Лед И Камень. Глава 7

Глава 7.
Теперь понимаю, почему нерды вымерли как раса. Они же дальше собственного носа видеть не желают! Весна, к северу приперлась орда с юга, а этому… шаману…
Я стою на полусогнутых ногах, макушкой тянусь к зениту, все как научил перед поединком Лебедев. Взгляд невольно цепляется за волосатые кулачища, за наработанные боями бицепсы. Стоп! Не отвлекаться, сержант в запасе! Нужно уловить момент, когда противник «подставит» «причинное место». Удар ногой в промежность, помочь «сложиться» противнику захватом сцепленных рук за затылок оппонента и… останется только подставить колено. А там… а там остается только завидовать полученным шаманом просветлению и нирване.
Володька говорит, что таким «макаром» уложил всех десятерых местных воинов. Нисколько не думают о потомстве…
Нерд бросился, словно решил стену протаранить, я ушел в сторону. Тут же со стороны услышал комментарий Лебедева:
- Подножку надо было ставить, умник! Такой момент упустил…
Угу, куда нам, мы же бутылки о голову не бьем… Подножку… поди, сообрази что к чему, когда на тебя такой громила летит!
Шаман резко развернулся, рыкнул, оскалил желтозубую пасть. Ну, и ухмылочка у вас, товарищ предок! Вон, как согнулся, длинные руки почти касаются земли. Попробуй тут дотянуться… Я отступил на шаг. Может, нерд опять решит броситься, так и воспользуюсь советом Лебедева. И тут заметил, что перед броском вперед шаман выпрямляется, словно пытается с разбегу сбить с ног и придавить телом. Вот он, МОМЕНТ! В подтверждение догадки раздается возглас Володьки « Не спать!!!». Обманный взмах рукой – нерд «повелся», поднял взгляд.
Получай! Ботинок « маде ин не наше», итальянская кожа, монолитная подошва, утяжеленный носок. Как вам, господин неандерталец, прелести цивилизации двадцать первого века? Шанс на вымирание у нердов повысился еще на какую-то долю процента. Хватаю шамана за жесткую гриву, подставляю коленку – в таком состоянии нерд послушен, как тряпичная кукла.
Тру зашибленную коленную чашечку, неужели перестарался? С дипломатической точки зрения это было бы не выгодно. Нет, вроде шаман шевельнулся. Живой. Садится на пятую точку, волосатой пятерней осторожно утирает с разбитого носа юшку.
Я отвернулся. Радости от победы - никакой. Ну, если я не любитель кулачных развлечений! А тут пришлось… Оглядываюсь на ребят. Мишка показывает «большой палец», Лебедев скептически хмыкнул, Ленка смотрит влюбленными глазами. Так, стоп! Лена, Лена! Мы так не договаривались! Дуэль дуэлью, а… Мне вон одна сапочка понравилась. Кажется, дочка старейшины. Хорошенькая, а если бы и отмыть еще…
Кстати, где она? С рыжей гривой, глазками-угольками, с полными губками. На мою саламандру похожа. Как две капли воды! Я как увидел, так сразу и остолбенел. Бывают же такие совпадения фантазий и реальности…
Дочь старейшины выглядывала из толпы сгрудившихся женщин племени. Что-то есть в ее взгляде, или показалось? Ведь часто мы желаемое за действительное…
- Ребята! На сбор – пятнадцать минут! Мишка, поторопи союзников!
Лебедев в своем репертуаре, с ним венок лавровый не износишь. И минуты не прошло, как я кусок мяса килограммов в сто уложил в нокаут, как -  «не спать!», «время пошло!». Ни «молодец», ни «так держать». Ладно, жираф, он и в Африке – жираф!
Наши рюкзаки утрамбованы согласно вновь открывшимся обстоятельствам. «Мое-твое» упразднили, все стало «наше». Разделили имеющееся по новым приоритетам. Стратегическое – у Лебедева. Тактическое – у меня. А все остальное распихали по рюкзакам Мишки и девчонок. Хотя, если так подумать, попробуй разберись тут, где стратегическое, а где тактическое… Сие одному Лебедеву известно. Я, например, никогда б не подумал, что чипсы и шоколад относятся к стратегическим предметам. А женские прокладки (!) окажутся у меня в рюкзаке.
Союзнички тоже время не теряли. Завалили лазы в землянки. Затем смотали шкуры и снедь в тяжелые тюки. И эту ношу взвалили на женщин. Мужики же отправились в путь налегке, если не считать за груз топоры, дубины и прочие достижения каменного века. Шаман – так тот и вовсе шел почти пустым. Нес небольшую, обмазанную глиной плетенку, в которой поддерживались угольки захваченного у нас огня. Ни многократное чирканье зажигалкой, ни раскрытие секретов добывания огня при помощи трения палок или высечения искры при ударе камней, не смогли убедить наших первобытных союзников отказаться от плетенки. Что ж, их можно понять, намаялись за зиму без огня. А старый, проверенный способ всегда кажется надежнее.
Уже какой раз ловлю себя на мысли, что первобытные люди -  вовсе не дураки. Наша группа отправилась в путь, как боевой отряд на вражеской территории. Впереди исчез авангард из трех воинов, сзади плелись еще два разведчика. Женщины и дети шли в центре, охраняемые воинами с тяжелым каменным вооружением.
Я следовал позади Мишки, старейшины и Володи, прислушивался к их разговору. Со мной шли наши девчонки, а сзади в затылок дышал… да-да, тот самый кому меньше бы всего хотел подставлять спину в бою – шаман. Впрочем, я вскоре забыл о существовании «конкурента» на личном и шаманском фронте. Разговор между руководителем нашей группы и предводителем первобытного племени, переводимый Михаилом Кречетовым оказался крайне интересным.
- Нам одна дорога – туда, где ложится спать Солнце.
 - Ваше племя пыталась поселиться южнее? Там должно быть теплее, короче зимы, а лето длиннее?
- В теплую сторону нам нельзя. Там сильные племена. Их много, они сильные. Три зимы назад наше племя тоже было сильное. Нас было очень много. Много сильных воинов. Мы думали, что сумеем найти себе место в теплых краях. Но столько сильных племен мы еще не видели. Мы и зимы не продержались. Чтобы выжить, нам пришлось возвращаться, двигаясь и днем и ночью. Но племена теплого края нас все равно нагнали. Мы глупо поступили. Теперь южная сторона знает про северную. Теперь, когда у нас наступает лето, племена с теплой стороны приходят, забирают нашу добычу, уводят наших женщин, убивают лучших воинов, рушат наши жилища, гасят очаги. В теплый край людей поведет глупый вождь, умный вождь уйдет в сторону, где спит Солнце.
- Если на Западе так безопасно, почему не останетесь там навсегда?
- Зимой там плохо. Лесной брат медведя спит. Горный брат медведя не спит. Ягоды нет. Корень под снегом. Медведь голодный, злой. Хуже племени с теплой стороны.
- А лес там большой?
- Много-много деревьев. Много оленей. Много лошадей. Много птицы. Всего много! Это хорошо. Но лесных и горных братьев медведя тоже много. Это плохо. Очень плохо.
- Там нет людей?
- Есть племя. Человека кушают, как горный брат медведя. И сами большие и лохматые, как горный брат медведя. Сильные, но их мало. Живут в горах. Мы идем в лес. Мы не встретим горных братьев человека. Иди с нами. Ты – хороший воин, сильный. Тебе лесной брат медведя не страшен. А зимой племена теплых краев уйдут с нашего края, мы вернемся, сделаем теплые жилища, разведем очаги. Я дам тебе мою дочку. Будешь отцом сильных воинов. Моя дочка хорошая, сильная. Ты хороший, сильный. Будет хорошее сильное племя. Ты станешь хорошим и сильным вождем. Я старый, плохой. Племя жалко, дочку жалко. Умру, совсем плохо будет.
Так-так-так! Никак, этот старый дурень мою сапочку сватает?! Хотя, почему – дурень? Если сравнивать меня и Лебедева, то счет будет явно не в мою пользу. Лебедев, по здешним меркам, и бог и супермен. А я кто такой? Кто! Я! Такой! Да никто!
Я прикусил губу. Солоноватый привкус. Никогда б не подумал, что стану переживать из-за какой-то там дикарки. Хотя, почему «какая-то»?! Это моя Саламандрочка! И я ее просто так не отдам, даже если придется драться со старшиной военно-десантных войск! Я оглянулся, попытался разглядеть рыжеволосую среди толпы женщин и детей. Внезапно встретился с ЕЕ глазами. Черные угольки будто прожгли сердце. Стало больно, стыдно. Почему я не такой, как Лебедев?! Почему я не десантник, а долговязый очкарик? Меня даже «ботаником» не назовешь, потому что тупее Лебедева в два раза. Ни ума, ни силы… Черт… черт…
Тема разговора старейшины и шефа  давно уже перелилась в другое русло, а мои мысли все еще крутились вокруг собственной никчемности, о Лебедеве, о рыжеволосой сапочке. Наш отряд тем временем резко свернул на юго-запад, так как дозор обнаружил следы многочисленной волчьей стаи. Не то чтоб соплеменники боялись волков, но лишние проблемы ни нам, ни им были ни к чему.
Когда Солнце только-только отметило полдень короткой тенью, мы вышли на открытое пространство. Перед нами предстала снежно-каменная пустыня. Черт бы побрал этот ледниковый период! Жуткая красота. Дух замирает перед величием первозданности. Глыбы камней, словно черное мельтешение на белом экране, дрожали в прозрачных воздушных потоках ожившими, озябшими существами. В глазах рябит от черно-белых тонов мира, а сердце сжимается испуганной птахой – перед пространством, перед безмолвным могуществом. Стоишь и понимаешь, что ты – всего лишь тепличное растеньице, ураган снес крыши и стены Эдема, обнажил чванливое самомнение верхушки эволюции перед страхами, перед стихиями и тайнами.
- Привал! – скомандовал Лебедев нам.
Мы с облегчением скинули рюкзаки, сложили отдельной кучкой от тюков союзников. Таково наше решение. Статус союзника следует постоянно поддерживать, и при каждом удобном случае напоминать о нем. Мы – сами по себе! Судьба бросила кости дублем, наши тропки пересеклись, пошли общей дорожкой, но это не значит, что мы теперь являемся частью племени. Мы – союзники! Поднимем топоры перед общим противником, а когда пятна боя впитаются в снег, сядем у разных очагов.
Володя, оставив старейшину, подошел к нам.
- Ребята! Отдыхаем до сумерков. Путь продолжим ночью. Их главарь говорит, что в прошлый раз они поспешили, и враг обнаружил направление бегства племени. Едва удрали. Часть дикарей-пришельцев осталась на вершинах гор, они отслеживают возможные пути бегства местных племен. Сами видели, что с тех вершин вся местность – как на ладони. Поэтому дождемся вечера и двинемся в потемках.
Со стороны дикарей послышался хохот. Я оглянулся. Толпа соплеменников окружила пару молодых воинов. Один – сап, другой – нерд. Каждому, наверное, лет по шестнадцать-семнадцать. Дикари кривлялись друг перед другом, строили потешные рожицы, ходили гоголем перед зрителями, как бы невзначай задевая друг друга, толкались. Нерд, в конце концов, не выдержал, недовольно хрюкнул. Толпа загалдела, начала подзадоривать драчунов. Сап выгнул грудь колесом, грозно рыкнул, сделал жест, словно что-то переломал, топнул ногой. Нерд скривил презрительную рожу, высунул язык, шумно и часто задышал, видимо, изображая запыхавшуюся собаку, сплюнул.
И соплеменники в один голос и ритм вдруг начали напевать монотонными, но тревожными и нарастающими звуками:
- Та-А-А – лам! Хэ-э!  Та-А-А – лам! Хэ-э! - Та-А-А – лам! Хэ-э!
От ритма возбужденных голосов невольно закружилась голова. Ноги сами понесли в толпу дикарей. Я и не успел заметить, как напеваю вместе со всеми: «Та-А-А – лам! Хэ-э!». В глазах вдруг проявился розовая дымка, мир наполнился багровыми тонами. «Та-А-А – лам! Хэ-э!». В ноздрях защипало, словно дышу дымным чадом. «Та-А-А – лам! Хэ-э!». Сердце заколотило в бешеном ритме, казалось, при каждом ударе выгибаются ребра. «Та-А-А – лам! Хэ-э!». «Та-А-А – лам! Хэ-э!».
В образовавшийся центр вышел шаман. Толпа резко стихла, наступила тишина. В висках тревожной гулкой дробью отбивал пульс. И я услышал тенор! Шаман-нерд выводил чистые звуки поставленным оперным голосом!
- Й-о-О-ху… Хэ!
 «Й-о-О-ху» напевалось мелодичным тенором, «Хэ!» било тяжелым басом. При теноре женщины тянулись руками к небу, при басе резко садились на корточки, а мужчины потрясали оружием. Не знаю почему, но я вышел в центр к шаману, воины и женщины передо мной расступались, в их глазах не замечалось и капельки разума. Словно толпу раздвигали, открывая мне проход, невидимые лапы.
Воины–задиры почему-то вдруг затерялись в толпе. Мы с шаманом стояли напротив друг друга, вытянув руки ладонями кверху. Перед глазами маячили клыки саблезубого хищника. Багровый туман сгустился, стал жидким, где-то глубоко пискнула мысль пришибленного сознания – я вдыхаю и выдыхаю кровь! Плаваю в крови, как рыба, лениво шевелю пальцами, словно плавниками. И не отвожу глаз от шамана. Серпы клыков вдруг задышали, превратившись в скобы-жабры. Хищная рыба безмолвно разевала пасть с мелкими, но в бесконечном множестве, зубами. Чаши немигающих глаз сонным маятником плавают влево… вправо… влево… вправо… А в умеренном ритме раскрывающейся пасти что-то меняется… Начинает раскрываться с каждым разом шире и шире. И поток вдыхаемой хищной рыбиной крови волнами подгоняет меня к зеркально отраженным в алой плоскости зубчатым аркам все ближе и ближе…
Тихо так, безмятежно. Как растопился на пляжном солнышке. Только песочек красный, баюкает шуршащими волнами. Может, это и есть счастье – стать одной из песчинок и вечно млеть под солнцем? Чувствую, как спекаюсь, становлюсь суше, легче прозрачнее. Скоро стану маленьким красненьким камушком. Маленьким, прозрачным, но крепким, как рубин. Рубин?
Рубин! Образ камня огоньком приставленной сигареты вывел меня из странного сна. Я лежу, надо мной склонился шаман-нерд. В его руке подрагивает расщепленная палочка, на кончике палочки тлеет рубиновый огонек уголька. Уголек остановился прямо над моим глазом, я ощутил тепло и смолистый аромат. И тут до меня дошло, ЧТО хотят сделать с моим глазом!!!
- А-А- А!!! Лебедев! Наших бьют!
Я вскочил. Все племя, да и наши ребята, хаотично валялись по поляне, все мирно посапывали и чему-то улыбались во сне.
- Чу! Чу? Чу! – шаман приближался, спокойно улыбаясь. А голосом... голосом словно приманивал глупую зверюшку… Спокойно, ласково, уверенно…
Чувствую, как утрачиваю власть над руками и ногами, я готов подбежать к шаману и вилять хвостиком. Падаю. На фоне неба появляется улыбающееся желтыми зубами лицо нерда. Покачивающиеся на связке клыки вновь задышали жабрами.
 - Чу? Чу! Чу?..