07

Памяти Владимира Высоцкого. Да и... Не только его.

Максу

Я не мастер писать сценарии. Не потому, что плохо получилось бы, нет. Просто... Они не сбываются, прости. Одни называют меня ведьмой. Другие - феей. Кто прав? Не знаю. Это не моё дело. О себе судить самой - последнее дело. Поэтому считай это сценарием. Не более.

Набережная. Та самая, Москворецкая. Напротив гостиницы "Россия". Тьфу. Гостиницы-то нет давно. А я её помню. Чёртова моя память, Макс. Склероз был бы куда уместнее. Итак, набережная. 07... Для меня эта ночь - вне закона. Так бывает - после дня рождения. Опустошение, своего рода.

Я не сплю. Реально, прав был Высоцкий - по ночам больше тем. Лучше пишется. И я хватаюсь за телефон. И набираю вечное "07..." И сбрасываю. Ветер. Курю, смотрю на лёд, сковавший реку. Я и правда готова начинать каждый вечер с ноля. Такая уж я есть.

Минут через 40, промёрзнув до предела, сажусь в машину. Еду в склиф. Улицы центра Москвы. Странно, машин много. А ведь всего-то - 4 утра. Видимо, для кого-то это уже 4 утра. Или ещё 4 утра. А для меня - просто 4 утра. 07... Ну да, конечно. С ноля.

Есть, где оставить машину. Выхожу, докуриваю. Отучи меня курить, а? Пора бы уже. Запрети, что ли... 07...  "Абонент не отвечает или временно не доступен". Смешно. Горько. Логично, телефон-то выключен.

В склифе тихо. Ничего, новогодние праздники добавят оживления. К сожалению. На нужном мне этаже - автомат с кофе. Два стакана. Осторожно несу их.

- Держи кофе. Не спорь, я знаю, что тебе он нужен сейчас. Как обстановка?

- Херово.

- Сожалею.

Он молча пьёт кофе. Она тоже. Молча. Смяв пустой стакан, он смотрит в стену. Тишина. Только противный, вынимающий душу писк аппаратов из-за не плотно закрытой двери слышен.

- Тебе надо отдохнуть. Я пришла, ты можешь поехать домой, лечь. Хоть на час, пожалуйста!

В её голосе боль. Нежность. Сочувствие. И безграничная любовь. Она знает, что он устал. Ей не нужно видеть - она чувствует.

- Я не могу.

Он действительно не может. Писк аппаратов становится слышнее. Усталое сознание иногда шутит такие шутки. Обостряется восприятие.

- Знаю. Но... Ты попробуй.

И снова её голос звучит успокаивающе. Негромко.

- Я понял. Бог наказывает меня за то, что я однажды сделал.

- Нет.

- Да! Ты не понимаешь, о чём речь.

Она горько улыбается. Он поворачивается в сторону окна. Подходит к нему, касается горячим лбом стекла. Ледяного стекла.

- Да. Однажды, в очень холодную зимнюю ночь... Это было. А потом было утро. Тоже холодное. И был страшный день. Бабушка умерла. Тогда так нужно было всего лишь слово! Одно только слово утешения! А его не было. Была пустота, было... 07...

Её голос всё так же спокоен. Вот только глаза... Но, он их не видит. Он сжимает кулаки:

- Замолчи! Я не склеротик! Пока ещё - не склеротик.

- Выслушай меня. Во имя неба, хоть сейчас! Вспомни, что было потом! Не было ни обвинения, ни упрёка, ни злости, ни обиды. Был только страх, отчаяние, горе, боль, тоска. И - любовь. А ещё было... 07...

Он пожимает плечами:

- И что? Смысл не меняется. Было молчание. Игнор. Равнодушие. Пофигизм. Неверие. Злость. Обида.

Он снова отворачивается и смотрит в тёмное окно. На предрассветную Москву. Холодную, стылую. Ледяную.

- Тогда ты не услышал главного. Было и понимание. И пожелание того, чтобы в самый горький и страшный момент рядом с тобой был тот, кто поможет, поймёт, обнимет. Будет рядом. Утешит. Разве Бог стал бы наказывать тебя, дав этому пожеланию исполниться? Я ведь - здесь. С тобой. Бог не наказывает тебя. Он испытывает.

- Остановись. Всё это - слова.

Он ищет сигареты, достаёт пачку из кармана, забывая, что в больнице нельзя курить.

- Нет, мой хороший. Слова - это другое. Слова - это "абонент не отвечает или временно недоступен". Горькие слова, ранящие так, как ранит лишь пулевое. Прямым попаданием - в сердце.

Он смотрит ей в глаза. А она вспоминает ночь, набережную, холод. И песню. 07...

- Езжай домой. Я побуду здесь и позвоню, если...

- Я сказал - нет!

Молния в его глазах. И слёзы - в её. Она уходит в часовню при больнице. Радуется, что таковая существует. Опустившись на колени, смотрит на икону.

- Господи... Не наказывай его. Меня накажи. Я ведь виновата, раз ему плохо. Не я ли давала ему венчальную клятву, клялась, что буду с ним в горе и в радости?! Я не сдержала её, раз всё так. Прости меня. Яви чудо. Для него.

Она плачет. Горько, тихо, как ребёнок, которому страшно.

Господь молчит. А потом говорит ей:

- Хорошо. У тебя осталось одно-единственное желание. Ты уверена, что это именно оно?

- Да!

- А как же ты? Ты сама? Не хочешь для себя попросить?

Она улыбается.

- Нет. Ведь он - это больше, чем я сама. Исполни моё желание, Господи.

- А что останется тебе?

Она продолжает улыбаться.

- Мне? 07... Я привыкла ведь. Или привыкну. Ты только исполни, ладно?

Писк аппаратов на этаже, находящемся над часовней, меняет ритм. Становится ровнее, спокойнее. Тот, кто пытался остудить лоб о ледяное стекло, не верит своим ушам. А потом, слушая врача, улыбается. Той самой улыбкой, которая сводила с ума ту, что принесла кофе около часа назад. И начинается совсем иная история. Все здоровы. Счастливы. И никто не слышит больше ни тревожного писка аппаратов в реанимации. Happy end.

А я еду по ещё тёмным московским улицам домой. Слушаю "07". Ведь для меня эта ночь - вне закона. Такой вот сценарий, Макс. Не сердись. Все сценаристы и режиссёры - слегка чокнутые. Вот и я такая же. Пусть и бездарная неумеха.

Спальня. Темно, больно. Как же больно! В сердце. Глубоко в сердце. Я ложусь на кровать, смотрю на крест, висящий над ней.

- Спасибо, Господи!

И набираю - 07.... И сбрасываю вызов. У меня ведь оставалось только одно желание, любимый. Но знаешь... Если бы это помогло, я готова начинать каждый вечер - с ноля. 07... 905...