Батюшка Дон кн. 4 гл. 5

Миус-фронт должен был стать, по замыслу гитлеровцев, местом мести за поражение под Сталинградом. К лету 1943 года здесь оборонительная линия состояла из трёх полос. Первая проходила по правому берегу реки Миус и имела глубину до двенадцати километров. Для фортификационных сооружений широко использовались скалы, обрывы и доминирующая высота Саур-Могила. Глубина минных полей доходила до двухсот метров. 
Вторая линия обороны противника проходила по правому берегу, речек Мокрый Еланчик и Крынка. Третья линия шла по западному берегу Кальмиуса, потом восточнее Сталино, Макеевки и Горловки. Весь огромный район был изрыт окопами, траншеями и противотанковыми рвами. 
В составе советских войск действовали 5-я ударная армия, 2-я гвардейская армия, 28-я, 44-я и 51-я общевойсковые армии. Их с воздуха поддерживала 6-я воздушная армия. В шесть часов утра 17 июля артиллерийской подготовкой началось наступление. За первый день войска 5-й ударной после тяжёлых боев продвинулись на несколько километров. 18 июля вышли на рубеж Степановка, Мариновка, севернее Саур-Могилы.
Враг бросил в бой из оперативного резерва новые силы. 31 июля контрудар противника повторился. В сложившейся обстановке войска Южного фронта не смогли прорвать сильно укреплённую оборону врага на Миусе. Они получили приказ отойти на левый берег реки. 
Главная задача возлагалась на воинов 5-й ударной армии. К исходу дня 18 августа его бойцы прорвали вражескую оборону шириной 16 километров и приблизились к Саур-Могиле. Ночью в прорыв вошёл 4-й гвардейский механизированный корпус.
Командование фронтом решило провести сложный и смелый маневр, повернуть армию в северо-западном направлении и зайти в тыл врага, который оборонялся в районе Снежного и Красного Луча. 29 августа начался штурм укреплений на легендарной высоте. К подножию Саур-Могилы подошли части 96-й гвардейской стрелковой дивизии.
В результате выхода советских войск за вторую оборонительную линию Миус-фронта она потеряла значение. Укреплённый рубеж проходил по третьей линии: восточнее Горловки, через Макеевку, восточнее Сталино и далее на юг по реке Кальмиус. 3 сентября части 34-й гвардейской, 40-й гвардейской и 320-й стрелковых дивизий завязали бои за Енакиево. 
Отряд к вечеру седьмого сентября вышел к шахте «Мария», а затем ворвался на восточную окраину города. Они упёрлись в немецкую линию обороны «Черепаха» в тридцати километрах от Сталино, пока соседи прорывались к нему через соседнюю Макеевку.
8 сентября 5-я ударная армия при содействии войск 2-й гвардейской армии полностью овладела городом Сталино. 10 сентября войска Юго-Западного фронта освободили важный центр металлургической промышленности город Мариуполь.


***
В ленинградском госпитале любящая точность смерть настигала своих должников. Сергей Косиков видел там много смертей. В декабре умер на соседней койке политрук-блокадник от сердечного приступа. Ночами, особенно от палаты «животиков», доносились раздирающие душу стоны и истошные крики.
- От голода люди истощены и ослаблены! - сетовали врачи.
- Блокада… - уважительно сказал тощий как скелет мужчина.
- А как выжили? - спросил заинтригованный красноармеец.
- Благодаря мышам, - ответил блокадник.
- Как это?
- Прошлой зимой, - с видимой болью сказал он, - моя семья почти не выходила из дома. Только отоваривали продовольственные карточки, но хлеба не хватало, и мы слабели всё больше. Первой умерла моя мать, затем младшая дочь…
Ленинградец запнулся, сглотнул нервный ком в горле и продолжил:
- Я оттащил их на Пискарёвское кладбище и с трудом вернулся домой. Жена и вторая дочь лежали без сознания. Я понимал, что они протянут недолго. От отчаянья я ударил по стене кухни и из-под штукатурки потёк ручеёк из ячневого пшена.
- Не понял?! - честно признался Косиков.
- До войны мыши натаскали себе запас, - объяснил курносый блокадник. - Они ушли из квартиры, на улицах хватало мертвецов… Я расковырял их запасник и несколько раз смог накормить семью питательной кашей. Так мы спаслись! 
После выздоровления Сергей начал выходить в город. Вдруг мимо него проехал грузовик. Взвыл на повороте, свернул резко, из кузова посыпалось что-то. Солдат посмотрел и понял, что это мёрзлые покойники.
- Они в кузове сложены штабелем, - догадался он, - а по углам два трупа поставлены торчком для упора, чтобы загрузить больше мертвяков...
Косиков бросился за «полуторкой» с криком:
- Стой, гад! Подбирай!
Водитель увидел его в зеркало заднего вида, остановился. Но поняв, в чём дело, заругался:
- Я думал, что-то серьёзное. Некогда мне трупаки собирать, иди в задницу!
Сергей вдруг услышал слабый голос, доносившийся сверху кучи трупов:
- Помогите!
- Там кто-то живой! - закричал он. - Нужно достать.
- Тебе нужно, - пожал плечами водитель. - Ты и доставай!
Красноармеец забрался на задний борт машины и увидел девушку, лежащую сверху, которая едва заметно пошевелилась. Он схватил её за валенки и потянул на себя, но заиндевевшие валенки слезли с её ног.
- И охота тебе возиться… - водитель закурил самокрутку. – Всё равно она не жилец!
- Лучше бы помогли! - огрызнулся Косиков.
- Не для того мы её туда забрасывали, - согласился с водителем вылезший из кабины грузчик, - чтобы снимать!
Сергей повторил попытку снять шевелящуюся девушку. На этот раз он схватил её под коленями и рывком подтянул на себя. Тело поддалось его усилиям и переместилось ближе к борту.
- Ты её поиметь хочешь?! - заржал водитель.
Со стороны казалось, что красноармеец примостился между широко разведёнными ногами девушки. При этом длинная шерстяная юбка и драповое пальто задрались почти до головы жертвы.
- Идиоты! - выругался Косиков и спрыгнул на асфальт.
Он подтянул девушку к краю кузова и взвалил её через плечо, словно мешок с пшеницей. Отошёл к тротуару и опустил её на скамейку.
- Лёгкая, - подумал он. - Не больше пятидесяти килограммов!
В кармане у него лежал кусок хлеба, который он протянул девушке. Услышал запах, она открыла глаза и взглянула на спасителя, так, что он потонул в них.
- Какая она красивая! - подумал юноша. - Никогда таких не видел.
Голубые глаза ярко контрастировали с тёмными бровями и волосами. Аристократические черты лица подчёркивались бледностью молочной кожи.
- Спасибо! - сказала она, жуя хлеб. - Меня зовут Анна.
Сергей назвал своё имя и спросил:
- Как ты оказалась в этой машине?
- Я шла из института, - ответила девушка. - Мне стало плохо от недоедания, я потеряла сознание… Очнулась на трупах, скорее всего меня недавно подобрали, приняв за мёртвую!
Когда доела, Косиков помог ей подняться на ноги и повёл к дому.
- Мы живём с мамой недалеко, - заверила она. - На Гороховой улице!
Он почти занёс её по лестнице старинного дома и постучал в дверь, на которую она указала. Дверь открыла породистая женщина в шубе, обмотанная платком.
- Анна! - воскликнула она. - Я думала, что тебя больше не увижу…
- Этот молодой человек спас меня, - сказала дочь, проходя к комнату. - Меня уже везли на кладбище…
- Это судьба! - воскликнула женщина. - Проходите, только у нас холодно и угостить Вас нечем… 
Он отказался, пообещав заглянуть на следующий день.       
- К смерти давно привыкли, - рассуждал Сергей, возвращаясь в госпиталь. - Она больше не вызывает ни слёз, ни смеха.
Утром он взял свою госпитальную пайку сухим пайком и вернулся на Гороховую. Вместе с хозяевами устроил приличное чаепитии. Анна оправилась от голодного обморока и показалась ему ещё красивее. Он несколько раз навещал её, принося продукты, а перед самой отправкой на фронт остался у неё ночевать.   
 
***
Пришёл властный трудяга сентябрь, а с ним золотая осень, та осень, что просится на полотно художника, ласковая, задумчиво грустная, непередаваемо прекрасная. Недолго она радовала поздним робким теплом, в октябре зарядили нудные холодные дожди, и люди больше не смотрели на потускневшие деревья, другие заботы одолевали их.
- Вот бы выспаться в волю в тепле! - мечтал Григорий Шелехов. - Но фронт снова сдвинулся…
Он заснул сидя, в мокрой шинели, но ему снилась высокая, по грудь, зреющая рожь. Зелёные волны бесшумно катились по житному полю, и солнечный свет струился в набирающих спелость колосьях.
- К чему такое снится? - мучительно гадал он. - Давненько я не пахал и не сеял…
После сновидений его настроение испортилось, как погода на улице. Дороги обессиленного Донбасса были окончательно разбиты непрерывными дождями и шедшими накануне войсками.
- Заманчивые тропки по бокам дороги ишо больше непроходимы, - подумал Григорий, - так как разминировали только проезжую часть, и несколько наших ребят, сунувшись с дороги, нарвались на хитро заложенные мины.
Отяжелевшие солдаты шагали по липкой грязи. Набухшие от неё сапоги намертво притягивали ноги к земле, мокрая одежда сковывала движения. Шли уже несколько суток и через силу бубнили:
- Когда уже роздых?
- Сколько ишо впереди, нам не положено знать. - Шелехов усмехнулся. - А начальство нам не скажет!
Привалами не баловали. Останавливались в населённых пунктах, но не видели ни одного целого. Трубы печей да остатки пепелищ напоминают о существовании здесь деревень. Правда, иногда откуда-то из землянок, подвалов выходили женщины и детишки, реже старики.
- Тяжело смотреть на энти развалины домов, на рвань одёжи людской… - с огорчением прошептал Григорий. - С какой жадностью набросились ребятишки на котелки с кашей из ротной кухни.
Прошедшей ночью солдаты отделения Шелехова почти не спали. Пришлось помогать танкистам, делать настил через юркую речушку, а затем артиллеристам, застрявшим в чернозёмной грязи. Мелкий противный дождик прекратился утру. От усталости клонило ко сну. Некоторых, засыпавших на ходу, заносило в сторону, но толчок соседа возвращал их в строй.
- Куда прёшь?! - подтрунивали самые бодрые.
Григорий несколько раз ловил себя на точке засыпания. Тощий великан Кошелюк, голова которого возвышалась над всей колонной, поддавался сну без отрыва от шагания чаще других. Его ходули в ботинках сорок пятого размера нередко шлёпали по лужам, обдавая брызгами товарищей.
- Ходи в стойло! - заругались они шутя.
- Ноги поднимай… - беззлобно буркнул Шелехов.
Получив тумак, он выпрямлялся и долго надоедал соседям ворчанием:
- Хотя бы пол часика вздремнуть…
- На том свете отоспишься! - иронично засмеялся ефрейтор Бугайло.
- Я туда не тороплюсь.
Они увидели около пепелища дымящийся ствол русской сорокапятки. Он торчал из земли, порывы ветра развевали дымок от самопальной печурки.
- Ишь што удумали! - удивился Григорий. - Не от хорошей жизни…
Объявили долгожданный привал. Мечтая согреться, бойцы подошли к необычному источнику тепла. В трёх шагах от трубы на доске лежал мальчик лет десяти с распоротым настежь животом. В разрыве виднелись кем-то сложенные вместе с грязью кишки, на голове зияла глубокая рваная рана. Маленькое худое тело даже не было прикрыто.
- Кто его этак обработал? - растерянно спросил Бугайло.
- Зараз узнаем… - Шелехов сдвинул кое-как сколоченную из досок крышку, прикрывавшую лаз в землянку, но отпрянул в сторону.
В нос ударил едкий запах вонючего варева. 
- Есть кто? - бросил в гулкую пустоту.
Несколько пар глазёнок испуганно таращились на него. Ребятишки сидели кучей, их рваная одежда переплела. В углу горела таганка, дым от которой шёл через пушечную трубу, в другом лежала куча палок. Опёршись спиной на стену, устало сидела женщина неопределённого возраста.
- Кто вы? - она настороженно посмотрела на солдата.
Поняв, что перед ними русские, четверо ребятишек сразу выпорхнули наверх. Тяжело поднялась на ноги сухая хозяйка. Она казалась старухой, но чувствовалось, что молодость её прошла недавно. Пятый ребёнок остался в яме, он лежал на куче соломы, и, кажется, гости его не интересовали.
- Давно так живёте? - присев на корточки, спросил Григорий.
- Уже несколько месяцев, - ответила женщина. - Немцы сожгли дом. Оборудовали картофельную яму под жильё. Кое-как притащили валявшийся около дома пушечный ствол.
- А мальчик как погиб?
- Петя вчера пошёл копать в поле картофель и нарвался на мину.
- Похоронить надо…
- Я болею, - виновато сказала она, - не хватает сил похоронить сына. Болеет самый маленький, имени которого мы не знаем, так как нашли его около убитого деда, неизвестно откуда появившегося в наших местах.
- Как же вы живёте?
- Питаемся свеклой и картошкой без хлеба и соли…
Красноармейцы с напряжением слушали её. В их глазах были удивление, испуг и жалость. Всегда что-то жевавший Бугайло стоял со сжатыми губами, и торчавшая изо рта травинка мелко подрагивала. Верхняя губа и кончик длинного тонкого носа Кошелюка приподнялись и заметно дрожали.
- За что нам такое? - заплакала женщина.
 
 
 
продолжение http://proza.ru/2013/01/02/1449