминальной хронике описаний своего нового подвига, был скорее доволен. После знакомства с Силачёвым и бега наперегонки по железной дороге он временно утратил своё тщеславие и теперь не так стремился к широкой известности. Всё хорошо в меру, как говорится.

В следующую субботу маньяк тоже собирался выйти на дело, но не смог. Он так бурно отмечал Новый Год (и точно так же собирался отмечать Рождество), что 6 января у него элементарно не хватило сил на сексуальные похождения.

Продолжение будет здесь: http://proza.ru/2012/12/28/1800