Балласт

БАЛЛАСТ


И прежде не относился к этому наплевательски, а по временам нынешним как-то особенно остро осознал, что даже безответная любовь не делает нашу жизнь такой безотрадной, как сокращение штатов.


О своей ненужности догадываешься прежде, чем это становится заметно окружающим. Но одно дело — снисходительное к себе отношение — и совсем другое заниматься опровержением очевидного. Проблема согласитесь, с любой точки зрения: моральной, материальной, философской.


Мне сообщают: «Вы, Нечипорук, со следующего месяца уволены»! А я, изображая удивление, вопрошаю: «За что такая немилость»?


– За то, – поясняют охотно, – что вы лишняя фигура на производстве.

– А до сих пор был не лишний?

– И до сих пор тоже. Но нам понадобилось время, чтобы в этом убедиться.

– Ничего подобного не ожидал от родного предприятия! – возмутился я. – То в именинниках ходил, ни один доклад без упоминания моей персоны не обходился, а уж на слётах-съездах бывал чаще, чем в родном цеху, и вдруг — наше вам откупное на трудоустройство. Но я не таковский, господа-товарищи, чтобы позволить шутки над собою шутить. Тем более, что логика у вас довольно странная, в прокрустово ложе не умещающаяся. Отчего, например, я балласт, а Свекольникова нет? Скажите пожалуйста, директорская любовница! Пусть любит его в нерабочее время. И Хижняк, будем говорить, не многим лучше меня. Разве у начальства облизывает присутственные места ловчее, так ведь дело не в старании, а в грации. А Фишкин, тот вообще отдаёт начальнику цеха свою зарплату, хотя, сколько ни бьюсь, разобраться в его умысле не в  состоянии.


Выслушали меня внимательно и задают встречный вопрос:

 
– Нечипорук, чего вы собственно добиваетесь?

– А того, – отвечаю, – чтобы всё было по справедливости: меня вернули из балласта в производство, а их — из производства в балласт.

– Странный вы какой-то, – отвечают мне. – Сами же подтвердили, что от  указанных вами лиц производству хоть какая-то польза. А какой толк от вас?


МЕСТО — ВМЕСТО


Не нахожу себе места, хотя, видит бог, стараюсь изо всех сил.


Какие только места не перебрал, а результат один: ни в своей, ни в чужой жизни места так и не нашёл.


То же и с местом службы. Приходилось исходить не из того, что нужно, а из того, что предлагают. Вот и получилось, что служить всё-таки служил, а занять место так и не сумел.


Потому и стал искать место — вместо. Что сие означает, объяснять долго и сложно. Ограничусь подведением итогов, весьма для меня плачевных: вместо места подсунули нечто совершенно несуразное. Как говорится, не имение, а местоимение. Можно сколь угодно долго кричать «ау!», но никто тебя не слышит. И я понял, что никого не интересует, по поводу чего крик, но всех — место, с которого крик доносится.


ДАЛЬНИЕ РОДСТВЕННИКИ


– Когда обезьяна стала человеком...

– Неужели?

– А ты не знал?

– Знал, но не думал.

– Она тоже... До того, как стала.

– Я в шоке.

– Но внешнее сходство, надеюсь, уловил?

– Невероятно, удивительно, потрясающе! Даже в зеркало поглядел. Надо было убедиться, что она — не я.

– А в клетку зачем?

– Думал, понимает добрые намерения.

– А ты храбрец!

– Да что там...

– И теперь, как я понимаю...

– Нет, никогда!


НИ ДА, НИ НЕТ


– Похоже, мы победили?

– Нет... То есть да!

– Означает ли это, что наши враги уничтожены?

– Да... То есть, нет!

– Так может быть лучше перейти в отступление по всему фронту?

– Нет... То есть да!

– Что скажут о нас потомки, если мы сами...

– Потомкам и не такое объясняли!

Борис Иоселевич