Мама... Последние дни

До святого праздника Воскресения Христова оставалось несколько дней. Православный день Пасхи в нашей семье любили и ждали. Самые почитаемые даты – Пасха и День Победы. Тепло запаздывало, и за московским окном чаще висела серость и какая-то неопределённость.

А меня не покидали тревожные мысли. Ночной сон меня окончательно вывел из привычного ритма. Ничто не радовало, всё валилось из рук, на звонки отвечать желания не было.

Странный это был сон… Высокие потолки, много света, который проливался откуда-то сверху. И этот голос, что мама не доживёт до своего праздника ровно месяц.

Проснулся, в душе похолодело, бросил взгляд на диван, где лежала мама. Ровное дыхание, тишина и покой. Но тревога продолжала меня обволакивать густотой, было трудно дышать.

Я знал, что мама терпеливо сносит любую боль и страдания. Она всегда была такой.

Когда семья осталась без отца, а ей и четырёх лет не было. Детство закончилось. Семья была большой, своё хозяйство, а руки одни на всё. Руки матери. Отец вернулся с гражданской войны больным и прожил недолго.

Деревня Пашково Тверской губернии, откуда мама родом, была работящей. Войны, революции, голод, коллективизация…События  мешали нормальной крестьянской жизни. Из рассказов мамы помню, что в их деревне в каждом доме был свой мастер, но лучше всего удавались валенки.

Одна пара из такой обувки продолжает служить до сих пор, когда я приезжаю на летний отдых в старенький родительский домик. Правда, этот дом был куплен родителями на склоне лет, но в него было вложено столько трудов, тепла и мыслей, что он стал родным…

Трудное было время, любое занятие пускали в дело, которое могло укрепить достаток в доме. У Ивановых лучшего всего получалось выделывать шкуры и шить из них одежду. Когда Иван Игнатьевич почувствовал, что дни его сочтены, он пригласил жену и детей на своё рабочее место и стал показывать. «Учись Зина, нас ждут трудные времена, и это тебе поможет поднять детей!» Это были мои дедушка и бабушка со стороны мамы.

Теперь работы хватало всем. В шесть лет маму пригласили в соседский дом присматривать за малышкой полутора лет. Трудно сказать, чем была вызвана такая необходимость, но молодая женщина не могла справиться с одним детём. Всё у неё валилось с рук, не успев закончить одну работу по дому, принималась за другую.

Муж занимался торговлей и надолго уезжал в город Торопец. Наигравшись однажды с неспокойным ребёнком, Дуся решила отдохнуть и придвинула табуретку поближе к печи. Огонь внутри пылал, набирал силу, стало жарко...Такая картина понравилась хозяйке: «воспитательница» справляется, малышка на коленях молчит…

А потом ребёнок будто сошёл с ума…По лицу девчушки красными пятнами пошли ожоги…Приехавший из города муж достал ремень и выходил…жену. «Где твои мозги, Дуся сама бы погибла и наша дочь вместе с ней!»…

Это был единственный случай, когда у мамы что-то не получилось. В школу мама отходила всего два года, и её в помощницы забрала старшая сестра Прасковья, которая жила с мужем в селе Селижарово. С тех пор и начался мамин путь по воспитанию детей по чужим семьям.

Был небольшой перерыв, когда брат Андрей устроил работать в Торопце на военном складе. Здесь мама освоила профессию солдата. Работа была трудной, ответственной и опасной.

На склад поступали ящики с боеприпасами для артиллерии десятками вагонов. Их следовало разгрузить, осторожно вскрыть и снять боеголовки. Рядом стоял опытный мужчина-военный, на которого возлагалась самая важная операция.

Готовые ящики надо было разнести по секциям. От тяжести у мамы однажды горлом пошла кровь. Но всегда находилось свободное время, и мама самым внимательным образом изучала стрелковое оружие. Разбирала, собирала, смазывала, а в определённый день недели все шли на стрельбище.  Узнала все тонкости, как устроен пулемёт и миномёт…

По меткости стрельбы мама опережала даже мужчин, уже отслуживших действительную.

В 1938 маму приметил приехавший в Торопец молодой инженер, и мама волею судьбы оказалась в Ленинграде, чтобы продолжить дело по воспитанию детей.

Еврейская семья так привязалась к юной помощнице, что через год прощались они со слезами.

И снова учёба…По комсомольской путёвке она оказалась на стройке, где дослужилась до помощника каменщика. И снова учёба. Теперь уже для того, чтобы перейти работать в детский сад воспитателем-медсестрой.

...Слушаю маму и удивляюсь, откуда время и силы находились…

…Приезжая в Северную столицу я первым делом отправлялся на проспект Майорова, находил дом, который сохранился до сих пор. На первом этаже детский сад, на следующих обычные ленинградцы с семьями. Как в годы предвоенные.

Из девчат организовалась группа, которая по вечерам посещала госпитали. Все знали, что полученные знания пригодятся, но никто не предполагал, что наступит это совсем скоро. Во второй половине  39-го мама в последний раз побывала в родной тверской деревушке.

…Стояла самая напряжённая пора – сенокос. Часто выпадали дожди, но у Ивановых дела спорились. Многодетная семья всем миром бралась за трудную работу.

Но в тот месяц Зинаиды Алексеевны среди детей не было, она уже тяжело болела. Встреча была короткой. Выложила лекарства из города на стол, прижалась к матери, почувствовав, как та похудела и ослабла.И поспешила в обратную дорогу.
…Дуся уходила в дождь... Сорвала большой лопух и укрыла им голову. В окне стояла фигура матери, которая пережила смерть мужа, унижения раскулачивая, когда тех, кто мог и вынужден был много работать, с лёгкой руки могли записать во враги новой власти.

Потом времена голодомора. Дом Ивановых стоял рядом с дорогой, к ним часто входили изнемождённые голодом путники. 

Передохнув и перекусив тем небольшим, что было у семьи, они уходили. А у кого-то силы заканчивались на подходе к деревни, и те умирали на улице. Дуся впервые увидела, как умирают от голода.

Приезд домой стал последним, зимой 39-го Зинаиды Алексеевны не стало. А потом колесо судьбы завертелось и прошлось своей бедой по многим семьям, когда началась война.

Страха и растерянности не было, было напряжение без сна и тревога. В конце июля пришло указание готовить к отправке в тыл и их садик. Сначала родители привозили малышей в назначенный час на Московский вокзал. Минуты разлуки были настолько тяжелы, что многие матери падали на перроне без чувств. И потому решено было детей собирать в самом детском саду.

Дорога на Урал, в Челябинскую область растянулась на месяц. В крупных городах их состав загоняли в тупик, чтобы дать возможность пройти на запад встречным  поездам.  А весь о том, что на Урал везут детей осаждённого врагом Ленинграда, летела быстрее любой телеграммы, и их встречали.

 Несли продукты, молоко в стеклянных банках, одежду. Дети были одеты по-летнему, без сменного белья. В Ленинграде об этом почему-то не подумали.

Детей довезли, уберегли от болезней. А потом подоспела и повестка из горвоенкомата Карабаша.

Это в документах писали, что мама ушла на фронт добровольно и была принята в состав действующей армии в Москве в конце октября 1941 года. Она ступила на солдатский путь по призову…

Мама никогда не была в Москве, но столица ей показалась пустынной. Комендантский час, тревога висела в воздухе, отпечаталась на лицах прохожих.

…Сегодня, проезжая дорогой в сторону Калуги и Брянска, я всегда ловлю в окно знакомые названия населённых пунктов.  …Алабино, Апрелевка, Кубинка, Галицыно, Новая, Наро-Фоминск…

Война! Это зловещее слово всколыхнуло людей, разнеслось по всему подмосковному краю. В середине октября начались бои в полосе Волоколамского укреплённого района, который стал составной частью Можайской линии обороны. Протяжённостью более ста километров он был одним из самых важных в линии обороны.

Он прикрывал автомагистраль «Волоколамское шоссе» и железную дорогу «Москва – Рига».

Страна к тому времени уже узнала подвиг бойцов 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Панфилов. А чуть позже в путь по освобождению этих и многих других город, сёл и деревень отправилась 1-я добровольческая бригада, в которую наводчиком пулемёта была зачислена мама…

Об этой воинской части мало известно, и я задался целью найти историю этого соединения.Первые части этой бригады начали формироваться  осенью 1941 года.

Особая женская добровольческая стрелковая бригада.... Инициатором её создания была майор Крылова. В начале войны она служила в кавалерии. Однажды их эскадрон попал в окружение. Командир погиб, эта отважная женщина взяла командование на себя и почти без потерь вывела бойцов из окружения. Узнав об этом отважном поступке, И.В. Сталин пригласил Крылову к себе, где и было принято решение о создании Особой женской бригады войск НКВД. Командиром её стал полковник Коваленко, заместителем майор Крылова.

Вместе с ней служили сестра и брат. Под Петрищевом тот погиб. Женщина  тяжело перенесла смерть 16-летнего мальчишки.

В бригаду принимали крепких и выносливых девушек, спортивно подготовленных и хорошо знающих стрелковое оружие. В основном это были сибирячки. Из Карабаша в эту бригаду были зачислены две девушки. Но в одном из переходов, который продолжался день и ночь, у той открылись раны от травмы, полученной в детстве. Маму оставили.

Всю работу выполняли девушки. Валили деревья для строительства блиндажей и землянок, подвозили продукты и боеприпасы, приходилось таскать на себе тяжеленные мешки по 70-100 килограммов. Тот же пулемёт весил 75 килограммов, который тащили на себе. Летом на катках, зимой – на санях.

В бригаду входили все рода войск: пулемётчики, рота ПТР, снайперы, разведчики…И каждый из них выполнял поставленную перед ним задачу, следуя строгой присяге.

Запомнились бои по освобождению Смоленской области. Воинские части из мужчин рвались вперёд, а мелкие группы противника, «лесные кукушки» доставались девчатам. Фашисты забрасывали диверсантов, и эту работу тоже выполняли девчата. Их стрелковый батальон часто участвовал в боевых операциях.

В деревне Каменка нацисты согнали в здание школы местных жителей, чтобы их наказать за связь с партизанами, за то, что одна из них является  женой командира этого отряда. Выжили единицы...

 В Смоленском госпитале мама и мой отец познакомились. Тут тоже был промысел Божий. Мама после ранения была направлена на работу в столовую. Ребята из палаты, где лежал отец, подшутили: «Мы только что из столовой, там одна из новеньких. Давай с нами, цветов нарвём, как раз для тебя! Зовут Евдокией!»

Такой была первая встреча моих родителей.

В родной деревушке мама не была три десятка лет. Радостные чувства она испытывала в тот зимний день. Пройдя с десяток километров на лыжах, она с сестрой издалека увидели место, где стоял их дом. Огромный валун и три берёзы, когда-то посаженные матерью и отцом в молодости. Кругом были колхозные поля, но это место не трогали, объезжали стороной.

... Холодный апрельский день. Мама уходила из жизни медленно и терпеливо, только в самый последний день она долго и пристально смотрела в мою сторону. Она уже не могла говорить, силы покидали её, но она всё понимала. Она вдруг посветлела лицом, и медсестра «скорой» прошептала: «Причастия просит!»

Приехавшая группа реаниматоров оказалась бессильной. Мамы не стало. Хотелось верить в чудо, но его не произошло. Мама пережила отца на 13 лет.

Похоронили мы её на Богородском кладбище в гор. Ногинске. Мамы было 84 года. Сорок лет из которых она прожила в пос. Марьинский и на ст. Думиничи Калужской области.

Когда бывает особенно трудно в большом и чуждом для меня городе, я приезжаю в Ногинск. Дорога уходит вправо, и я оказываюсь на кладбище. Легко нахожу родной клочок земли с простой оградкой и мраморной плитой. С фотографии смотрит мама, какой я её буду помнить всегда.

Мама покоится рядом с молодыми парнями, выполнивших свой солдатский долг в Чечне. И на душе становится легко! Мама умела любить жизнь!!!

29 декабря 2012 года. г. Москва..