Глава 12. Одиннадцать друзей ОуКоронкво. ч. 8

                Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2012/12/29/1848

17, проспект Арабской весны,
У витрины бутика «Суровый эксгибиционист»,
12 часов 15 минут.


                Автобус резко затормозил, оставив на плавящемся асфальте черные дымящиеся следы, двери распахнулись, и Роберто Карлос рывком втащил Козочку Жюстин внутрь. Чувствительная бельгийка дрожала всем телом и сразу же после того, как оказалась внутри, расплакалась.

                - Ну, не плачь, - пытался её успокоить Дятел Роже, - всё позади. Она ведь ничего не успела с тобой сделать? Или ...

                - Н-нет, - помотала головой Жюстин, - только...

                После десяти минут уговоров и увещеваний Козочка Жюстин рассказала, что эти два часа оказались для неё сущим кошмаром. Скорей всего, у Лягушки Хиллари уже давно никого не было, и она, видя показную готовность своей новой знакомой, решила забить на свои обязанности и оторваться тут же по полной. Жюстин делала всё, что могла, чтобы отсрочить момент близости: она «включила» бедную негордую провинциалку, которая взамен близости хочет извлечь максимум выгоды из своей партнерши. За эти пару часов они  успели посетить дорогое кафе, спа-центр, где Жюстин сделали массаж камнями, депиляцию в области вымени и отшлифовали копытца, а потом пару модных бутиков. Когда время было уже на исходе, Хиллари, до которой начало потихоньку доходить, что прямо сейчас она ничего не получит и придётся ждать как минимум до вечера, затащила Козочку Жюстин в Тату-салон, где та была вынуждена сделать татуировку в форме бабочки прямо на крестце.

                Униженная и разбитая бельгийка только вышла из магазина, где  её соблазнительница расплачивалась за прищепки для сосков, как её обнаружили Роберто Карлос и компания.

                Дятел Роже посмотрел на зад бельгийки и многозначительно, но тихо, чтобы она не услышала, поцокал языком: татуировка была красивой, к тому же выполнена была блестяще. При других обстоятельствах он даже посоветовал бы её оставить, но сейчас, для успокоения подруги, сказал:

                - Ерунда! Её свести – нечего делать!

                - Да? – сквозь слёзы проблеяла Жюстин.

                - Как врач тебе говорю!

                - Ну ладно тогда... А это... – она кивнула Кузнецу Светлане, застывшей в объятиях довольного Окоронкво, с которой была знакома хотя бы заочно, и уставилась на ещё незнакомых ей спутников.

                - А! Жюстин, рад тебе представить: Дикобраз Франческа, - и Роже вкратце рассказал  историю её появления, для усиления повествования приврав, что казнить её должны были непременно сегодня, на закате, путём зачитывания ей до смерти «Декларации принципов терпимости» ЮНЕСКО,  и что её чуть ли не вырвали из лап палачей.

                - Ну, а эту историю, - швейцарец указал правым крылом ещё на одну незнакомку, - тебе более детально расскажет Мигель.

                Жюстин, которая начала забывать о своих собственных горестях, взглянула на сидящего на месте водителя Пса Мигеля и изумилась разительной перемене, которая с ним произошла за последние два дня. Обычно мрачный и пессимистичный, теперь Мигель излучал веселье и удовольствие, будто он наконец нашел в себе силы сделать что-то необычайно серьёзное и важное. Он вальяжно развалился в водительском кресле и одной лапой небрежно крутил баранку, в другой сжимая банку безалкогольного пива. Возле него, с несползающей с лица улыбкой, полуобернулся в салон Роберто Карлос. Он крутил в зубах невесть откуда взявшуюся ромашку и согласно кивал в такт слов Дятла Роже.

                - Да, это можно! – радостно воскликнул Мигель. – Аве мне, ибо он, - не отворачиваясь от дороги, указал он на мирно посапывающего в середине салона Барсука Рафаэля, - излечён отныне!

                Козочка Жюстин, не ожидавшая такого пафоса, вытаращила глаза. Потом ей вспомнилось, как, несмотря на вечные подколки и придирки, Мигель переживал, что Рафа пал жертвой чар русалки в водах недалеко от Неаполя. Он потратил много времени, чтобы втолковать упрямому испанскому барсуку, что его страсть к далекой Исадоре – блажь, причем блажь опасная, ведь самое большое, чего мог добиться от неё Рафаэль, это быть съеденным.  Но того как заколдовали. «Мало нам одного упертого «зачарованного», - думал иной раз Мигель, искоса поглядывая на Роберто Карлоса, -  ещё и этот не ровен час в воду с борта сиганёт».

                - Значит, дело было так, – начал Мигель. – Мы свою задачу выполнили даже раньше срока: заменили в Ассамблее весь газ природный на газ несколько иного рода, - он лукаво взглянул на Рафу, - теперь... э-эх, вот фейерверк будет, жаль не увидим! Вечного огня у них открыть не получится, зато вечная память о нём останется. Ну, ладно... Рафе захотелось «добавки»: решил ещё газку подбавить, чтоб наверняка. Вытяжка из яблочного сока уже закончилась; остались только подогретое французское вино в термосе и камамбер. Настоящий камамбер, с душком, тридцатипятидневной выдержки! Ну, он всё это по-быстрому умял и стал ждать, пока в желудке созреет: говорят, смесь – атомная! Ну, это, ждали, ждали, не дождались одним словом: время вышло. Мы всё сделали, закрыли и пошли к вам. Когда по краешку площади шли, мимо тюрьмы, чтоб под горячую руку кому не попасться, Рафа её и увидел. Какая-то сволочь в форме её в машину тащила, понятно, изнасиловать хотел: мамзель-то видная! Своих солдатиков позвал: девка, видать, крепкая оказалась, одному справиться не получалось... А Барсучок наш влюбчивый как увидел, так и втюрился сразу. Я в тот момент к урне отходил – фанерку от сыра  выбрасывал, смотрю, Рафа подваливает, что-то главному говорит, тот за пистолет, отделение солдат – за автоматы. Ну, я припустил на выручку, а сам думаю: хана барсучку! А тот, нет, это надо было видеть, подпрыгивает, что твой Брюс Ли, и в воздухе, с разворота, по кругу струю газа пускает! Главный и вояки сразу замертво, а эта, -  Пёс Мигель показал на спящую Белису Сабину, - подальше стояла, только и прошептала: «Мой спаситель...» - и рухнула без сознания ему на руки. Нет, ну вы посмотрите только, какая идиллия!

                Козочка Жюстин окинула более внимательным взглядом салон.

                Действительно, рядом с умиротворенным Рафаэлем свернулась, укрывшись своим пушистым хвостиком, Белиса Сабина. Чуть дальше в объятиях друг друга, никого не стесняясь, миловались Окоронкво и Кузнец Светлана; через проход сидели Баба Адаму, который что-то жевал и запивал  чаем из огромного трехлитрового термоса, и Булыга, который уже успел снять боа и свои позорные джинсы и теперь яростно смывал косметику; на заднем сиденье Бобер, который за время путешествия по канализации туда и обратно успел изрядно нахлебаться самогона, выпятив грудь, громогласно вещал про футбольные схемы Кошечке Вере, которая глядела на него умильными глазами; на соседней скамейке соорудили нечто вроде импровизированной ванны: Дикобраз Франческа и Лазающий Данко, то и дело обмениваясь игривыми взглядами и как бы случайно соприкасаясь руками, отмывали заляпанного фекалиями Утку Василия, который, конечно же, им о чём-то вещал, но его, естественно, никто не слушал. Кроме Мигеля, сидящего за рулём, Роберто Карлоса и самой Жюстин, в передней части автобуса находился Дятел Роже. Про себя Жюстин отметила, что вид у него был не то чтобы тревожный, но какой-то обеспокоенный и отстраненный одновременно: он будто силился вспомнить что-то очень важное, но это ускользало от него.
 
                Жюстин ещё раз обвела глазами салон.

                «Хм, будто на пары разбились», - подумала она, и что-то кольнуло её в самое сердце. Она случайно встретилась глазами с Бабой Адаму и вдруг неожиданно для себя покраснела. Если бы не густая белая шерсть, то все бы наверняка увидели, как её бросило в жар.

                «Только бы он ничего не заметил», - подумала она, против воли ещё раз метнула быстрый взгляд на ганца,  и отвернулась к лобовому стеклу.

                Серая лента асфальта с умопомрачительной скоростью исчезала под капотом желтого школьного автобуса, а с ней исчезало напряжение, облаком висевшее над  всеми на протяжении нескольких насыщенных событиями дней, и теперь казалось, что по сравнению с тем, что они все пережили, вернуть Янкович в её возраст, а время на место, будет сущим пустяком.
 
                Жюстин прикрыла глаза и представила себя летящей в паре метров над дорогой. У неё закололо в боку и закружилась голова. Она придвинулась к Роберто Карлосу и облокотилась о его ногу. Потом открыла глаза, посмотрела на бразильца и устало произнесла:

                - Все будет хорошо...
Роберто посмотрел на неё странным, нездешним взглядом и грустно улыбнулся:

                - Да, Жюстин, всё будет... по-другому...


               
                Продолжение  http://www.proza.ru/2012/12/30/33