Глава 1. Не совсем пленница - 4

Каин.
    На улицах Аотериде [1] пока ещё было слишком темно, но за сплошной палево-чёрной пеленой облаков всё же угадывался смутно подступающий рассвет. Сумрачное белёсое свечение уже пробивалось сквозь стекло узкого окна, приглушая красноватые ночные тени, хоть и не могло составить ощутимой конкуренции масляному светильнику на столе. Впрочем, о какой стоило говорить конкуренции, если Сановье [2] вот уже тридцать четыре перехода [3] как не появляется из-за затянувшей небо серой пелены?

   Марсэ [4] устало нахмурился в ответ на проскользнувшие в голове мысли и вышел из гостевой залы, резко захлопнув на удивление тихо и как-то обиженно скрипнувшую дверь. По затемнённому коридору прокатился сухой бездушный отзвук стукнувших в пол алебард затаившейся в полусумраке охраны. Тонкая ниточка боли, за бессонную ночь успевшая прочно укорениться в голове военного советника Паинри [5], самодовольно отозвалась надрывной пульсацией, заставив окончательно заледенеть его и без того неласковый взгляд.

   Каин, сколько он себя помнил, всегда до дрожи в руках ненавидел чересчур навязчивые служебные традиции. Со стороны они, конечно же, всегда выглядели довольно красиво и вполне уместно для любого марентис [6], но вот на деле... он прекрасно знал, насколько быстро от такого отношения к себе возникает усталость. Но, что бы Каин об этом не думал, он на собственном опыте знал, что возникают иногда и такие моменты, при которых без подобных традиций становится попросту невозможно обойтись.

   Тем не менее, он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к виску, пытаясь заставить собственную боль хотя бы немного поменять направление течения, и тут же быстро отдёрнул руку. Голова с совершенно бесчеловечной скоростью ответила на попытку её успокоить ещё более сильной вспышкой. В полутьме коридора нервно скрипнули червлёные пластины доспехов из горячо любимого Паинри аеирхонита [7]. Советник недоумённо замер, быстро представил себя со стороны и довольно фыркнул, отметив, что вид у него действительно оказался весьма красноречивым. Впрочем, именно ему такие вещи иной раз даже льстили.

   Мужчина осторожно подавил так и не всплывшую на лице кривую жёсткую усмешку и незаметно опустил назад мелко подрагивающую на нервной почве руку. По коридору неторопливо растеклась угрюмая и завораживающая своей небрежной безразличностью волна раздражения. Ну, тем, собственно, для него было и лучше. По крайней мере, он со спокойной совестью мог сказать, что ни в одной здравомыслящей голове точно не промелькнёт и тени мысли о первостепенной причастности к войне этого самовлюблённого мальчишки.

   Да и если подумать, вот сколько раз сам Каин уже обещал себе не встревать в ненужные и бесполезные дрязги с этим малолетним недоростком? И всё же, его, как и всегда, снова угораздило нарваться на очередную бессмысленную поездку к приблудным на подол. Нет, он что, просто не мог хотя бы раз наплевать на все обстоятельства и дать себе нормально выспаться? Никакого, к досточтимым Предкам, покоя не осталось, да ещё и эта девчонка вдобавок свалилась на него, как дождь на голову...

   На мгновение в душе неподвижно и будто бы безжизненно замершего посреди коридора марентис колыхнулось сомнение. Хотя, о чём это он? Какой, к проклятым, покой мог быть у единственного на весь Пейсиэ [8] советника Паинри при таком-то Сакеор [9]? Да и не для сытой жизни он столько лет как сумасшедший обожатель пробивался к этому бездарному недорослю в приближённые!

   Марсэ всё же ядовито усмехнулся собственным мыслям и задумчиво обвёл полутёмный коридор тяжёлым пронизывающим взглядом. В узком проходе второго этажа, за исключением двух усиленно вздрагивающих комплектов чёрных доспехов стражи, было совершенно пусто и довольно прохладно. Пламя в кованых светильниках, закреплённых на каменных стенах едва ли не через каждые полдесятка шагов, казалось каким-то на редкость придушенным и тревожным. Хотя, учитывая снующий по коридору туда - обратно затхлый сквозняк, оно было и не удивительно.

   Военный советник ещё плотнее закутался в толстый шерстяной плащ, который перед самым выездом предусмотрительно затолкала в его походную сумку Фроза, и поманил к себе пальцем одного из капре [10]. Броня ближайшего к нему хранителя тела обречённо скрипнула в сторону напарника, словно бы прощаясь с этой жизнью. Тяжёлые литые сапоги с трагичной безнадёжностью прогрохотали по каменному полу в направлении молчаливо застывшего около охраняемой ими двери марсэ. Недовольное презрительное хмыканье Каина неслышно утонуло где-то в глубине его собственной души, едва самым неприятным образом не вырвавшись наружу. Он никогда особо не любил преданных Паинри людей, хоть в переходы его детства они и были совершенно другими - всё же в целом в Пейсиэ, к нашему с Каином совместному сожалению, мало что меняется.

   Марсэ тем временем с болезненным недовольством посмотрел на скрытое под откинутым забралом лицо и едва не вздрогнул от неожиданности.

   В Пейсиэ в те переходы единственного на тот момент в своём роде советника Паинри боялись и, очень мягко говоря, ненавидели. Если бы ты попросила меня составить полный список нелестных чувств, испытываемый к этому марентис всем населением моего мира, то на это бы ушла бы как минимум пара дней, и то если не делать перерывов на сон, еду и прочие немаловажные моменты жизнедеятельности. Спросишь, как он этого добился? Честно отвечу - не знаю, а уж учитывая, что любой из его касты способен вызывать у окружающих что угодно, кроме отрицательных эмоций - вообще представить не могу. Впрочем, сейчас этот вопрос не столь уж и существенен.

   Что же касается самого Каина, до этого момента он и не подозревал, что хоть кто-то находясь в настолько подавленном моральном состоянии всем своим видом способен источать до такой степени послушную благожелательность. Вопреки всему невозможному на лице несчастного мальчишки плавала самозабвенная сладостная улыбка бессмертного, в кои-то веки обречённого на вожделенное самоубийство.

   Марентис, наконец, справился с настигшим его искренним изумлением, и хрипло и даже почти довольно рассмеялся, заставив обоих капре невольно вздрогнуть от накатившей на них изнутри волны животного ужаса. "За смехом треклятого советника Паинри всегда следует пепел последнего костра" - по Пейсиэ к тому времени вот уже несколько переходов витало это не совсем безосновательное суеверие, которое сам марсэ всячески поддерживал и разжигал. В конце - концов, кому ещё удерживать в стороне от откровенно боящегося вида крови Паинри подобные жутковатые слухи?

   Каин недовольно нахмурился в отношении последней проскользнувшей мысли и повелительно взмахнул рукой в направлении конюшен.
   - Сбегай на постоялый двор и выгони к воротам полусотку Халдана, быстро.
   Стоящий перед ним навытяжку капре, торопливо кивнул и с завидной скоростью унёсся по коридору, спотыкаясь и гремя не слишком-то и нужной бронёй на всё поместье.

   Впрочем, нет, марсэ всё же ошибся, предположив, что она ни на что не годилась. Например, сейчас, она оказалась вполне способна немного поднять его плавающее где-то в глубинах Атоме [11] настроение, заставив советника одарить исчезающую за поворотом спину едва заметной покровительственной усмешкой, надёжно упрятанной в самой глубине глаз. Сейчас он мог на что угодно поспорить, что подобное рвение отнюдь не соответствовало искренним желаниям этого, во многих смыслах, несчастного мальчика.

   Марентис насмешливо проводил опасливо исчезнувшую за углом спину пронизывающим надменным взглядом, развернулся и пошёл по коридору в чётко противоположную сторону, заставив при этом оставшегося в одиночестве стража уступить ему дорогу практически распластавшись вдоль стены. Как бы там ни было, а репутация самой распоследней сволочи Пейсиэ иногда имела некоторые плюсы.
 
   Словарь:
 
   [1] Аотериде - прочный мост (именное обозначение города).
 
   [2] Сановье - снежная, сверкающая, блистающая (снега в Пейсиэ не бывает, так что это имя - дань памяти самых первых людей Элвате).
 
   [3] Переход(ы) - год(ы) (времяисчисление в Пейсиэ значительно отличается от нашего - один переход равняется 322 дням или 14 декадам; в одну декаду входят строго 23 дня, продолжающиеся по 20 часов каждый).
 
   Декада(ы) - месяц(ы) (по временам года они делятся на три части: корносар (весна), ламера (лето), и дареста (поздняя осень); корносар - наиболее длительный (6 декад) и благодатный сезон (ст. темп. 14-16 гр. Цельс., тёплые дожди и период размножения у тварей); ламера продолжается пять декад (ср. темп. 25-28 гр. Цельс., редкие, но обильные дожди, время обильных последних урожаев); потом наступает дареста - самый короткий (3 декады), но и самый неприятный из сезонов (ср. темп. 0-4 гр. Цельс., непрерывная морось, мелкие дожди и частые ливни)).
 
   [4] Марсэ - господин, милорд, хозяин, повелитель (в основном употребляется как старшее классовое звание; здесь - просто господин).
 
   [5] Паинри - правитель, коронованный Наследник (именное употребление, замещает собственное имя правителя непосредственно после коронации и остаётся до конца жизни; обязательное высшее кастовое звание Сакеор).
 
   [6] Марентис - высший, посвящённый, чистокровный (особая каста людей, имеющая в составе своей крови не более одной двадцать третьей арианской примеси; почти поголовно способны к мощной "природной" магии; подробнее по ходу истории).
 
   [7] Аеирхонит - дрожание воздуха (видовое название чёрного магоупорного и довольно прочного металла, из которого куются доспехи капре; из минусов - очень тяжёлый, не жаростойкий, податлив кислоте).
 
   [8] Пейсиэ - мир, вселенная, реальность (в частности именное определение данного конкретного мира).
 
   [9] Сакеор - Наследник, волк (именное употребление в отношении любого, отмеченного таар Иммерой - Печатью Пейсиэ; является хранителем Сердца Мира; кастовое звание - Паинри; так же, при переводе с рунического обозначает любое волкоподобное существо; двойственность значения связана с некоторыми генетически мутировавшими под давлением Пейсиэ свойствами организма человека, выбранного хранителем Сердца Мира; остальное далее по тексту).
 
   [10] Капре - страж, хранитель тела, защитник, прославленный воин (здесь строго определённый подвид правительственных войск; отличаются ношением чёрной брони).
 
   [11] Атоме - дно, пропасть, провал (здесь просто обозначает эмоциональное состояние марсэ).
 
   ***

   Узкие тайные переходы поместья ярко освещались огнём сухо шипящего факела, нервно танцующим в ответ на резкие порывы холодного ветра. Здесь, в старом поместье Аотериде, к этому времени уже давно никто не жил. Да и мало кто, кроме настоящих хозяев дома, даже в прошлом, знал все тайные ходы и коридоры, скрытые в стенах полузаброшенного здания.

   Марсэ Каин вышел в маленький, но на редкость уютный круглый зал, плотно завешанный едва ли не до самого потолка пыльными и тусклыми человеческими портретами: мужчины, женщины, дети... всё семейное древо погибшего рода покоилось в этой надёжно укрытой от чужих глаз комнате.

   В любом родовом поместье марентис обязательно строилась подобная зала, хранящая всю историю хозяев, родившихся и живших в его стенах. Каин тяжело усмехнулся, заталкивая куда-то в самую глубину сознания с неожиданной яростью нахлынувшие воспоминания об уродливых обугленных останках колонн некогда стоявшей недалеко от Варны [12] его собственной родовой крепости.

   В тот ужасный день он как раз гостил в этом, некогда дорогом его душе, доме и именно благодаря подобной случайности оказался единственным человеком, выжившим после пожара. Хотя, скорее всего его мать попросту знала о том, что что-то должно было случиться, и именно поэтому в тот злополучный день отослала единственного сына с визитом к своей старой подруге. В конце - концов, все обладающие хотя бы самым слабым даром марентис всегда знали день и время своей смерти - судьба каждого из них написана в отражении Сооке [13].

   Последний потомок семьи Таирсеран коротко вздохнул, откидывая в сторону клубящиеся внутри мысли, и остановился в самом центре родового зала. Холодные серые глаза привычно поднялись на висящую чуть выше сквозного противоположного проёма арки картину.

   На узкой винтовой лестнице, опираясь на резные деревянные перила, стояла красивая темноволосая женщина, смотрящая на своих далёких и не слишком предков с грустной улыбкой в глубине невероятно тёплого орехового взгляда. Последняя и самая достойная женщина ушедшего во тьму древнего рода Эрлине, когда-то заменившая Каину его так не вовремя и нелепо погибшую мать.

   Марсэ с, казалось бы, невозможной для него долей тепла покачал головой - двадцать три перехода назад он был единственным, кто услышал её самое точное и, в то же время, по настоящему последнее в жизни пророчество. И, к его собственному недовольству, пообещал исполнить.

   "Тёплая ласковая улыбка парсо [14] плавала из одного уголка неплотно сжатых губ в другой. Взлохмаченный и сонный мальчишка со встрёпанной копной светло - ржаных волос насуплено кутался в толстый плед, сидя в кресле перед плюющимся искрами камином. Он любил большую приёмную залу родового поместья Эрлине, но не в три часа утра, когда его ничего не понимающего выдёргивают из-под тёплого одеяла непонятно зачем. Серые глаза подростка снова проводили бродящую из угла в угол женскую фигуру.
   - Марсэ Серина, могу я спросить?
   Женщина на мгновение замерла, затуманенным взглядом скользя по точёному чистокровному лицу сына старой подруги и таинственно улыбаясь.
   - Подожди ещё несколько минут, Каин, пожалуйста!
   Потомок Таирсеран тайком вздохнул и тяжёлым взглядом уставился на пылающий огонь.
   У него дома сейчас наверняка было тихо. Разве что, парсо [15] Виар наверняка опять сидит в библиотеке пытаясь научиться создавать птиц из огня и воды.

   Каин завистливо прикусил губу и нахмурился. Он был единственным ребёнком младшего поколения Таирсеран, но, несмотря на чистокровность, совершенно не обладал магией. Зато он лучше всех своих сверстников знал законы и прекрасно сражался на мечах. И каркан [16] в отличие от остальных у него тоже уже был - Вивьен. А ещё он мог видеть тени Пейсиэ [17]. И угадывать, где и как изменится настроение Саитерн [18]. Но про тени и Саитерн он никому никогда не рассказывал - всё это было слишком личным.

   Парсо тихонько хмыкнула, заставив мальчика поднять голову. На лице лучшей прорицательницы за всю историю Пейсиэ плавала чуть грустноватая тёплая улыбка. Женщина негромко вздохнула и присела в соседнее с креслом Каина кресло.
   - Послушай, Каин. Возможно, ты сейчас услышишь одну вещь... которая тебе может не понравится. Я знаю, что ты очень умный и честный мальчик, которому я могу с лёгкость доверить даже свою душу... но... прошу... поклянись мне своим посмертием, что ты выполнишь мою просьбу, какой бы сложной она не показалась.
   Подросток слегка недоумённо и тревожно посмотрел на темноволосую женщину и недовольно поёрзал под шерстяным пледом. Пророчица спокойно ждала, разливая по комнате предчувствие чего-то неуловимо важного, но и довольно - таки опасного. Каин прерывисто сглотнул, загоняя как можно глубже свернувшийся клубком внизу живота липкий страх. С парсо Сериной никогда не осмеливался спорить даже сам Паинри.
   - Марсэ Серина. Я... я обещаю.
   Голос Каина резко дрогнул и сорвался. Мальчик упрямо мотнул головой и тут же продолжил, возвысив голос на одну октаву, совсем как отец на собраниях старших родов.
   - Нет. Я клянусь Вам, марсэ Серина Эрлине, что прорицание, которое вы сделаете, и обещание, которое я дам вам после этого... я их исполню! И пусть сам Пейсиэ в том станет мне вершителем и карающей судьбой!
   В голове резко взмокшего подростка прошелестело тихое холодное согласие на древнем руническом наречии. Мальчик затравленно вздрогнул и прикусил губу едва ли не до крови. Парсо судорожно вздохнула, расфокусируя затуманившееся зрение. По мгновенно покрывшейся тенями комнате пробежала тонкая дрожь пророческой вязи древних слов.
   - S'en' k'e - pla'ds'e or't'e p'ain'ar'. S'en' zi'shi' - t'aar' l'ait'e. On'e s'ook'e r'esat' tri't'se pa'rs'o Aer'liin'ai das'e s'en'. Amp'le s'ook'e pa'rs'o das'e ari'a, or't'e k'e s'en' h'at'e lik'o iks'or'ain ari'a.  S'en' pa'rs'o  -  r'esat'.[19]
   Парсо лихорадочно вздрогнула и тяжело откинулась на спинку кресла. Каина мелко трясло от пережитого ужаса и душевной боли.

   Боль? Кровь? Печать Предательства? На нём? Никогда! Мальчик судорожно всхлипнул, косясь на тяжело дышащую пророчицу. Он не может предать Предков, это же абсурдно! Он - сын древнейшего рода Таирсеран!? Почему именно он?

   Серина тихонько выдохнула и потёрла виски. Густые тёмные пряди кудрявых волос опали на тонкие плечи усталой и побледневшей от перенесённой только что боли женщины. Каин потерянно всхлипнул, тайком утирая с лица выпавшую на висках испарину.
   - Каин, я могу тебе немного помочь. Всё далеко не так плохо, как могло бы казаться. Это - моё дитя... знаешь, через несколько переходов... эта девочка не родится марентис. Обещай мне, что ты защитишь её и сохранишь ей жизнь после моей смерти.
   Светловолосый мальчик тяжело вздохнул и гордо поднял растрёпанную голову. Серые глаза с непоколебимой уверенностью нашли тёплый ореховый взгляд пророчицы.
   - Обещаю, марсэ.
   На губах парсо Эрлине расцвела потрясающе нежная задорная улыбка."

   Именно в тот, как казалось теперь самому Каину, проклятый всеми существующими духами день он и дал свою первую и, как он теперь смеял надеяться, последнюю в его пока ещё не слишком продолжительной жизни клятву. Поскольку после гибели рода парсо Серины найти девочку ему всё ещё так и не удалось, единственное немногое, что он до сих пор знал об этом бесследно исчезнувшем ребёнке, так это то, что она всё ещё жива. Уж в этом-то он точно мог быть полностью уверен.

   Спросишь - почему? Предки, да и сам Пейсиэ всегда очень строго карали и карают тех, кто не выполняет по - настоящему правильные и, возможно, относящиеся к самому мирозданию клятвы. Особенно клятвы, данные марентис и пророкам. А ведь, если подумать, Каин и сам умудрился в то утро дать клятву разом, можно сказать, и тем и другим.

   Впрочем, кроме этого единственного обещания, у него никогда не было ни одного относительно плохого воспоминания об этом даже призраками забытом месте. Марсэ приглушённо фыркнул, вспоминая некогда совершённую им глупость, и негромко устало рассмеялся, давая волю накопившимся в самых укромных тайниках души, мягко говоря, не слишком-то подходящим его нынешней жизни положительным эмоциям. По его мнению, более сумасбродного поступка в тот момент сделать было попросту невозможно. Впрочем, он так же прекрасно понимал, что как бы там не легло в Ариа Зииши [20] произнесённое марсэ Сераной пророчество, он с ним связан, а значит избежать его исполнения изначально нет и не было совершенно никакой возможности.

   Каин тяжело вздохнул, со смешанными чувствами глядя на укрывающий стену портрет. Сейчас, в такой запутанной и жёсткой ситуации он не имел права на ошибки, особенно на какую либо доброжелательность.

   Военный советник Паинри грустно и тяжело улыбнулся, жадно запечатывая в памяти самые маленькие и, казалось бы, незначительные детали портрета, и, как когда-то и было положено в этом доме, вежливо поклонился.
   - Я сдержу своё обещание, марсэ.
 
   Словарь:
 
   [12] Варна - ящерица (именное название небольшого города поблизости от одноимённого и при этом самого крупного озера Элвате; славится своими винами).
 
   [13] Сооке - источник (именное обозначение самого чистого "пророческого" источника Пейсиэ).
 
   [14] Здесь в значении "тётушки". 
 
   [15] Здесь в значении кузена или двоюродного брата.
 
   [16] Каркан(ы) - ревущая тень (своеобразный вид отдалённо напоминающих лошадей тварей со скверным "собачьим" характером, обитающих в Элвате; описание далее в ходе истории).
 
   [17] Пейсиэ - мир, вселенная, реальность (в частности именное определение данного конкретного мира).
 
   [18] Саитерн - Замок (причём именно с большой буквы, так как преуменьшать его мнение о собственной значимости опасно для здоровья, в частности психического).
 
   [19] Твой Путь - кровь и боль. Твоя Судьба - печать предательства. И лишь ключ в руках последнего потомка Эрлине сорвёт её. Сохрани дитя угасшего рода, и оно позволит твоему Сердцу обрести прощение Предков. Это дитя - Ключ.
 
   [20] Ариа Зииши - книга Судеб (общий свод законов, истории, предсказаний и всей жизни Пейсиэ, сведённых в книжный вариант; хранится в Иррариа).
 
   ***
   
   Вышел он из потайного коридора уже напротив главной аллеи, тянущегося через самое сердце затянутого вязким утренним туманом старого парка. Впереди, чуть выше густых сероватых крон древних, как и само поместье деревьев, виднелся ряд покрытых линялой красноватой черепицей крыш.

   Марентис, с усталым интересом присматриваясь к пасторальной картине природы, невольно попытался вспомнить, сколько же времени прошло с того дня, когда он в последний раз навещал это оставленное в его далёком прошлом место? Скривившись от не вовремя нахлынувшей из самой глубины души ностальгии, марсэ привычно надавил рукой на совершенно неприметный на общем сером фоне стены камень. Довольная усмешка мелькнула где-то в глубине его взгляда, задумчиво прислушиваясь к тихому шороху смыкающегося за спиной узкого, но на удивление светлого лаза потайного хода.

   Сколько он себя помнил, местная конюшня всегда была, да и сейчас остаётся гордостью всего Элвате [21]. Именно здесь, в Аотериде, разводили самых лучших верховых карканов, и Каин в детстве частенько утаскивал за собой к тщательно огороженным загонам Фрозу, что бы посмотреть на то, как заезжают едва выбравший себе хозяина молодняк. Впрочем, если уж быть совсем честным, скорее он брал девушку с собой, что бы было на кого переложить вину, если его поймают за этим не слишком безопасным и благородным занятием.

   Советник Паинри на ходу раздражённо покачал головой, безжалостно отбрасывая в сторону навязчиво лезущие в голову ненужные мысли и недовольно прислушался к доносящейся с внутреннего двора конюшен подозрительно бодрой перекличке дежурных конюхов. Сейчас он мог с лёгкостью поспорить на последнюю завалявшуюся за подкладкой дорожного плаща медяшку против полновесной платинки, что они снова ничего не успели.

   Марентис с не самыми обнадёживающими предчувствиями осторожно выбрался из кустов на вымощенную крупной каменной плиткой площадку перед длинным и изрядно пошарпанным зданием. Как он и думал, его самые смелые надежды с грандиозным успехом оправдались, с избытком заполнив его и так далеко не бездонную чашу терпения по крайней мере наполовину.

   Под оглушительный звон и скрежет рвущихся цепей, и виртуозную ругань конюших, из дальней постройки вылетела огненно - рыжая карканка с холодными и до дрожи в ногах злобными зелёными глазами. Закованные в аеирхонитовые доспехи капре, спасаясь из-под бьющих по всем без разбору острых копыт, мгновенно бросились врассыпную, нервируя и без того недовольных из-за ранней побудки лошадей. Каин с обречённостью подумал о том, сколько раз ему ещё придётся неизменно повторять туполобым отродьям приблудного, чтобы никто никогда не подходил к его кобыле в отсутствии хозяина? Впрочем, куда большее удивление у него вызывал тот факт, что они вообще умудрились её каким-то таинственным образом поседлать.

   Марсэ ещё пару минут с самодовольным злорадством полюбовался на тугие желваки мышц, перекатывающиеся во время увлекательной погони под огненной шкурой твари и, негромко язвительно рассмеявшись, мелодично свистнул. Вивьен вхолостую щёлкнула с успехом заменяющие хороший драконий капкан челюстями в каком-то сантиметре от лица побелевшего от страха капре, надменно рыкнула и в несколько горделивых пружинистых темпов рыси подбежала к закутанному в плащ блондину.

   Каин с довольной усмешкой потрепал по охотно подставленной шее разомлевшую от непривычной ласки тварь и легко запрыгнул в изрядно надоевшее за последние декады скрипучее седло. Он всегда любил ездить верхом, но с некоторых пор эта его привязанность изрядно поугасла, уже не вызывая столь искромётного восторга в глубине души: мужчине слишком приелась постоянная необходимость после каждого боя куда-то ехать и что-то проверять. Хотя, если бы не эта нудная привычка Паинри, военный советник никогда бы не смог заполучить в свои руки ту несносную девчонку!

   Вивьен встрепенулась, почувствовав готовность наконец - то устроившегося на собственной спине хозяина, развернулась на месте и широкой рысью вылетела в общий внутренний двор поместья. Оттуда давно уже слышалось относительно бодрое лошадиное ржание, скрип железа и охрипший командный голос назначенного полтора десятка дней назад нового реннара [22].
 
   Словарь:
 
   [21] Элвате - надземный, поверхностный, верхний (в данном случае именное употребление в отношении подземной части Мира).
 
   [22] Реннар - сотник (старший ранг отрядного командира в Пейсиэ).
 
   ***
    Отряд продолжал медленно и неуклонно стягиваться к условленному уже больше часа назад месту общего сбора. На вместительной площади, зажатой между длинными зданиями конюшен и массивными воротами поместья, беспорядочно перемещалось из угла в угол около двух десятков всадников, из которых к искреннему недоумению самого Каина шестеро были одеты в чёрные гарнизонные доспехи из аеирхонита. Если уж память ему пока ещё не изменяла, то он точно мог сказать, что в полусотне наёмников, которая шла вместе с ним отдельно от передового отряда, высланного Паинри, точно не было ни одного капрэ.

   Марсэ, в который раз за это ненормальное утро, как-то резко захотелось на всё плюнуть, оставить этих недоумков здесь и быстро в одиночку съездить в Этэкейте [23]. К счастью, холодное мышление всё же пока лидировало над его эмоциями. Впрочем, как и алчное желание наорать на кого-нибудь как следует. Мужчина недовольно нахмурился, с изрядной долей озлобленности в душе осматривая толпящихся на площади людей, и с ядовитым удовлетворением наткнулся взглядом на пробирающегося в его направлении сквозь толпу невысокого серокожего ариана [24] с узким шрамом, наискось пересекающим всё его лицо.

   Могу вполне уверенно сказать, что среди капрэ и наёмников, служивших в последние переходы Паинри, почти не было арианов. Они с самого появления своей вполне эмпатически развитой расы не выносили ссор и уж тем более войны, и в те неспокойные дни в основном предпочитали скрываться в полумраке Ластент [25] или у самого подножия окружающих Элвате гор. Хотя иногда и попадались такие, как этот - живущие боями и кровью. Совершенно бесчестные твари, способные без особой причины пожертвовать за тебя жизнью или с той же вероятностью без колебаний всадить нож в ими же и прикрываемую спину. Пророки на этот вопрос всегда заявляли, что эти проклятые создания чем-то провинились перед Пейсиэ, и теперь у них нет дороги назад и нет места, куда они могли бы вернуться.

   Сам Каин когда-то слышал, что отлучённые от сердца Пейсиэ, сойдя с ума, почти сразу погибали от настигшего их безумного ужаса и отчаяния, но, как можно было понять в подобной ситуации, далеко не все.

   Тем временем, вертлявый и коренастый гнедой конёк какими-то невероятными пируэтами подвёз своего в полголоса ругающегося всадника вплотную к военному советнику и встал рядом с Вивьен, попеременно перебирая на месте всеми четырьмя ногами. На памяти самого марентис, это был уже четвёртый подобный жеребец, и марсэ, несмотря на всё своё безразличное отношение к этому ариану, продолжал упорно теряться в догадках, пытаясь понять, где этот ненормальный умудряется подбирать себе настолько норовистых лошадей.

   Вышеупомянутый ариан быстро поднял в приветственном жесте крепко сжатую в кулак ладонь, не забывая при этом нервно передёргивать поводья гарцующего на месте животного. Марентис коротко и довольно раздражённо кивнул ему в ответ, намеренно показывая, что все эти подобострастные взгляды его ничуть не впечатляют, что, в свою очередь, было бездумно проигнорировано.
   - Мы готовы выдвигаться, марсэ.
   Потомок рода Таирсеран загнал теплящееся в груди недовольство как можно глубже, неторопливо окидывая площадь перед конюшнями придирчивым пронзающим взглядом, и наигранно изумлённо приподнял одну бровь. Он, даже не пересчитывая толпящихся перед конюшнями людей, мог с уверенностью заявить, что здесь собралась едва ли половина заночевавшего в Аотериде отряда.
   - Неужели?
   На лице исчерченного шрамами отречённого отразилась вся возможная радуга самого искреннего недоумения, тут же выплеснувшаяся наружу густой тягучей волной и оставившая на языке презрительно смотрящего на него марентис приторный сладковатый привкус. В горле самого Каина ответно заклокотало едва сдерживаемое нервное рычание, отразившееся на точёном лице изрядно обострившимися скулами, а по вискам полыхнуло резкой волной едва сдерживаемой боли.
   - Марсэ?
   Советник с трудом удержался от того что бы схватиться за безжалостно терзающую его нервы голову, в которой уже родился неблагозвучный вопль сознания, вопрошающий, для чего Паинри создаёт столь безмозглые порождения приблудного.

   О чём это он? Чтож, наёмников и капрэ в рядах нынешнего Паинри всегда было довольно много, но вот толку от них обычно оказывалось, как от пятого колеса у телеги. Почему так глупо получалось? В сущности, какой мог быть, по - твоему, толк от людей, которым при приёме на службу первым делом "промывали" разум? Прав был военный советник, считая что, чем тратить столько духовной энергии на заливание в них физической силы, уж лучше бы этот дурной мальчишка добавил в их пустые головы хоть немного мозгов. Может быть, тогда Каин смог бы, наконец, по-нормальному провести хотя бы один бой, а не переливать из пустого в порожнее эту осточертевшую ему до зубовного скрежета ситуацию?

   Марсэ, в который раз вспоминая о столь плачевных и, в сущности трагичных, обстоятельствах, с присвистом выдохнул сквозь зубы. Потратив несколько долгих мгновений и с ощутимым трудом взяв себя в руки, он в который раз начал терпеливо и обстоятельно разъяснять преданно смотрящему на него сотнику, что входит в понятие готового к выходу отряда.
   - Во-первых, построится. Во-вторых, проверить наличие нужного количества людей, а в-третьих...
   Из шумной толпы бряцающих кольчугами и латами людей выкатился тощий потрёпанный мальчишка, подбежал к нервно переминающейся с ноги на ногу рыжей карканке в самом центре площади и, подёргав её светловолосого всадника за плащ, протянул дрожащей рукой маленькую костяную тубу. В воздухе скупо мелькнуло окончательно дошедшее до самого края раздражение марентис. Советник едва не выругался вслух, с искренней злобой выхватывая у ребёнка  письмо и подозрительно косясь на смотрящего на него глазами преданного пса Халдана.

   Каин открутил крышечку тубы, вытряхнул на ладонь тут же развернувшуюся записку и, с яростью пробежавшись глазами по витиеватым строчкам, почувствовал, как на виске начинает мелко пульсировать плотно натянутая нервная жилка.

   "Дорогой марсэ! Убедительно прошу Вас не исчезать надолго! Ваша подопечная пока не очнулась, но ждёт Вас обратно. Не забудьте на обратной дороге заехать в портняжную мастерскую: мне нужны два комплекта женской одежды. И, да, зная ваш вкус, умоляю: не переборщите с рюшами, вряд ли она оценит. И, пожалуйста, не потеряйтесь в Крие Пооке [26] ко всем приблудным! Ваша Фроза".

   Советник, старательно давя в душе на редкость искренне желание пристукнуть кого-нибудь не слишком значительного прямо сейчас, затолкал письмо в перемётную суму. Где-то в потаённом уголке его души ясно отложилась обречённая мысль - вернусь из Этэкейте  -  точно прибью.

   Одновременно у него возник и ещё один резонный вопрос: а какого приблудного, он вообще должен как последний мальчик на побегушках носиться по Ансиэнт в поисках портного для какой-то малолетней девчонки? Ему что, своих проблем не хватает? И с чего эта сумасшедшая женщина взяла, что он обязательно купит платье с рюшами? Хотя, они, наверное, действительно смотрелись бы вполне не плохо...

   В воздухе мелькнуло резкое и скупое болезненное бешенство, тут же оборвавшее в никуда последнюю блуждающую в гудящей голове марентис мысль. Да и с чего он вообще должен был ей хоть что-то покупать!?

   Марсэ перевёл тяжёлый ненавидящий взгляд на стоящего рядом с кобылой ребёнка, нервно сглотнувшего на брезгливый равнодушный взмах руки. Мальчишка вздрогнул и, стараясь не оборачиваться, быстро растворился в толпе, подгоняемый провожающим его свинцовым давлением эмоций советника. Тому же сейчас, в свою очередь, действительно захотелось кого-нибудь хорошенько проклясть, благо сил и возможностей на это у него совершенно не было.
   - Халдан, отправь дозорных прямо сейчас. Ты понял все указания?
   Ариан радостно выскалился клыкастой улыбкой и быстро утвердительно помотал головой. Каин особенно подозрительно присмотрелся к его чересчур довольному лицу и с заметным недоверием медленно приподнял правую бровь.
   - Повтори.
   Реннар заночевавшего в Аотериде отряда торопливо повернул в сторону, словно бы застывшего на спине карканки мужчины крутящегося на месте гнедого и горделиво выпрямился в седле.
   - Отправить дозорных прямо сейчас!
   Марентис с изрядным опозданием успел понять, что уже с половину минуты как мерзко скрипит зубами, перебирая в голове весь свой немаленький словарь нелестных терминов, относящихся к этому тупоголовому созданию. Светлые духи... как, ну как можно иметь настолько куцые мозги?! Советник Паинри медленно поднял тяжёлый и далеко не ласковый взгляд на тут же покрывшегося нервной испариной подчинённого.
   - Что ты только что сказал?
   Голос ледяной волной накрыл словно бы замершую на мгновенье площадь, зажатую посередине старых конюшен поместья. Каин уже давно и прочно начал понимать, что начинает искренне ненавидеть эту неблагодарную работу, и сейчас в его шкатулку накоплений попала ещё одна причина столь непритязательного вывода.

   Халдан резко будто бы вдвое уменьшился в размерах, словно пытаясь куда-нибудь спрятаться, или вовсе растворится в воздухе наподобие заблудшего призрака. До сотника явно наконец-то начало смутно дотрагиваться понимание того, что запомнил и усвоил он что-то в словах марсэ совершенно не так, как тому было нужно.
   - Простите, марсэ! Я не запомнил! Этот мальчишка...
   Марентис тяжело судорожно вздохнул, борясь с накрывшей его ненавистью и отрывисто пульсирующей головной болью, и в который раз вспоминая, что его, именно благодаря милейшему Паинри, окружают исключительно идиоты. Одни недоразвитые непроходимые древоломы, не способные уяснить даже простой и чёткой задачи! Военный советник мелко бешено задрожал, теряя последние осколки самоконтроля, и сорвался на повышенные тона, больше напоминающие утробный звериный рык.
   - Умолкни!!!
   Оба животных под всадниками резко присели на задние ноги и затанцевали на месте, а блуждающий из угла в угол табун верховых ревностно шарахнулся в стороны, теряя оторопевших и удивлённо вскрикивающих в сёдлах людей. Советник обречённо поморщился, с досадой понимая, что последнее действие было явно лишним, и жёстко натянул повод, заставляя замереть нервно прядающую ушами кобылу. Он прекрасно знал её строптивый характер и понимал, что отомстит она за эту его выходку, как обычно, в самый неподходящий момент...
   - Выстрой и пересчитай уже своих идиотов, и отправь разведчиков!
   Марсэ безнадёжно попытался предположить, сколько же ещё раз ему придётся срывать голос, до того как у этих пустоголовых существ появится возможность научатся хоть чему-то? Он прекрасно видел, что сейчас у него уже никакого терпения на них совершенно не хватает и, скорее всего, хватать не будет.
   - Да, марсэ!
   Ариан крепко прижал лошадь пятками и не хуже всё того же злополучного приведения исчез среди разметавшихся по площади конников. Марентис проводил его спину убийственным взглядом, заставляющим опасливо съёжиться случайно наткнувшихся на него людей, и раздражённо развернул карканку к воротам. В звенящей от боли голове советника Паинри плавала только плотно засевшая ворчливая мысль о том, что ему всё же предстоит ещё один дополнительный спор с этим малолетним Сакеор.

   Каин усилием воли загнал как можно глубже рвущуюся на свободу ярость и устало поднял глаза на быстро сереющее небо. Рассвет давно наступил и отряд уже с полчаса как должен двигаться в сторону намеченной дополнительной целью поездки крепости Этэкейте.
   
   Словарь:
 
   [23] Этэкейте - Привратная (в данном случае именное обозначение города).
 
   [24] Ариан(ы) - истоки, легендарные, исконные (именное определение для исконной первоначальной расы Пейсиэ, описание будет упомянуто в ходе рассказа).
 
   [25] Ластент - утерянный город (именное обозначение единственной и неповторимой крепости в глубинах Анронд).
 
   [26] Крие Пооке - топи скорби (именное обозначение болот в северной оконечности Элвате).
 
   ***
   Тяжёлые хмурые тучи недовольно накрапывали мерзким нудным дождиком, слишком уж отчаянно старающимся забраться в тепло под воротник. Три десятка продрогших мокрых всадников, изредка переругиваясь, торопливой рысцой трусили чуть в стороне от разбитой грязной дороги по бурому взъерошенному подлеску. Слева, периодически теряясь в кустах прибрежного ивняка, поблёскивала рябая от падающих на её поверхность капель река.

   Каин, в который раз уже, спрашивал себя, на кой приблудный он потащился в эту треклятую крепость. Да и что этому малолетке могло бы там понадобиться? Следы? Недовольный взгляд марентис тоскливо упал на трусящих неподалёку наёмников и тут же обречённо уставился на куда более вменяемое серое небо. Эти отродья приблудного и без него бы их нашли. Инорен [27]? И так было понятно, что они снова успеют сбежать прямо у погони из-под носа. Кейтэ [28]? Всё равно, никто кроме чистокровного ариана или Сакеор не способен их открыть: отлучённые лишены магии крови  - они здесь тоже ничем не помогут, а Паинри и под угрозой декады [29] сидения за так ненавидимыми им бумагами из Саитерн не выгонишь.

   Дорога, быстро уплывающая назад под копытами трясущихся рысью лошадей, неприятно терялась в мутноватой дождливой дымке, плотным пологом застилающей путь. До отряда раскатисто донеслось сиплое приглушённое ржание, и впереди неясно обозначилась размытая моросью грязно - бурая тень. Марсэ убрал с лица влажные липкие пряди и чуть внимательней присмотрелся к укрытой моросью фигуре.

   Несколько лошадей устало вскинули головы и отчаянно глухо ответили, заслужив недовольные тычки в бока от злых из-за непогоды всадников. Вивьен негромко настороженно рыкнула и запрядала тонкими ушами, посылая невесомый ментальный сигнал - предупреждение. Военный советник Паинри осторожно перебрал поводья и напряжённо выпрямился в седле - не часто неожиданные гости бывали хотя бы относительно благожелательны, особенно когда успевали понять, кому они попались на дороге.

   От сбившихся в тесную кучку верховых отделился вымокший насквозь реннар и быстро подъехал к двигающемуся чуть в стороне от отряда взъерошенному мужчине, старательно вглядываясь в сизую дымку и пытаясь распознать, кого же всё-таки принесли приблудные.
   - Марсэ, вроде как разведчик возвращается.
   Марентис чуть внимательней присмотрелся к нечёткому силуэту и с облегчением распознал недавно собственноручно порванную на плече приближающегося к отряду человека кольчугу. В его голове до сих пор не укладывалась навязчивая мысль о том, как им вообще пришло в голову устроить ту бездумную схватку, мгновенно переросшую в общий мордобой, ради какой-то ничтожной пары иши [30]?
   - Знаю.
   Заляпанный грязью и дымящийся конь, наконец, поравнялся с отрядом, и марсэ с некоторым удивлением распознал в нём пегого мерина, которого непутёвый наёмник выиграл в кости у какого-то деревенского доходяги. Усталое животное тяжело поводило взмокшими, теперь уже равномерно бурыми боками, пытаясь хоть немного отдышаться после бешеной скачки.
   - Марсэ, около деревни в получасе галопа отсюда нашли форпост.
   Каин устало и безрадостно посмотрел в серую муть над дорогой, после чего коротко утвердительно кивнул. Он знал, что теперь инорен уже точно о них известно и, как самое меньшее, они сумеют вовремя исчезнуть, а то и утащить за собой большую часть городских. Всё складывалось просто прекрасно и одной головной болью у него явно становилось меньше. По крайней мере, он мог быть уверен, что ему теперь не придётся долго мучиться, допрашивая и вырезая поголовно едва ли не всё сдуру оставшееся в Этэкейте население.
   - Отлично. Возьми десяток людей и зачисти его, и чтоб ни одной осечки, ясно?
   Гонец в рваной и заляпанной грязью кольчуге быстро кивнул и старательно подобрал повод покороче, заставляя побуревшего мерина слегка встрепенуться.
   - Да, марсэ.
   Каин знал, что даже если на постах кто-нибудь и останется, эти приблудовы несчастья их упустят. Если, конечно, уже не упустили - здесь было без толку что-либо говорить. Наёмник проехал вдоль отряда, быстро собрав среди продрогших до самых костей людей добровольцев, и с оглушительным гиканьем растворился в расстилающейся впереди пелене, сопровождаемый неорганизованной, несущейся наперегонки толпой. Потомок рода Таирсеран проводил их недовольным, но при этом абсолютно безнадёжным взглядом и устало потёр гудящие виски. Как он и думал, бесполезно!
 
   Словарь:
   
   [27] Инорен - повстанцы, перебежчики (кличка, которой сторонники Паинри окрестили противоборствующую сторону).
 
   [28] Кейтэ - врата, порталы, переходы (обозначение пяти портативных порталов из Элвате в Анронд; как именное, так и определительное, здесь значения не имеет).
 
   [29] Декада(ы) - месяц(ы) (по временам года они делятся на три части: корносар (весна), ламера (лето), и дареста (поздняя осень); корносар - наиболее длительный (6 декад) и благодатный сезон (ст. темп. 14-16 гр. Цельс., тёплые дожди и период размножения у тварей); ламера продолжается пять декад (ср. темп. 25-28 гр. Цельс., редкие, но обильные дожди, время обильных последних урожаев); потом наступает дареста - самый короткий (3 декады), но и самый неприятный из сезонов (ср. темп. 0-4 гр. Цельс., непрерывная морось, мелкие дожди и частые ливни)).
 
   [30] Иши - монета, денежная единица Пейсиэ (все медяшки, серебренки и платинки; курс: медь - серебро соотносится, как 23:1, серебро - платина, как 14:1; за две медяшки семья из пяти человек может очень сытно пообедать в средней руки едальне; за пределами крупных городов в основном предпочитают натуральный обмен).
 
   ***
   
   - Халдан, сколько у нас такаросов [31]?
   Ариан ненадолго задумался, видимо, пытаясь понять, о чём вообще идёт речь. По его похотливо - недоумённому выражению лица марентис со спокойной совестью мог сказать, что думал он перед этим вовсе не о том, о чём следовало бы.
   - Двое, марсэ.
   Каин чуть плотнее закутался в непромокаемый плащ и отстранённо сухо кивнул. Сейчас он с вполне искренней благодарностью вспоминал Фрозу, про себя благословляя её перед светлыми духами за столь невероятную и, как и всегда, своевременную предусмотрительность.
   - Принеси одного.
   Реннар с трудом заставил идти своего гнедого ровно и с небольшой долей удивления покосился на непроницаемое лицо военного советника. Каина уже давно совершенно не волновало, что он по этому поводу для себя решит, да и дорожная переписка не такая уж и редкая вещь, что бы так наивно изумляться.
   - Да, марсэ.
   Халдан, немного помучившись, развернул коня мордой в сторону обоза и галопом скрылся в конце отряда за телегой с провиантом и оружием. Советник проводил его усталым, слегка болезненным взглядом и достал из-за пазухи маленькую костяную тубу, внутри которой был спрятан туго скрученный в трубочку лист тонкой плотной бумаги и маленькое перо с флакончиком исчезающих чернил.

   Он ненавидел писать сидя в седле, но, хвала духам, ездил марентис совсем не на лошади, так что хотя бы на прыгающие строчки ему жаловаться не приходилось. Карканы помимо маниакальной вредности и мстительности характера всегда славились отличным плавным ходом. Рыжая кобыла скосила на всадника проницательный зелёный глаз без малейшего намёка на зрачок и белок и пошла ещё мягче. Сидящий на её спине хозяин устало благодарно кивнул, посылая в адрес твари мимолётный отголосок благодарности и, осторожно открыв флакончик, обмакнул в зеленоватые чернила кончик пера.

   "Фроза, к концу вечера я прибуду в Этэкейте. Если ничего не случится, вернусь через семь суток пространственным проколом из Аотериде. Следи за девочкой, Каин".

   Последний из рода Таирсеран критически осмотрел свой нелёгкий труд, поморщился в ответ на едва заметно изогнувшуюся кверху последнюю строчку, и, заправив за ухо снова сползшую на лицо прядь светло - ржаных волос, раздражённо спрятал записку и инструменты в тубу. Чернила были сделаны на основе слюны скаласов [32], что уверенно указывало на их потрясающую водостойкость и способность почти мгновенно высыхать, иначе марсэ давно бы уже сошёл с ума, пытаясь накарябать на листе в такую мокрую погоду хотя бы что-нибудь.

   Сбоку подъехал Халдан, опасливо держа на вытянутой руке большую стальнисто-чёрную птицу, удивительно напоминающую потрёпанный ёршик для прочистки дымохода. Такарос покосился на советника круглым чёрным глазом и издал резкий раздражённый скрип. Каин привычно вытянул вперёд левую руку и негромко пощёлкал языком, чётко соблюдая определённую интонацию и мотив. Птица, тяжело взмахнув крыльями, перекочевала к нему на руку и замерла, чуть покачиваясь в такт движениям мягко шагающей кобылы. Костяная туба с лёгким щелчком вошла в узкий крепёж на его спине.

   Между прочим, любой достаточно крупный город Элвате до сих пор обязательно имеет в своём распоряжении хотя бы один птичник, в котором разводят этих пернатых созданий. У такаросов развита просто феноменальная память, способная с лёгкостью указать место, где они хоть раз побывали, и человека, хотя бы однажды державшего их в руках. Соответственно, чем отдалённей и непривычней для птицы место назначения, тем дороже стоят такаросы, способные его найти. Да и драконы на них почти никогда не нападают - слишком мелкая добыча, а летают они достаточно быстро. Соответственно нет угрозы, что какой-нибудь мимохожий хищник задерёт по дороге отправленного с важным поручением гонца, так что, в отличие от обычных верховых почтарей, такой способ сообщения был куда выгодней.

   Марентис сделал небольшую паузу, посылая птице мысленный призыв ко вниманию и дожидаясь её недовольного, но всё же проследовавшего за всплеском раздражения со стороны человека ответа.
   - Запоминай: Саитерн, Фроза, важно.
   От марсэ потянулась узкая нить привычных ему образов местности и портретов собственной темноволосой служанки. Птица, прислушиваясь, склонила голову набок, скрипнула как несмазанный доспех, подумала и в точности повторила фразу, подтверждая, что место и человека помнит и знает. Каин выкинул руку в сторону и негромко прищёлкнул языком, позволяя такаросу подняться в воздух. В несколько мощных взмахов крыльями птица тяжело поднялась вверх и быстро растворилась в пелене мелкого дождя, провожаемая усталым взглядом советника Паинри. Он знал, что уже к вечеру письмо будет доставлено в Саитерн и незамедлительно окажется руках у Фрозы. Едущий справа от марсэ ариан резко радостно выдохнул, вглядываясь в мутную морось: впереди показалась отсвечивающая алыми всполохами крепость Этэкейте.
   
   Словарь:
 
   [31] Такарос(ы) - ворон (крупная - с орлана - птица, имеющая почти идеальную память; в Элвате используется в качестве почтовых голубей; падальщик).
 
   [32] Скалас(ы) - слизкий ядовитый жук (шести - десяти метровая "гусеница", покрытая толстым (7-9 см) хитиновым панцирем, крайне ядовитая и опасная тварь; обитают в основном в песках Инаст Диаре и ходах Ариинт; селятся колониями по несколько десятков особей; при охоте или опасности имеют привычку не слишком метко, но обильно плеваться сгустками вязкой ядовитой слизи, правда, не больше двух - трёх раз за охоту; падальщик, ест всё).
 
   ***
   Копыта лошадей с вязким хлюпаньем сминали валяющиеся прямо посреди мощёной камнем дороги еду и отломанные куски деревянной обшивки зданий. В глубине крепости изредка вспыхивали и тут же гасли языки низкого, он жадного красноватого огня. С разных сторон слышались периодически заглушаемые ветром вскрики и весёлое улюлюканье разоряющих маленький перевалочный город наёмников. В воздухе был разлит отвратительный запах животного ужаса и горелой плоти, способный заставить любого с непривычки вывернуться наизнанку. К горлу Каина подступил мерзкий липкий комок тошноты, который ему пришлось тут же судорожно сглотнуть, заглушая уже давно рвущую на части головную боль.

   Марентис бросил на шею карканки кожаные ремни повода, и тяжело спрыгнул на землю, с отвращением услышав, как в ответ под ногами вяло чавкнула грязь. Слева и справа вдоль главной улицы возвышались опалённые каменные остовы ещё совсем недавно вполне жилых домов. Впереди угрюмо маячила висящая на единственном целом кольце, и изрядно погнутая и побуревшая от копоти вывеска разнесённой вдребезги едальни. Под бурым вечерним небом, плюющимся мелким холодным дождиком, медленно догорала разорённая передовым отрядом крепость Этэкейте.

   Сколько Каин себя помнил, он всегда ненавидел и наёмников и капрэ за подобные выходки. Они ничего после себя не оставляли, и, дай им волю, тут оказалась бы одна только выжженная пустыня, а кое-где, возможно, одинокие скорбные кучи потрескавшегося камня. Вот после таких событий последнему Таирсеран, а по совместительству - военному советнику Паинри, и приходилось брать на себя все последствия этой, никому, в общем - то, и ненужной, войны. Иначе бы нынешний Сакеор, невзирая ни на какие запреты, уже давно и прочно стоял бы обеими ногами по ту сторону последнего костра.

   Марсэ раздражённо поёжился в ответ на собственные мысли и медленно, стараясь не обращать внимания на отдающуюся по всему телу боль и нервозность, пошёл по улице в сторону самого поместья. Мокрая пробитая крыша старого здания сломанной короной царственно возвышалась над обгоревшими остовами домов.

   Уже много переходов Каин ненавидел дождь, ведь именно он всегда сопровождал его в подобных поездках. Иногда марсэ даже начинало казаться, что это Пейсиэ попросту оплакивает все эти треклятые смерти. Марентис рассеянно проскользнул взглядом по тёмным стенам, с раздражением и клокочущей в горле яростью встречая в окнах редкие усталые и отчаявшиеся глаза грязных и измученных болью людей. Впрочем, они всегда мгновенно исчезали среди руин, едва только стоило ему посмотреть на них хоть немного пристальней.

   Спрашиваешь, смог ли бы он хоть что-нибудь для них сделать, если бы захотел этого? Честно говоря, не думаю. Он уже давно был намертво скован некогда так испугавшим и изумившим его пророчеством, наизнанку вывернувшим его жизнь в самом её начале, и нарушить которое он не имел никакого права.

   Последний потомок Таирсеран вот уже двадцать переходов задавался вопросом, что же он после окончания своего презренного бытия сможет сказать не то что Пейсиэ, а хотя бы собственному отцу на той стороне погребального костра? И будет ли он в праве хоть что-то говорить?

   Из дома под вывеской, некогда бывшего вполне приличной едальней, послышался протестующий женский визг, пьяный хохот и глухие звуки ударов: безродные твари снова громили всё, что только попадалось на их пути. Марсэ нервно скривился про себя, с трудом сохраняя на лице холодную и совершенно невозмутимую, хоть и немного бледноватую маску.

   В конце выбранной им дороги к поместью, почти под самой стеной выходящего окнами на главную площадь дома, лежало неподвижное мёртвое тело женщины, вывернутое под неестественным, казалось бы, совершенно невозможным углом. Под уродливо изломанным трупом растеклась большая красновато - бурая лужа. В ней неподвижно сидела замызганная, измазанная с ног до головы уродливыми бурыми пятнами девчонка от силы переходов восьми. У  неё уже явно не осталось никаких сил хотя бы на слёзы.

   Ребёнок вздрогнул на звук безразлично проносящихся мимо шагов, и уставился в спину прошедшему мимо неё человеку с чуть ли не физически ощущаемой ненавистью во взгляде. Марентис не стал оборачиваться к ней, даже почувствовав вспыхнувшую в её душе Силу и жажду убийства. Он и без того знал и отчётливо мог повторить то, как она встала и, вытащила откуда-то из складок порванной одежды маленький кинжал.

   Это умение видеть, чувствовать и понимать всё, что происходит в породившем его Пейсиэ, было скупым и уродливым отголоском той магии, которой он был лишён ещё при рождении. Его единственной наградой и извечным проклятием.

   Девочка на мгновение замерла и задумалась, словно бы присматриваясь и удостоверяясь, что прошедшее мимо неё проклятое отродье приблудного не морок и не видение избитого отчаяньем разума, прежде чем с громким истеричным визгом броситься вперёд. Для марсэ время вздрогнуло и потекло неизмеримо медленней, с трудом разворачивая тугую пружину сжатых спиралью событий. Он понимал, что если бы это дитя осталось сидеть там, где сидело, может быть, она и смогла бы выжить, но теперь её собственная рука уже бросила горящий факел в свой последний погребальный костёр.

   Каин не любил напрасных смертей - скорее всего он даже пристроил бы её при кухне в Саитерн, как и происходило со многими столь же неудачно попавшимися на его пути жертвами войны ранее, но теперь уже думать об этом было слишком поздно. Впрочем, по мнению самого марентис, для неё нынешнее развитие событий, возможно, было и лучше - слишком уж непримиримо пылала местью её душа.

   Марсэ чуть вздрогнул от прокатившейся по всему телу тошнотворной боли и наполнившего душу отвращения, и искривил губы в неприятной, яростной и в то же время горькой усмешке.
   - Das'e sen', Wiw'en' [33].
   Идущая вслед за хозяином и изредка зевающая от скуки кобыла в ответ на произнесённые слова радостно встрепенулась, оскалилась и резко развернулась на месте. В несколько рывков покрыв уже пройденную часть дороги и привычно прикрывая хозяина корпусом, рыжая карканка на ходу косо вывернула в сторону локтевой сустав и сильно ударила в бок бегущего ей навстречу ребёнка. Девочка захлебнулась пронзительным криком и как сломанная кукла отлетела в сторону, не успев даже толком понять, что с ней произошло. Каин мелко болезненно задрожал всем телом, с трудом удерживаясь от непроизвольного желания прибавить шаг, стараясь быстрее убраться из неприятного места и не слышать, доносящийся из-за спины влажный хруст ломающихся под весом твари костей, дополняемый брезгливым надменным фырканьем.
   
   Словарь:
 
   [33] Убей её, Вивьен.
 
   ***
   
   Внутри самого поместья уже не осталось ни одного целого предмета мебели. Всё, что ещё пару часов назад могло представлять собой хоть какую-то культурную ценность, окончательно превратилось в толстый слой мусора, валяющегося на покрытом грязными пятнами полу. Кое-где не доставало выбитых дверей и разломанных в поисках тайников стен. В самой середине приёмного зала лежала явно сбитая с потолка и уродливо покорёженная некогда хрустальная люстра. Приблудные вандалы вынесли всё, до чего смогли дотянуться, а всё остальное попросту бездумно изуродовали.

   Будь это его старый дом в Варне или родовое поместье в Аотериде, Каин, наплевав на любые последствия этого поступка, всех виноватых без разъяснений спустил бы на плаху. Хотя, на удивление, не лезть именно туда в своё время у них разума всё же хватило.
   По зданию снова прокатился грохот, перемежаемый пьяной руганью. Словно бы в ответ на неё с когда-то украшенной гербами стены сполз обрывок цветного гобелена. Он был щедро покрыт осыпающейся с потолка мелкой пылью, ненавязчиво напоминающей об уверенном и успешном продолжении мародёрской кампании.

   В углу обширной комнаты разрушенного до полной неузнаваемости приёмного зала несколько высланных в Ансиэнт вместе с отрядом советника Паинри капрэ шумно боролись за право обладания довольно внушительных размеров мешком. И, как мог сам Каин судить по ободряющему бряцанью, доносящемуся из самой середины этой когда-то вполне человеческой кучи, заветный свёрток содержал очень даже приличную сумму иши.

   Марсэ некоторое время понаблюдал за далеко не самой приличной словесной баталией и негромко кашлянул в определённо безнадёжной попытке привлечь крупицы их полностью поглощённого деньгами внимания. Ответа, как он и ожидал заранее, не последовало.

   Марентис ещё немного подождал, с меланхоличным раздражением обдумывая сложившуюся ситуацию. Его взгляд неторопливо опустился на валяющийся под ногами солидных размеров осколок канделябра. Тяжёлый, обвитый металлической лианой, обломок горного хрусталя тускло поблёскивал из-под слоя покрывающих его свежих пыли и грязи. В стальнисто - серых глазах военного советника застыл немой вопрос о всех возможных за и против. Впрочем, что он, спрашивается, в крайнем случае, терял? Пару идиотов, не способных на нормальные, по-человечески осмысленные действия? Так их и без того в его распоряжении и сейчас было более чем достаточно.

   Так что болезненно довольный собственным решением марентис неторопливо нагнулся, поднял заинтересовавший его булыжник и, не слишком тщательно прицелившись, с некоторой беззастенчивой долей раскатившейся по залу злобы запустил им в самую гущу склонённых над деньгами голов.

   Ответом ему послужил оглушительный и изрядно оскорблённый звон рассыпающегося по полу честно нажитого прежними хозяевами состояния, перемежающийся непечатной служебной бранью. Послышались скулящие стоны не слишком сильно, но вполне себе пугающе раненого, не вовремя подвернувшегося под упавший практически из ниоткуда удар. Марсэ негромко зарычал сквозь зубы, пытаясь задавить отразившуюся в голове боль словившего кусок канделябра идиота. Где-то в глубине его сознания проскользнула скорбь, тянущаяся от подскакивающих на полу чеканных кругляшек металла.

   Медленно нараставшие за последние шесть дней раздражение и ярость снова начали быстро перетекать за край, распространяя от стоящего посреди зала марентис хорошо ощутимую ауру неизбежно предначертанной смерти. На перекошенных от ярости мордах мародёров при виде внешне не слишком внушительной и явственно нервно подрагивающей фигуры отразился откровенно животный ужас, едва прикрытый скупыми и до отвращения подобострастными улыбочками.

   Мужик, словивший головой кусок люстры и до этого с весомыми проклятиями утиравший с лица кровь, застыл как изваяние, боясь даже вздохнуть лишний раз. Каин довольно оскалился про себя, замечая, как всплывшая на его собственном лице лёгкая полуулыбка загоняет в небытие последние остатки самодовольства, сохранившиеся при его появлении в зале в душах попавшихся под горячую руку людей. Вот хотя бы за такие моменты стоило ценить витающую вокруг него репутацию. По крайней мере, он прекрасно осознавал, что не каждый смог бы себе позволить вот так безнаказанно поставить на место толпу зарвавшихся от жиру наёмников.
   - Просим прощения, марсэ, мы вас не заметили! Вы такой бесшумный, марсэ!
   Марентис в ответ скептически поднял вверх правую бровь и проводил задумчивым, выворачивающим душу наизнанку взглядом исчезающий за униженно сгорбленными спинами и роняющий из порванного нутра монеты холщёвый мешок.
   - Неужели?
   Четыре всклокоченных и замызганных уже подсохшими кровью и грязью морды, явно не отличающиеся особой толикой вменяемости, воровато переглянулись, попеременно подпихивая друг друга локтями в попытке придумать хоть какой-нибудь вразумительный ответ.

   Иногда, вспоминая подобные моменты, Каин начинал невольно подозревать, что наполняя этих идиотов силой, Паинри всё-таки именно из врождённой скупости распрямляет им последнюю оставшуюся в головах извилину, а вовсе не в качестве платы за приобретённые способности. Иначе, какой бы ещё смысл имело маниакальное желание набирать в ряды собственного войска такое количество безмозглых мордоворотов? Впрочем, вспоминая все его бурно цветущие комплексы...

   На подобострастной роже подбитого, и, видимо, самого старшего из четвёрки, к полнейшему презрению неподвижно застывшего перед наёмниками марентис, расплылась совсем уж елейная улыбочка видавшего виды подхалима.
   - А мы вот взяли крепость, марсэ! В ней не осталось ни одного инорен!
   Военный советник сосредоточенно и нарочито неторопливо потёр изнывающий болью висок, вытягивая в струну и без того напряжённые нервы изводящихся ужасом людей. На его лице  отчётливо отобразилось некоторое бледное подобие заинтересованности в обращённых к нему словах. Квартет радостно переглянулся, видимо, обнадёженно решив, что "треклятый марсэ Таирсеран" пребывает во всё-таки более - менее доброжелательном настроении и откручивать им головы пока что ещё не собирается.
   - Ясно, и куда же они тогда делись?
   Наёмники радостно чуть подались вперёд, горделиво посверкивая двумя десятками серебряных зубов, почти поровну разделёнными на четверых. В душу советника тут же закралось навязчивое желание повыдёргивать все эти вычурные протезы. Причём, желательно, по очереди и без влияния уберегающих от боли дурманов.
   - Ну, здесь их почти и...
   Марсэ устало прикрыл глаза и разочарованно покачал головой, снова роняя зачатки подступающего страха в их вроде как уже вылезшие с самого дна души. В сочащемся злобой, болью и безумием разуме марентис блуждало немое желание бросить всё, и, окончательно наплевав на результат, перестать заталкивать в эти звенящие пустотой головы хоть какое-то подобие здравого смысла. Голос сухим надтреснутым приговором раскатился под сводами почти разрушенного здания. В воздухе неторопливо разлился глухой запах ледяного безразличия.
   - Не было, ведь так?
   Если бы только кто-нибудь знал, как же ему всё это надоело... Каина уже несколько дней буквально душило ревностное желание попросту отдохнуть пару десятков дней в библиотеке Саитерн среди старых и услужливых книг и, не наблюдая перед собой все эти тупые безнравственные морды. Он уже просто отчаялся понять, откуда только этому бездарному Паинри вечно лезут в голову настолько сумасшедшие идеи? И какого приблудного этот несносный мальчишка вообще ударился в завоевание мира, полностью и безраздельно принадлежащего только ему одному?

   Марсэ раздражённо открыл глаза и медленно окинул наполненным стальной непроницаемостью взглядом мелко задрожавшую от лихорадочного ужаса четвёрку. На едва заметно подрагивающих от ярости губах заиграла, наконец, полноценная ласковая и лучезарная улыбка, заставившая сгорбившихся перед ним наёмников судорожно сглотнуть. Нервы самого пострадавшего из них не выдержали, добавив в совсем не бездонную чашу его терпения ещё пару недвусмысленных капель.
   - Похоже, что они успели сбежать, марсэ, но мы их найдём, предками клянусь! За ними уже выехала одна восьмёрка, марсэ!
   Каин буквально зарычал сквозь зубы, заставляя недоумка заткнуться и оборвать предположительно спасительную речь на середине. Оставшаяся в благословенном молчании троица попыталась проворно спрятаться за спиной угодившего под раздачу собрата по несчастью. Как всегда говорил и сам Паинри при воспоминании о созданных из обычных людей им самим существах - ни стыда, ни совести, да и вообще ничего человеческого в них уже нет, и никогда не будет.
   - Ну так быстро отправились за ними!
   Вся четвёрка с завидной скоростью с места стартовала к дверям, подгоняемая бьющимися о полуразрушенные стены отголосками эха, не менее озлобленного, чем рык самого хозяина фразы. На несколько минут в поместье воцарилась почти идеальная тишина, прерываемая только ненавязчивым шелестом дождя, доносящегося из-за выбитой второпях двери, и шорохом осыпающейся штукатурки. Стоящий посреди приёмного зала советник Паинри прекрасно понимал, что они скорее сами утопятся в Крие Пооке, чем отыщут кейтэ в Анронд [34].

   Марсэ молча скользнул усталым и немного сожалеющим взглядом по поблёскивающим посреди пыли иши, и торопливым шагом вышел на улицу.

   Под самым крыльцом здания на высоте почти двух метров от земли возвышался костлявый и жилистый круп Вивьен. Кобыла с маниакальным упорством выковыривала чей-то совсем ещё свежий труп из металлической скорлупы аеирхонитовых доспехов. Голова марентис с жалобным стоном отозвалась привычной и до тошноты неприятной вязкой мутью, сплетённой из отвращения и лёгкой зависти. Каин криво усмехнулся про себя - счастливая же она тварь: ни забот, ни проблем, а ведь разум у неё не намного ущербнее человеческого.

   Уставший и изрядно вымотанный после очередного срыва марентис спустился по мокрым скользким ступеням, ведущим в поместье и похлопал раздражённо всхрапнувшую зверюгу по шее. Подрагивающие пальцы осторожно, пытаясь не испачкаться, расстегнули окровавленный снаряжный ремень, проходящий под самой пастью карканки и намертво сжимавший мощные челюсти. Кобыла покосилась на хозяина подозрительным, но всё-таки крайне довольным взглядом, и, в качестве благодарности, осторожно ущипнула его за бок жестковатыми влажными губами, оставив на кожаном жилете уродливое бурое пятно. Каин негромко выругался и недвусмысленно шлёпнул рукой по оскаленному храпу, заставляя испоганившую его одежду скотину убрать в сторону удовлетворённую морду. В ответ на разгоревшиеся злорадством зелёные глаза твари, на его плотно сжатых губах скупо обозначила усмешка.
   - R'esat' sen' [35].
 
   Словарь:
 
   [34] Анронд - подземный, нижний, сокрытый (именное употребление подземной части Пейсиэ).
   [35] Тише ты.
 
   ***
   
   Над головой марсэ медленно проплывало тяжёлое плаксивое небо, изредка разрезаемое беззвучными вспышками белёсых молний и словно бы оставляющее грубые тени в быстро мутнеющих глазах от снова начинающего нарастать в душе раздражения.

   Марентис, устало и безразлично уставившись на неподвижные серые облака, молча брёл по мокрым и словно бы истерзанным улицам почти - что до неузнаваемости разрушенной его людьми крепости. Рыжая карканка, самодовольно взрыкивая, неторопливо шагала чуть в стороне вслед за своим хозяином, намертво сжав в заляпанной кровью пасти малоприятный кусок всё-таки разодранного ею на ошмётки тела.

   Мимо них медленно проплывали разбитые световые шары, редкие неподвижные тела и обгорелые унылые остовы домов. Оставшееся в Этэкейте после ухода инорен население было вырезано почти под корень.

   На торговой площади, на покрытом всё той же буроватой грязью помосте, оставшемся от словно бы в насмешку забредших в крепость несколько часов назад комедиантов, валялись совсем свежие покойники, одетые в яркие и броские костюмы. Несколько людей были подвешены на опорных столбах постройки: на двух мертвецах поскрипывали под ветром выкрашенные в чёрный цвет железные доспехи, а у третьего, покрытого уже подтекающими сине-серыми полосатыми разводами краски, не хватало обеих рук. Каин нервно болезненно вздрогнул и поморщился, брезгливо косясь на лучащуюся довольством и благодушием кобылу.

   Из переулка на противоположной стороне площади послышался глухой шум, заставивший советника остановиться на её краю и, прислушавшись, негромко процедить проклятие сквозь зубы.

   Из-за поворота шумно вывалились несколько капре, с раздражающим хохотом волочивших за собою упирающуюся всеми возможными и доступными способами, и ругающуюся, как пьяный кожевник, арианку переходов пятнадцати от роду. Растрёпанные волосы девушки свалялись в тугой колтун, одежда была изорвана до невозможности, а на некогда красивом лице наливался большой уродливый синяк.

   Арианка на мгновение замерла, заметив на другой стороне площади неподвижно наблюдающую на ними человеческую фигуру, придушенно тонко взвизгнула и рванулась в её сторону, прицельно пнув в пах одного из охранников. Мужик, как надломившееся дерево, медленно рухнул на колени, взвыв дурным голосом, а аеирхонитовая перчатка одного из его спутников, не размениваясь на какие либо раздумья или попытки помочь пострадавшему, с непоколебимой уверенностью и силой врезалась ей в живот. Пленница со стоном согнулась, хватая ртом упрямо не желающий проталкиваться в лёгкие воздух. Спустя пару мгновений и едва почувствовав свистящее в горле дыхание, она всё же упрямо подняла голову и плюнула в перекошенное от бешенства лицо мужика накопившейся во рту кровью. На лице огрызающейся девушки жалобно хрустнул под попавшим в лицо кулаком тонкий носовой хрящ.

   Капре, наконец, затащили избитую пленницу на помост и, радостно скалясь, намертво примотали к ближайшему опорному столбу найденной где-то цепью. Арианка, поняв, что дело совсем плохо, уже едва ли не по-звериному кусалась и рычала, иногда срываясь на совсем уж безумный вой. Оплёванный воин медленно, словно растягивая удовольствие, получаемое при виде застывшего на лице девушки ужаса, с предвкушающим шёпотом на разбитых губах начал расстёгивать кожаные штаны драконьих доспехов. Голос примотанной к столбу арианки сорвался на истошный визг.

   - Оставьте её.
   Увлечённые представлением капре резко и раздражённо обернулись, и тут же быстро рванулись в стороны, освобождая место для поднимающегося на помост марентис. К удивлению замолкнувшей при виде него девушки, на лицах отшатнувшихся от неё людей обозначилась искренний страх, уважение и нетерпение - войны прекрасно знали этого человека и столь же ясно понимали, что пленница всё равно рано или поздно достанется им.

   Каин неторопливо поднялся на помост, глуша пылающие в душе ненависть и боль, и со спокойным равнодушием на лице встал напротив пленницы, придирчиво всматриваясь в дерзкие ярко-голубые глаза. Сейчас он хотел только одного - исчезнуть, уйти отсюда и никогда больше не видеть этого подростка, теперь уже наверняка решившего в будущем как можно чаще навещать его в кошмарах. Как, впрочем, и десятки таких же попавшихся капре неудачливых жертв ещё задолго до неё.

   Девушка с удивлённой подозрительностью вгляделась в его изрезанное морщинами лицо, ощутимо вздрогнула, сбитая с толку настигшим её пониманием, и наконец - то злорадно оскалилась. В душе марсэ всколыхнулись отражённые в его сознании неукротимые волны её собственных боли и страха.
   - Чего уставился? Нравится? Кровь любишь? Да подавись ты ею, выродок!
   Марентис неподвижно замер, а арианка рванулась вперёд, звеня цепями и силясь дотянуться до ненавистного ей человека. В затуманившихся отчаянной предопределённостью голубых глазах плясала сумасшедшая ярость, до предела расширившая подрагивающие от ужаса и боли вертикальные зрачки. В душе советника Паинри на мгновение мелькнула поднимающаяся из глубины жалость, тут же безжалостно загнанная на самое дно сознания куда более привычными презрением и безразличием.

   Девушка хрипло взвыла и снова плюнула, целясь в спокойно и равнодушно рассматривающего её Каина.
   - Всё из-за тебя! Вся война! Да что тебе до людей, треклятый марентис? Ты предатель! Предал даже собственную кровь!
   У марсе от резко нахлынувшего изнутри бешенства заломило скулы и едва не свело судорогой сжатые в кулаки пальцы, но на его лице не дрогнула ни одна жилка.

   Предавший кровь... Могу с уверенностью сказать, что для любого чистокровного жителя Пейсиэ эти слова были последним приговором и страшнейшим оскорблением за всю историю от прихода людей в Элвате. Марсэ понимал, что эта девчонка сейчас видит то, что творится у него в душе едва ли хуже, чем он сам, и сознательно бьёт по больному месту, пытаясь разжечь в нём искреннее желание уничтожить её как можно быстрее. Она тоже прекрасно видела, что иного пути освободиться у неё уже нет, и не будет, а прямо сейчас такой возможности ей точно не предоставят, если только Каин и сам этого не пожелает.

   Военному советнику Паинри неожиданно захотелось искренне улыбнуться и выполнить эту её последнюю невысказанную просьбу, но он удержался, зная, что придётся всё делать правильно - от начала и до конца.
   - Из-за тебя мы как черви ползаем под землёй! Ты, предатель, нас всех погубил! Блудный, отрёкшийся от семьи, проклятый марентис! Выродок!
   Марсэ неуловимо быстро шагнул вперёд и брезгливо ухватил инорен за волосы. Окровавленные зубы с ощутимо выступающими из общего ряда нечеловеческими клыками щёлкнули вхолостую, заглушая прорывающийся наружу болезненный вопль. Рука марентис, умышленно дёрнулась чуть вперёд, основательно приложив стонущую девушку головой о возвышающийся за её спиной столб. Серые глаза её "собеседника" окончательно стали похожи на две застывшие капли расплавленного металла, а над помостом вскинулась волна неприкрытого кипучего бешенства, заставившая стоящих в некотором отдалении капре снова шарахнуться в стороны.
   - Где кейтэ?
   Девушка, судорожно хватая ртом воздух, оскалилась в лицо стоящего перед ней человека уродливой щербатой улыбкой и злобно, радостно расхохоталась.
   - В топях! Сам ищи свои кейтэ! Сгинь в болотах, отродье приблудного! Пусть Тени на дно тебя утащат!
   Истерический оглушительный смех инорен раскатился над площадью, на редкость гармонично дополняя витающую в воздухе ауру ярости и злобы.  Марентис всем телом ощутил, как в душе арианки быстро разрастается волна поглощающего её безумия, которую она до сих пор каким-то чудом умудрялась сдерживать.

   Он знал, что арианы, убившие человека или своего собрата хоть раз в жизни, рано или поздно сходят с ума, но наблюдать за этим просто не мог - слишком уж страшен был накрывающий их души сумрак.

   Каин брезгливо откинул в сторону её волосы, заставив голову пленницы мотнуться вбок и снова удариться о столб. Девушка этого уже не заметила, продолжая упиваться собственным безумием и рвущимся наружу истеричным смехом. Рука советника поманила капре к себе и неторопливо опустилась, сопроводив фигуру замотанной цепями пленницы усталым презрительным жестом.
   - Убить.

   Марсэ успел спуститься с помоста раньше, чем за спиной раздался захлёбывающийся визг, а меч собрал свою кровавую жатву. Сознание потомка Таирсеран словно бы надломилось, пытаясь оставить где-то в стороне осадок и боль от мелькнувшей перед ним чужой и словно бы собственной смерти.

   Каин спокойным твёрдым шагом подошёл к на удивление послушно и понимающе замершей неподалёку карканке и с трудом взобрался ей на спину. В седле его ощутимо пошатывало, а всё тело изнывало от боли и исходило мерзкой крупной дрожью, которую сам марентис был уже не в состоянии хоть как-то унять. В его душе мелькали отблески теней, а на языке застыл гнилостный привкус застарелой крови и ржавого металла.
   
   ***
   В едва освещаемой единственной свечой и подёрнутой сумраком полупустой комнате было на удивление тихо и тесно. Дождь, казалось бы, навсегда нависший над городом постепенно утих, оставив после себя только мутные потёки воды на стекле, да ещё трепещущее на улице марево почти угасшего огня.

   Каин устало лежал прямо в одежде на застеленной кровати, уставившись на деревянные потолочные балки безучастными, подёрнувшимися туманной поволокой боли неподвижными глазами. То, что он всё ещё жив, можно было понять только по тяжело и очень редко вздымающейся груди, и то не сразу.

   Его мысли ходили настороженными кругами, то и дело восхищённо и в то же время раздосадовано возвращаясь к убитой всего лишь несколько часов назад на актёрском помосте девушке. Не до конца осознавая то, что делает, она с потрясающе совершенным мастерством сумела вывернуть наизнанку все тщательно запрятанные струны жалости в его душе. А ведь сколько переходов сам Каин искусно укрывал их на самом дне собственного сознания, и вот одна единственная малолетняя стерва разнесла все его старания и стремления вдрызг. И это при том условии, что она в его душевном состоянии до самой смерти так совершенно ничего и не поняла.

   Марентис глухо застонал про себя сквозь зубы и, отвернувшись к стене, обречённо прикрыл глаза. За окном безмолвно и ревностно полыхнула не до конца скрытая тяжёлыми и безразличными тучами белёсая зарница.

   В коридоре послышались тихие и опасливые, намеренно приглушённые шаги, к искреннему разочарованию марсэ замолкшие точно напротив его двери. Мгновение там всё ещё таилась неровная подрагивающая тишина, но голос пришедшего всё же безжалостно разорвал её хлынувшим из-за двери содрогающимся страхом.

   - Извините, марсэ, тут письмо.
   Каин медленно приподнялся и сел на тихо скрипнувшей под его весом постели, опустив голову на мелко подрагивающие руки. В равномерно гудящем разуме мужчины снова мелькнул сочащийся безумием облик оставшейся на площади арианки, а тонкие губы чуть заметно дрогнули в кривой болезненной усмешке.
   - Можешь войти.
   Гонец осторожно чуть приоткрыл дверь и, с опасливой затравленностью косясь в полумраке по сторонам, быстро протиснулся внутрь. Маленькая костяная туба в его руках отчаянно вздрагивала в такт хорошо слышимому в молчаливой темноте биению сердца.

   Мальчик обежал помещение испуганным взглядом, наткнулся глазами на замершего в почти полной неподвижности человека, и едва сдержал крик, вовремя закрыв рот ладонью. На мгновение ему показалось, что перед ним застыл пришедший из самой первозданной тьмы мертвенный дух, алчно жаждущий его живой и пока ещё горячей крови. Невыразительные и бездушные серые глаза этого почти безумного создания источали какое-то тупое озлобленное безразличие. Существо, которое сидело перед исходящим дрожью перепуганным гонцом, вряд ли можно было в тот момент хоть отдалённо признать человеком.
   - В-вот, с так-ка-рро-ссом прр-иишло.
   Пристальный и невыразительный взгляд марентис сжёг остатки растерянной ещё на улицах смелости мальчика, и он медленно сполз по стенке на пол. Каин слегка удивлённо проводил оползающее по дальней от себя стене тело глазами и наконец - то хрипло, надрывно засмеялся.

   Несчастная жертва испуга в лучших традициях особенно нервных и впечатлительных девушек закатила глаза и, мелко подрагивая всеми конечностями, окончательно растянулась плашмя на полу. Марсэ тяжело и как-то обречённо вздохнул, поминая всевидящих праведных духов - ещё  и здесь ему только трупа не хватало для полного сумасшествия.

   Марентис тяжело поднялся с кровати, неторопливо подошёл к распластавшемуся вдоль стенки гонцу и, с некоторым напряжением подняв его за шкирку, безжалостно вышвырнул в коридор. Не успела дверь захлопнуться, а мужчина - сделать нескольких шагов в сторону валяющегося на полу послания, как громкий топот унёс якобы обморочное тело куда-то по коридору и вниз, от приблудного подальше.

   Марсэ устало потёр пульсирующие болью виски и поднял с пола оброненную мальчишкой костяную тубу. В его усталых мыслях мелькнула заторможённая язвительная мысль о том, что если бы этот дурак её не уронил, то пришлось бы бегать за ним уже по всему городу. Что явно не могло порадовать новизной ощущений. Впрочем, зная Каина, могу сказать, что он попросту послал бы за ним Вивьен, не сильно печалясь тому факту, что с неё вполне станется из вредности загрызть удирающего по улицам гонца.

   Марентис снова сел на кровать и с несколько недоумённым интересом распечатал письмо, помеченное его собственной семейной печатью. Косые и торопливые строчки с трудом читались, упорно отказываясь складываться в единое целое.

   "Марсэ, девочка наконец очнулась! Она в полной прострации и совершенно ничего не помнит переходов с двенадцати от рождения, а я не знаю, что с нею делать!? Вы поймали инорен? А одежду купили? Что мне с ней теперь делать? Ответьте скорее, Фроза.".

   Каин с недоумением перечитал записку ещё пару раз, с трудом веря тому, что слова, отпечатавшиеся на бумаге, его не обманывают. На лице слегка озадаченного пришедшей  новостью советника Паинри растеклась довольная полуулыбка. Марсэ, наконец, спокойно откинулся назад, положив, в кои-то веки переставшие подрагивать руки за голову. Теперь для него всё складывалось просто прекрасно, и задуманное становилось куда как проще: отпала насущная необходимость в промывке разума девушки, она и без него сама всё прекрасно сделала. Теперь ему не придётся ругаться по этому поводу с Сакеор, требуя от него вмешиваться в эту совершенно постороннюю для него ситуацию.

   Таирсеран наконец широко расслаблено зевнул, разделся и с тихим злорадным удовлетворением в глубине души забрался под тёплое одеяло. Новость его быстро успокаивала, вытесняя куда - то вдаль все тяжёлые и навязчивые ненужные мысли и воспоминания, плотно зажавшие его голову в своих тисках за этот крайне длинный и выматывающий день.
   
   ***
   
   Утро у Каина началось примерно часа в четыре, ещё до рассвета, когда снаружи послышался резкий и на редкость противный скрежет металла. Марентис поморщился, с сожалением выныривая из приятного омута сновидений, и уставился на стоящий напротив кровати стол. На плотной, гладко обструганной поверхности сиротливо лежал клочок исписанной огрубевшей за годы рукой Фрозы бумаги. Марсэ снова приснилось что-то на удивление непонятное, но при этом неуловимо важное, и, в который раз, нахально ускользнувшее из словно бы затуманенной памяти в самый последний момент. Вздохнув и безжалостно откинув в сторону нагретое за ночь одеяло, Каин спрыгнул с кровати и неторопливо подошёл к столу.

   Чистый белый лист быстро покрывался аккуратной каллиграфической вязью древних арианских рун, не оставляя на записке ни единой уродливой кляксы. Закончив, марентис осторожно помахал листом из стороны в сторону, стараясь просушить чернила как можно быстрее, и ещё раз перечитал записку.

   "Ничего не делай. Обрисуй ситуацию вкратце и не ври, слышишь!? Своди в библиотеку, выгуляй по Саитерн, пусть привыкает. И ещё: ни в коем случае не показывай её Паинри. Вернусь через четверо суток. Каин".

   Довольно ехидно усмехнувшись, едва представив удивлённое и непонимающее выражение на лице Фрозы после прочтения этого послания, Каин спрятал лист в освободившуюся ранее тубу и, быстро одевшись, вышел во двор.

   Вивьен, по-собачьи свернувшись в тугой нахохлившийся клубок, самозабвенно взрыкивала во сне, лёжа на широком крыльце дома. Проследив по всклокоченному спектру эмоций, витающих вокруг неё в воздухе, вышедший на улицу хозяин сообразил, что снилась кобыле самая обычная охота. Причём, для неё, похоже, не слишком удачная.

   Покачав головой и скользнув в сторону соседнего дома взглядом, марентис изумлённо замер, так и не удостоив улицу должным вниманием. Резные перила крыльца, на которое он только что вышел, были безжалостно и изуверски разломаны: из середины был словно бы выдран солидный кусок, а края оставшихся в относительной целости металлических поручней уродливо изогнулись вверх. Марентис оторопело придушил в самом зачатке подступающее к горлу недоумение, разглядывая искорёженное крыльцо и яростно оглаживая не сулящим ничего хорошего взглядом вольготно расположившуюся на нём рыжую скотину. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, он и сам в какой-то мере был в этом виноват, приказав сбежавшей ночью из конюшни кобыле разбудить его этим утром.

   Советник с усмешкой на лице потрепал по встрёпанной холке уже усиленно притворяющуюся спящей тварь и спокойно запрыгнул ей на спину. Ехидная скотина, поняв, что хозяин вполне разгадал её маленькое притворство, напоказ широко зевнула, уродливо сморщив храп и обнажив два ряда подозрительно напоминающих хороший драконий капкан зубов. Поджарое, переливающееся всеми оттенками природного огня, тело с хрустом в суставах совсем по - собачьи потянулось, и неторопливо поднялось на ноги вместе со всадником.

   Сразу скажу, что попытка поездить на неосёдланном каркане, для большинства людей всегда была чистой воды самоубийством, но для Каина эта выходка к тому времени уже совершенно не представляла серьёзной проблемы. Вивьен всегда, даже несмотря на собственный отвратный характер и обиды со стороны хозяина, слишком любила этого жестокого человека. Поставь он ей сейчас на круп чашу с вином - она ни капли бы не пролила и, как меньшее, жестоко порвала бы того, кто мог бы в этом хоть капельку усомниться. И это её полубезумное доверие тоже порождало известный и неодолимый ужас в душах хоть раз в жизни видевших эту пару людей.

   Так что карканка, с горделивым самодовольством манерно зашагала вниз по ступенькам, в то же время, крайне осторожно неся на спине насуплено ворчащего Каина. Ровно до тех пор, пока где - то около последней ступени под её копытами громко и обиженно не звякнуло, а ехидно усмехающийся всадник с деланным равнодушием не уставился на замерший под передней ногой скотины погрызенный кусок перил.

   Марсэ неодобрительно покачал головой, заставив кобылу настороженно покоситься на него обиженно - недовольным зелёным глазом и состроить жутко виноватую и раскаивающуюся мину. И самым удивительным и абсурдным во всей ситуации было именно то, что ей это действительно удалось.
   
   ***
   
   Ближайший такарос обнаружился у почтарей, на одной из расположенных по соседству с приютившим советника Паинри домом улиц. Появление хорошо известного своей безжалостностью и на редкость раздражённого марентис верхом на неосёдланном и при этом жутко озлобленном каркане с окровавленной мордой вызвало дикую панику, истерично дополненную попросту суеверным ужасом.

   Каин, с тягучим недовольством глядя на быстро бледнеющих и пытающих едва ли не провалиться под землю людей, был готов с некоторым самодовольством подумать, что здесь не обошлось без внеочередного зверского убийства. И то, что разбросанные вокруг и так и не собранные оставшимися в живых горожанами трупы могут считаться нормальным завтраком для его кобылы, видимо, в их головах тоже как - то совсем не учитывалось.

   Вивьен, пользуясь уже произведённым на местных впечатлением, злорадно ощерилась и задумчиво алчно облизнулась, с повышенным вниманием уставившись на наиболее напуганного из работников местного птичника. Марсэ с ревностной злобой засадил явно, по его личному мнению, зарвавшейся скотине пятками в бока, удостоившись протестующего режущего слух визга и нескольких диковатых скачков на месте.

   Выбранный в глазах кобылы жертвой для шутки и уже изрядно поживший на этом свете старик, недолго думая, медленно закатил глаза и, как подмытая в корносар [36] паводком старая слива, молча и неторопливо рухнул на землю. Беснующаяся карканка изумлённо замерла, мелко прядая ушами и глухо завывая на одной низкой, давящей на нервы ноте. Марентис отчётливо и как-то обречённо выругался сквозь зубы зло и на редкость брезгливо глядя на замершее на земле, резко побелевшее словно крашеное полотно тело. Каин прекрасно понял по накрывшему его ощущению боли и отчаяния, что оскаленные клыки кобылы стали последним, что этот несчастный увидел в своей долгой и совершенно неудавшейся жизни. У резко посмурневшего и изрядно раздосадованного столь идиотским стечением обстоятельств советника Паинри начало складываться странное впечатление того, что всё это просто какой-то новый особый местный способ его приветствовать. Кобыла проводила бесшумно осевшее в грязь на дорожном камне тело озадаченным алчным взглядом и, подгоняемая злыми и искренними обещаниями хозяина придушить зарвавшуюся скотину, птицей взлетела по ступенькам дома почтарей.
   
   Словарь:
 
   [36] Корносар - весна, спокойный период (наиболее длительный (6 декад) и благодатный сезон (ср. темп. 14-16 гр. Цельс., тёплые дожди и период размножения у тварей)).
 
   ***
   
   Как только такарос сорвался с руки и беспрепятственно поднялся в небо, марсэ снова запрыгнул на презрительно надувшуюся из-за его, в общем - то, вполне обоснованной ругани кобылу и быстро отправился на конюшню. Разрушения, нанесённые посещённому им ещё вчера вечером зданию и обитавшим в нём людям во время побега рыжей сволочи приравнивались к разорванной и изрядно изгрызенной привязочной цепи, выбитой вместе с косяком двери стойла, втоптанному в грязь совершенно новому и успевшему вполне полюбится Каину седлу, трём относительно символически покусанным конюхам и их пропавшему в бездонной глотке скотины ужину. Правда, и претензий выставлять по этим, в сущности, никчёмным причинам они, конечно же, не стали.

   Марентис к искреннему изумлению конюхов быстро и сноровисто отчистил изуродованное и кое - где даже покусанное седло, нашёл завалившуюся за бочку с зерном пропылённую до невозможности уздечку и, не обращая совершенно никакого внимания на угрожающее щёлканье челюстей и надолго оглушающий вой, поседлал беснующуюся кобылу. Карканка же, в свою очередь, столь трогательной заботы с его стороны не оценила: стоило только хозяину защёлкнуть на бедре последнее страховочное кольцо, она угодливо споткнулась, мастерски растянувшись в дверях плашмя и едва не выкинув резко побелевшего от ярости марсэ из седла. И тут же, предупреждая злую ругань с его стороны, вскочила на ноги и жутко неудобной колченогой трусцой направилась на площадь перед воротами, ведущими из Этэкейте в сторону Аотериде.
   
   ***
   
   Халдан, как оказалось к подозрительному недоумению Каина, наконец, не оправдал его вполне привычные ожидания: весь смешанный отряд наёмников и капрэ, в целом теперь насчитывающий около сотни людей и одного единственного отречённого, уже уверенно толпился на площади в полной готовности к выходу.

   - Марсэ, мы готовы к выезду.
   Разукрашенная шрамами рожа вполне неплохо показавшего себя в атаке на город реннара светилась прямо-таки раболепным обожанием и потаканием, вызывая в душе смотрящего на него марентис исключительно презрительное раздражение.
   - Вижу, молодцы.
   Воин радостно ощерился, упрямо стараясь удержать на одном месте своего мечущегося из стороны в сторону и явно застоявшегося вертлявого гнедого. Жеребчик то и дело порывался бежать куда-нибудь в сторону, норовя сбросить всадника и оставляя в душе самого Каина только искренние пожелания оправдаться всем его возможным начинаниям в этом нелёгком деле.
   - Выходим. И не забудь выслать парочку разведчиков, мало ли что.
   Исчерченное сероватыми полосами лицо ариана наполнилось настороженным и явно пытающимся где-нибудь скрыться недоумением.
   - Зачем? Мы же их всех...
   Марентис обречённо выдохнул сквозь зубы, поминая досточтимых Предков и судьбу ими подаренную, выпуская наружу глухую и злобную угрозу, и коротко раздражённо рыкнул в сторону резко побледневшего отречённого.
   - Просто вышли, ясно!?
   Халдан быстро утвердительно кивнул и развернул коня в сторону нетерпеливо ожидающей приказа разномастной толпы наёмников. Каин нервно и раздражённо перебрал руками поводья, направляя самозабвенно скалящуюся рыжую к открывающимся воротам и негромко осыпая реннара красочными эпитетами из состава особенно непроизносимых ввиду их неприличности. Кобыла притворно тяжело вздохнула и тягучим шатающимся шагом поплелась вперёд.
   
   ***
   
   Шаги отдавались раскатистым гнетущим эхом в пустынных коридорам Саитерн, заставляя изредка попадающихся навстречу людей торопливо разбегаться в стороны задолго до появления их опасного источника. Каин до болезненного привычно шагнул к массивным укрытым в полумраке створкам Приёмной Залы, и негромко постучал в резную тяжёлую дверь кованым металлическим кольцом. После восьми бесконечных суток почти непрерывной дороги Каин с блаженным удовлетворением и без малейших проволочек рванул сквозь пространственный прокол, проложенный в Саитерн одним из марентис из Аотериде. Отражённый звук оглушительно проследовал по томящейся напряжением комнате с обратной стороны и тут же, наплевав на все приличествующие случаю паузы, принёс раздавшийся следом ответ.
   - Войди.
   Марсэ с лёгким настороженным удивлением шагнул внутрь, аккуратно прикрыв вслед за собою оглушительно заскрипевшую массивную створку. Паинри, к небезызвестной гордости самого марентис, в последнее время всегда, не смотря ни на какие причины и проблемы, выдерживал подобающую этикету паузу. Исключением же становились разве что, крайне редкие случаи, когда происходило нечто окончательно и бесповоротно выходящее за рамки его представления о терпимой ситуации. И, судя по разливающейся по залу ледяной напряжённой пелене эмоций, таковой случай ему за время отсутствия самого советника, ему, наконец, представился.

   Каин медленно выдохнул, проклиная свою нелёгкую судьбу, непреодолимым образом потащившую его вслед за удирающими в Этэкейте инорен и чуть прищурился, вглядываясь в сумрачную полутьму, отражённую тенями от неровно и нервно плюющихся искрами светильников.
   Укрывший собеседников от чужих взглядов зал во всех поколениях Сакеор использовался в качестве приёмной и был значительно светлее и больше облюбованного Паинри Зала Совещаний. Впрочем, он и находился в совершенно противоположном от уже знакомого тебе помещения крыле Саитерн. Витых колонн здесь было значительно меньше, но и располагались они далеко не по центру, а вдоль самых стен. Изображённый на них сложно заплетённый кованный металлический орнамент начинался от самого потолка и оканчивался уже на полу, продолжаясь по неровностям напольных плит едва ли не до самого ярко освещённого центра довольно просторного зала.

   Когда-то в нём устраивались нечастые приёмы и праздники, а из укрытых теперь полусумраком стенных ниш и навесов, лилась ненавязчивая живая музыка. Нынешний Паинри этот зал всей душой и подрагивающей в данный момент от напряжения сутью просто ненавидел.

   Сам же Сакеор без малейших эмоций на лице сидел в неудобном резном кресле на небольшом возвышении в наиболее удалённой и при этом самой тёмной части зала, нервно поигрывая мелькающей в пальцах Кровин [37]. По воздуху витала отчётливо заметная аура явно с трудом удерживаемой первозданной и ничем не замутнённой ярости.

   Каин устало собрал в единое целое уже изрядно разрозненные мысли, загоняя в глубину души последние остававшиеся до этого снаружи эмоции. Нажитое за долгие переходы службы советником предчувствие обречённо заключило, что без скандала здесь уже точно никоим образом не обойдётся.
   - Как поездка?
   Сухой и совершенно лишённый малейших эмоций голос Паинри тяжёлым молотом ударил по нервам советника, заставляя его плотнее сжать и без того вытянутые в тонкую линию губы.

   Дела были явно совсем плохи. Зная этого несносного мальчишку, он предполагал, что проблема таится в очередной просто по определению абсурдной ситуации. В душу марентис бодро закралось и вольготно обустроилось там донельзя неприятное подозрение в смутно, но при этом, крайне хорошо знакомом виновнике происходящего. По крайней мере, до такого состояния этого истеричного недоросля до сих пор умудрялась доводить только одна хорошо известная как Каину, так и всему Пейсиэ особа. И это изначально напрочь убивало в самых зачатках все, даже самые малейшие, возможности свести ярость Сакеор на нет.

   Марсэ с ощутимым трудом придушил поднимающуюся в собственной душе злобу и давящее волю желание прямо сейчас выбежать из зала на поиски некой не в меру деятельной рыжеватой приблуды.
   - Этэкейте остался за нами, но основная часть инорен сбежала. Они успели скрыться и, предположительно - с помощью кейтэ.
   Лицо Паинри упорно отказывалось выказывать хоть какую-то толику эмоций, несмотря на то, что его не слишком - то и впечатляющее самообладание уже практически трещало по швам, грозясь разлететься колоссальным по своей мощности взрывом эмоций.
   - Ясно.
   Каин со старательно скрытой во взгляде тревогой попытался прочитать в глазах расслабленно развалившегося на троне мальчишки хоть какой-нибудь намёк на возникшую в его отсутствие проблему. И к изрядному удивлению советника, мальчишка мастерски научился за последние декады прятать глаза, уходя от прямого взгляда очень хорошо знающего своего сюзерена марентис. Естественно, в столь невыгодных условиях понять, о чём этот эгоистичный недоросль теперь думает, становилось практически невозможным.

   Пауза красноречиво и наигранно затягивалась, заставив марсэ окончательно плюнуть на все доводы разума и пойти на не слишком приятные, но уже совершенно необходимые крайние меры. Требовательные эмоции советника плотным коконом окружили надменно застывшего на троне Сакеор, вдребезги раздирая окружающую его непробиваемую пелену безразличия. Кровин сделала ещё два оборота в тонких пальцах Паинри и в напряжённой неподвижности застыла на месте.
   - Каин. Ты убьёшь эту девку сейчас же.
   В ушах марентис гулко бухнула кровь, прогоняя по жилам резко рванувшееся наружу раздражение. К его искреннему разочарованию, Фроза не смогла продержать это взбалмошное существо под своим контролем и нескольких дней. Каин резко до приторной мертвенной белизны в костяшках пальцев сжал кулаки, смиряясь с неизбежным - придётся ломать. А что касается Паинри...
   - Нет.
   По залу, наконец, метнулась удушающая и алчная волна неприкрытой ненависти, глушащая и подчиняющая всё на своём пути. Стены зала мелко и нервно задрожали, осыпая полы каменной пылью и создавая в воздухе оглушительный скрежет.
   - Не смей мне отказывать!
   Сакеор порывисто вскинулся на ноги, рывком устремляясь навстречу болезненно вздрагивающему, но всё ещё упорно стоящему на своём советнику. В карих глазах встрёпанного и доведённого до крайней точки бешенства Сакеор плясали дикие и безудержные всполохи ярости. Узкая багровая дуга Кровин жалобно звякнула об пол, заставив жадно прислушивающийся к происходящему Саитерн вздрогнуть, а Каина кисло поморщиться от проникающего в самые дальние закоулки души болезненного звука. В мыслях марентис метался один единственный вопрос - чего же такого эти сумасшедшие девчонки умудрились натворить?
   - Эта приблудная девка... Она поплатится, за всё поплатится! Не заметить собственного Паинри! Это какой хамкой надо быть!? Не обратить на меня ни малейшего внимания, вообще! А потом ещё и попытаться цинично убить!?
   Бледноватое, искажённое мелочной порывистой злобой лицо Сакеор привычно затянулось уродливыми красными пятнами, а руки нервно задрожали, едва прикоснувшись к пылающим жаром скулам. На лбу мальчишки выступили капельки пота, а на левом виске забилась налитая кровью жилка. Светильники на стенах изумлённо фыркнули и обидчиво притухли, а почти доведённый истеричной выходкой Паинри до безмолвной истерики Таирсеран, обречённо выругался про себя.
   - Прошу прощения за свои слова, но навряд ли эта женщина смогла бы сделать что-то особенно ужасное. Сейчас она, находясь в несколько... ущербном состоянии, просто не имеет возможности сотворить хоть что-нибудь серьёзное.
   Паинри побагровел до отчётливо свекольного оттенка, с ненавистью и искренним недоумением уставившись на своего единственного советника, упорно излучающего навязчивые волны ледяного спокойствия. И без того непрочное положение марсэ в диалоге изрядно зашаталось, заставляя его выверять каждое высказанное слово и интонацию. Правда, желаемое из-за отчётливо закипающей изнутри злобы выходило с ощутимым трудом.
   - Ничего? Ничего, говоришь!? Она облапала моё лицо! Моё прекрасное идеальное лицо! Оставила на нём отпечаток своей мерзкой грязной руки! Непростительно! Она умрёт сегодня, сейчас!
   Сакеор сорвался на почти поросячий визг, заставивший окончательно заходить ходуном и начать нервно плеваться мелкой каменной крошкой стены. Каин презрительно вздрогнул и резко шагнул вперёд, на ходу обрывая истеричные вопли импульсивного малолетки и заставляя Саитерн заглушить едва - ли не валящий с ног резонанс.
   - Нет. Она нужна нам живая, сейчас. Инорен всё ещё ищут её. Использовав девушку, их можно с лёгкостью захватить врасплох.
   Не давая марентис опомниться, Паинри резким воплем вклинился в тщательно выверенную успокоительную речь и с высоким, наполненным силой воем ударил по стоящему перед ним человеку оглушающей волной эмоций.
   - Плевать мне, убей её!
   Каин на мгновение полыхнул слепящим бешенством, уже не сдерживая застывшей под оболочкой спокойствия ярости, и мгновенно перешёл на так коробящие его самого титулы.
   - Убейте сами, если так неймётся, марсэ! Мне она нужна в качестве живой приманки. Я не собираюсь избавляться от того, что может принести моему Паинри пользу!
   Сакеор смолк и в очередной раз злобно засопел, меряя мечущего в него злые хлысты эмоций советника уничтожающим взглядом. Подобрав с пола обиженно посверкивающую Кровин, он недовольно задумался и снова медленно опустился на трон.

   Подросток прекрасно знал привычки преданно и самозабвенно служащего ему потомка Таирсеран, и тот момент, в который этот упрямый блондин начинал переходить на титулы, означал, что спорить дальше уже не имеет совершенно никакого смысла. Если до этого настырный марентис не сдавался под самозабвенным натиском своего марсэ, то сейчас препираться с ним становилось совершенно бесполезно. Впрочем, сам Паинри прекрасно понимал, что стоящий перед ним человек, как и всегда, был полностью прав.
   - Чтобы я её больше не видел.
   На этой ноте Сакеор оскорблённо замолк и отвернулся, предоставив своему единственному советнику самому решать неожиданно возникшие с его зарвавшейся подопечной проблемы.

   Каин, подрагивая от навязчиво кипящей в душе злости всем телом, медленно и крайне учтиво поклонился и вышел из всё ещё резонирующего едва ли не каждым камнем зала. Пара каменных драконов, по каким-то непонятным причинам выставленных Саитерн напротив дверей, при виде его поспешно растворилась в стене. Каменная кладка разошлась сумрачным провалом, без обычных просьб, мольб и заверений быстро меняя направление скрытого за ними узкого потайного лаза. Замок, уже давно имеющий своё решающее мнение на счёт вольготно устроившейся в его стенах девушки, отчётливо собирался внести свою непосильную лепту в чашу терпения пылающего откровенной жаждой мести мужчины.

   Марсэ быстро двигался по смутно угадывающемуся в полутьме коридору, с трудом заставляя себя не переходить на позорную для его положения трусцу. Редкие кованные светильники на медленно сужающихся стенах упорно загорались перед ним и гасли за его спиной - Саитерн явственно водил, пытаясь не подпустить взбешённого до девственной белизны человека к его цели. Впереди чётко и непреклонно обозначился трепетно укрытый тьмой тупик, и советник Паинри, едва не влетев в стену на полной скорости, резко остановился, тяжело дыша сквозь подозрительно плотно сжатые зубы. Глаза окончательно доведённого до крайней точки советника Паинри судорожно блеснули неестественным нечеловеческим всполохом бессильной ярости. На лбу Каина мелко и мелочно задёргалась тонкая жилка.
   - Либо ты, бездарное отродье предвечных, меня выпускаешь, либо я всё здесь разношу ко всем приблудным...
   Светильники обиженно фыркнули и окончательно погасли, укрыв первозданной давящей тьмой всё пространство вокруг неподвижно застывшего в недрах Замка марентис. Немного обождав, и поняв, что истинный потомок Таирсеран сдаваться не сбирается, стена с громким скрежетом разломилась, открыв сбоку новую ветку коридора. В её ярко подсвеченной глубине тоскливо и умоляюще играли смутными тенями отсветы дрожащего в кованых светильниках пламени.
   - Уверен?
   Саитерн угрюмо промолчал. Блондин с чётким судорожным присвистом выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и быстро пошёл по осторожно изгибающемуся сложной петлёй коридору.
   
   Словарь:
 
   [37] Кровин - корона (артефактный символ власти, носимый Паинри после коронации; по виду напоминает круглый багряного цвета роговой обруч, украшенный на всей протяжённости постепенно уменьшающимися в размерах зубцами; в центре на передней стороне закреплён тяжёлый синий камень; позволяет быстро распределять и восстанавливать энергию).