Яко печать.. Град и Крест-3

           ГЛАВА  46.  ПУЗЫРИ ЗЕМЛИ  И  НЕБА

Радость вселения и обоснования в собственном жилище собственным семейством была, несомненно, великой, но она как-то потонула в общем возвышенно восторженном настрое той весны 58 года – слишком много обрушилось на начало полностью самостоятельной и полноценной жизни: защита диссертации, новые место жительства, работа, сотрудники, воссоединение семьи после длительной разлуки, почти непрерывные командировки в города Кавказских минеральных вод и в Москву, составление планов научных исследований и отнюдь не последнее – подготовка к новому полевому сезону в новом качестве. Тут и голова пойдет кругом! И, конечно, не оставляла уже приобретшая автоматизм привычка наблюдать везде и все: пейзажи, людей, себя, мысли и настроения. Записная книжка непрерывно пополнялась отрывочными записями, которые, не став частью чего-то целого, тем не менее, характеризуют его тогдашнее состояние и умонастроение.

«Эта звезда прошлой ночью стояла над тем городом, где спала ты, и мимо которого проехал я».
                *   
«Они с тихой отрешенностью возились в своем сексуальном мировосприятии, будто ничего иного в мире и не существовало».
                *
«Он экспериментально выпивал каждый бокал и с каждым бокалом убеждался, что эксперимент не удался. В паузах наивным и трогательным движением губ он ловил очередную папиросу, как младенец соску, и, как младенец, отключался в физическом блаженстве».
                *
«Четверо молодых и наглых иностранца едут в поезде по югу России. И видят: нищета, грубость, чрезмерная восточная пестрота, суетливая возня резко пахнущей вокзальной толпы. В колоссальности пространства и раздражающем воздействии непрерывных дорожных ощущений, крайне дискомфортных, нечистых и мучительных, пролетают дни. Березки, прелесть пейзажей в северной части пути, многочисленные стройки и дымящие заводы воспринимаются как плакат, реклама, дурная пропаганда. Никакого смысла в пустоте унылых степей и все более раздражающей нахальной разноголосице станционных людских скоплений. Красные бессмысленные лица, вонючие старухи, торгующие печеной рыбой, яйцами,  помидорами и курами, обернутыми в рваные газетные листы или подозрительные грязные тряпки. Дядьки с грубыми заросшими лицами в неопрятной одежде, облака гудящих и роящихся мух, запах карболки и чудовищных туалетов. И при всем при этом рабское гостеприимство и угодливая приветливость. Азия. Тоска. Злоба и ожесточение. И как спасение – пьянство, в котором незаметно сами обращаются в грязных невоспитанных и грубых животных. Попытка соблазнить проводницу - молоденькую испуганную девчонку. А наутро снова – все желтое, звенит воздух, струится марево за окном вагона, в который врывается  горячий и пыльный ветер. Смертельно болит голова и наливается невыносимой ненавистью к этим людям, степям, станциям, поезду и стране».
                *
«С наслаждением произносил слово «негоциант», относя его к тем, кого считал шарлатаном, жуликом, бесчестным человеком».
                *
«…тысячи раз может любить человек, но только один раз он любит. Тьмы – тем людей думают, что они любят, но только двум из них посылает Бог любовь – такое придумал А.И.Куприн в пересказе своем божественной Песни Песней. Но почему он не открыл нам тайну, как узнать эту единственную истинную любовь, посланную Богом, среди прочих любвей-заблуждений?»
                *
«Начиналась гроза. Высокие тополи, раскачиваясь, уходили во тьму вершинами, шумели порывисто и тревожно. Недобрая чернота, пронизываемая сине-фиолетовыми вспышками, надвигалась стремительно и безудержно. Ветер нес сухую горькую пыль из степей, листья и уличный мусор, и то панически взмывался, то обессилено спадал. Стало совсем темно. Немо, но ярко мелькали сине-фиолетовые вспышки по сухой изрезанной коре деревьев, внезапно застывающим фольговым листьям и бетону унылых стен трансформаторной будки. В их странном свете с какой-то бесстыдной оголенностью вставало зачарованное лицо соседки с окаменевшей полуулыбкой ожидания.

И вот грянуло с такой неистовой силой и веселостью, что все хаотическое движение, наполнявшее мрак, замерло вдруг, ошеломленное нестерпимой яркостью света и адским треском расколовшегося неба. В наступившей внезапно тишине и мраке по-хозяйски зашелестели первые громадные капли, и тотчас запахло неотвратимой прелестью встречи иссохшей земли с вот-вот грядущей стихией безмерного ливня. И он обрушился на все сущее со щедрым разгулом, весело, непрерывно и неистово оглашая пространство гулом низвергающихся многотонных масс небесной воды. Несказанная прелесть и загадка мира!»
                *
«Курортный и праздный Пятигорск томился в ожидании сезона. Он будто забыл и оттого нисколько не совестился тому, что совсем недавно, всего каких-нибудь 116 лет тому назад приютил людей, поднявших руку на Лермонтова, и дал совершиться неизбежному, обыкновенному и безнаказанному убийству. Так, между делом-бездельем, в праздности, пустоте и скуке.
В кафе было пусто и тоскливо. Сквозь темновато-серые занавеси проникал скудный свет, бледно ложась на равнодушные лица безликих официанток. В засиженных мухами вазочках вяли худосочные цветы. Пахло сыростью и шоколадом. За углом на тугом повороте рельс звенел трамвайчик. Если бы не он со своим истерическим визгом, то – как сто шестнадцать лет назад. Пусто, глупо и бесперспективно. Впрочем, и трамвай ничего не меняет – лишь добавляет в это странное явление жизни новую механическую суету, столь же визгливую и бессмысленную, как и прежде».
                *
Но все эти и подобные им мысли и вялые попытки закрепить свои об этом впечатления для якобы будущего творчества почти полностью исчезали под напором самого яркого, в его понимании,  проявления жизни во время пребывания в поле. Здесь в общении с Природой наступала гармония всех его физических, умственных и душевных сил и потребностей.
В преодолении первозданного хаоса мира, а он непременно являлся обязательной частью гармонии, он находил сладость жизнеутверждающего противостояния: пройти труднопроходимое, достичь вовсе не предназначенных для человека заповедных уголков, вершин, перевалов, укрыться от непогоды, создать в самых неподходящих для этого местах комфортные условия временной среды обитания и т.д. И главное, что во всем этом не было смертельной борьбы – было достижение приемлемого контакта, соединение, дружеское или скорее родственное приятие друг друга – человека и природы. Отсюда – целый букет чувств, вершиной которых была благодарность миру за красоту и за данное ему право и возможность насладиться ею и быть ее частью.

А интеллект черпал из неисчерпаемого кладезя тайн тайну Земли. Теперь уже к вулканизму присоединилась новая область познания – минеральные источники, нарзаны, столь разнообразно, обильно и восхитительно проявленные в Центральном Кавказе и Предкавказье – в Кавказских Минеральных Водах. Всемирная и почти вневременная бальнеологическая слава последних, жгучая потребность в расширении их ресурсов, изучение их свойств и воздействия на человека – все это выдвигало на повестку дня проблему их происхождения. Визуально и подспудно была почти очевидной их связь с вулканическими процессами, но научных доказательств этому не было. Тема новых исследований Юрия впервые во всеоружии современных методов и подходов была призвана ответить на эти вопросы. И он с головой погрузился в эту проблему.

Скорее всего, он даже не отдавал себе отчета в том, что движет им не только и не столько научно-познавательный интерес, сколько нечто более глубинное и скрытое за очевидностью. Ведь эти минеральные воды вошли в быт и легенды народов как живительное богатырское средство, как «богатырь-вода» местных племен и как «живая вода» русских сказок. Опыт народов, еще не совсем отпочковавшихся от природы, хранил в нас воспоминание о своей кровной связи с ней, о живительной и возрождающей ее силе – как Земля для Антея. И пока Геракл цивилизации еще не совсем оторвал нас от нее, связь эта помнится и культивируется в легендах, сказаниях и приверженности народов своим традиционным общениям с природой и, в частности, в  использовании целительной силы минеральных вод. Здесь наука была в полном согласии с традицией: ну как ни попытаться понять сущность и ни помочь освоить в полной мере живую воду нарзанов!

Каким неожиданным, радостным и чудесным подарком являлись они на земную поверхность из неведомых глубин. Вдруг среди серых речных галечников и песков или среди изумрудной зелени лужаек нечто оранжевое, красное, желтое - яркие праздничные и контрастные краски грифонов и ручейков, странных бугристых натеков, кипящих воронок, чаш и котлов, иногда медленно и торжественно булькающих серебряными пузырями, всплывающими в стеклянной воде. Сладостный холод и покалывающая острота этой влаги так блаженно и благодатно утоляет адскую жажду в жаркий день роскошного кавказского лета. А горячие источники в холод осени и зимы это и вовсе нечто запредельно щедрое и спасительное для утомленного и больного тела. Поистине дар Божий!

Интерес к этому новому для Юрия явлению был столь велик, что свой первый ставропольский полевой сезон он начал с Долины Нарзанов – так называется часть долины реки Хасаут, что расположена в двадцати километрах южнее Кисловодска. Там за горой Шиджатмаз в глубоком ущелье вдоль берега шумной речки, бешено и бессмысленно торопящейся покинуть этот сказочный край, променяв его на выжженные солнцем серые степи и умирание в иссушенных песках, там вдоль ее берегов примостилось множество источников этой чудной воды. Радостно истекая из земных глубин, нарзаны приветствовали светлую земную благодать яркими красками осаждаемых ими на речные галечники осадков: красных, оранжевых, желтых,  и шипели, булькали, клокотали, бурно пуская пузыри. Эти серебряные шарики, теснясь, толкая и обгоняя друг друга, достигнув водной поверхности, схлопывались, брызгая мельчайшими алмазными капельками, и обдавая наклонившегося попить волшебной воды острым запахом свежести.

 

                НЕВООБРАЗИМОЕ

Необходимо было купить розы. Белые. Их обычно продавали в одном квартале от нас, но сегодня я опасался почему-то, что  то ли ларек будет закрыт, то ли не будет в продаже роз, то ли они окажутся не белыми. Или их не хватит для нашей затеи. А предполагалось составить не менее двадцати – двадцати пяти букетиков (не помню точно) для наших девочек  Конечно, в букетике должно быть не менее трех роз. Пяти было бы вполне достаточно, но ведь это розы, и ст;ят они немало, так что опасение внушала и наша состоятельность: а что как денег не хватит?! Словом, был я весьма  обеспокоен.

Мальчики, которые должны были вручать цветы, тоже не давали возможности расслабиться. Их надо было соответствующим образом одеть. Тут выдумывать особенно не приходилось. Конечно, это должен быть беленький хитончик, лучше до пят, чем по колено, и, разумеется, белые крылышки. Последние, впрочем, у них уже были, так что надо было похлопотать только  о хитончиках, и проследить за тем, чтобы они их не испачкали до поры-до времени, а крылышки не повредили в своей шумной и веселой возне. Хитончики же надо было заказать  длинными  для того, чтобы у мальчишек не мерзли ноги. Они ведь совершенно босы, а на дворе - не лето. Сам видел, как они перебирают ножками и трут поочередно ступни о голени для согрева.

Может быть, у кого-то создастся впечатление, что это и впрямь ангелочки – так это совершенно не соответствует истине. Ребята, как ребята, но и не без того, чтобы быть в какой-то мере и ангелочками. Впрочем, этот вопрос как-то не совсем ясен и мне самому.
А я сам, конечно, никакой не архангел, но все же ответственный за это мероприятие – то ли классный дядька, то ли завхоз, то ли дежурный из старших – сам не знаю. Ответственный – и все! Потому и хлопочу и беспокоюсь.


Вот и с цветами не все слава Богу! Их хоть и хватило на всех, правда, по три штучки на букетик, но оказались они не очень белыми, где-то у основания лепестков, у самой чашечки слегка зеленоватые. Впрочем, последнее слово не совсем удачно – негоже к такому высокому предмету, назначенному на такую высокую церемонию применять столь низкое земное определение. Салатные?- Еще хуже, не харчевня ведь это, чтобы употреблять такие затрапезные слова! Вот и выходит, что слов-то у нас и не хватает для обозначения возвышенного. Ну, ладно уж, обойдемся и без слов. А других цветов нет сегодня в продаже, придется воспользоваться этими.

По какому случаю организовано это мероприятие не знаю, не мое это собачье дело. Но провести его на самом высоком уровне  я обязан, и от этого не отступлю. Девочки будут очень обрадованы и даже ошеломлены, ведь это готовится втайне от них как неожиданный сюрприз.

Ну, ребятня, привели себя в порядок, пригладили кудряшки, расправили крылышки, одернули  хитончики, и… полетели! С Богом!