Наглость!

11 Января 19** 

... и мне приснился такой сон: как будто я нашел плащ-невидимку, и собираюсь накрыться им. Подходит какой-то человек, и просится со мной. Я накрываю его плащом, и нам под ним весело и уютно – мы скрылись от мира, нас не видно!

Сон был прерван нежным переливом новой мелодии моего сотового телефона. Странно, что я, при моей болезненной привязанности к вещам, до сих пор не придумал ему имя. На экране было имя Дерхары.

За окном – тьма-тьмущая. Всю ночь шел снег. Все замело подчистую. И она хочет, чтобы я ехал на срочный вызов в больницу? Я не ответил на этот звонок, ясно понимая, что она специально разблокировала свой телефон, чтобы я видел, кто звонит – а обычно она этого не делает. Теперь нужно быть осторожнее.

Попытался уснуть, но не смог. Она позвонила еще через полчаса. И, когда я опять не поднял трубку, звонок раздался на домашнем телефоне. У меня едва хватило времени вихрем слететь из спальни на первый этаж и закричать Тисавер, что меня нет.
- А где ты? – Спросила она, удивленно глядя на экран истошно звонящего домашнего телефона.
- Не знаю, не знаю! – Продолжал истерично махать руками я.
Тисавер подняла трубку.
- Да? Сэмюэль? Нет, его нет. Где он? Не знаю.
На том конце что-то ответили, и положили трубку.
Я вздохнул с облегчением. Вот и сбылся мой сон о плаще-невидимке. Вторым человеком под ним оказалась Тисавер!
- Как ты узнал, что это была Дерхара?
- Потому что она звонила мне на сотовый! И, наглая, как обычно, она не удовлетворилась тем, что я не поднял сотовый! Она позвонила на домашний!!!

Поднялся назад в спальню. Лирда проснулась, и смотрела на меня из ямки между подушками.
В моей жизни наступил новый этап. Теперь я буду избавляться от людей, которые меня не устраивают, не уважают, или не понимают, когда я объясняю им, что чего-то не могу. Но раньше я не мог поставить миру такой ультиматум, потому что был опутан нуждой. Из-за Виолеты я не мог пропустить ни одного вызова, в 6 утра или нет. А теперь мне больше не нужны заработки у Дерхары.

Я оставлю Клатар, потому что они вежливые, и понимают, что если я не могу приехать – значит, не могу. Не надо обижаться, не надо беситься и угрожать мне, и наезжать на меня, как бульдозер. Надо найти на сегодня другого переводчика, а мне позвонить завтра.
Дерхара же оперирует такими словами и выражениями: «А что вы делаете в магазине в рабочее время?», или «Вы едете куда? На родительское собрание к племяннице? Ну и наймите племяннице переводчика. А сами поезжайте в больницу!».

Наглость какая. Вот какой я всю дорогу был добрый, и позволял так с собой обращаться. Так что где-то получается, что с тобой плохо обращаются не в наказание за какие-то грехи, а просто и безыскусно потому что ты им позволяешь! Но где граница между доброй лошадкой, которая все всем позволяет, и злобной лошадкой, которая всех скидывает? И нужна ли эта граница? Ибо, быть может, мы можем безнаказанно делать все, что захотим?

Ибо в «Караван не повернуть вспять» Ниарастина заставляет Гриффина оправдываться за оторванные с гирлянды лампочки, даже не разобравшись, он ли их оторвал. Ей плевать, что они – родная кровь. У нее есть установка – все люди в зоне ее досягаемости – ее рабы по определению, и их можно оскорблять и допрашивать, сколько душе угодно.

Тисавер, при виде меня, всегда считала практически также. Есть над чем задуматься. Конечно, возвращаясь к Дерхаре, я мог бы и сказать ей о своем решении, вместо того, чтобы уходить по-английски. Но – не нашел в себе сил. Не люблю разборок, когда можно спрятаться за занавесом технологического прогресса – не отвечать на имейлы, не поднимать трубку телефона.