Где рождаются больные животные

На смещенном относительно поверхности водопроводном люке,
после того как хаотично дергались, что-то рвали и бросали
почти что не дрожащие руки,
остался лежать грязный и мятый лист бумаги.

Это памятник моим опытам десятилетней давности,
уже полный грязи и влаги,
это наброски каких-то сюжетов,
описание галлюцинаций,
планы эпоса, а, может, и саги.

Еще мгновение - и порывом ветра или чахлым ручейком мутной воды,
мою рукопись унесет в никуда навечно,
мгновения и сантиметры, 
а потом годы и пространство
будут отделять меня от моей несбывшейся мечты,
проебанной осознанно,
а не случайно и беспечно,
мысли, вырванной с корнем и нервом,
и это доказывает то, что то ли с миром,
то ли с головой у меня нелады,
или у всего со всем, наверное.

Это не сила забот,
не молох лени,
не другие препятствия,
не сломанный громоотвод
вызвали катастрофу,
помешали мне привести в порядок
и завершить начатое,
сложить во что-то законченное - слова в строки, строки в строфы,
создать узор из испачканного.

Ни заклеенный рот,
ни вышедшие сроки
и не деформированные мутацией пальцы.
Ни  потеря памяти и не боль утраченных надежд,
не беспомощность и одиночество,
ни даже отчаяние, хоть по живому режь.

Не бессмысленное чистое творчество,
не печаль, что все растворилось во времени,
воздухе и воде.
Не ощущение, что вся жизнь прошла в беде.
Не сомнение и не найденные насекомые в еде
и даже не осознание,
что всему тлен предстоит,
и не подозрение, что все вокруг вечным кошмаром спит…

Неизбежный конец делает любые смыслы иллюзорными,
а возможность синдрома случайной смерти - все потенциальные чувства
хрупкими и притворными.
Неочевидность вечной жизни и стремительность проносящегося времени
оставляет на моих глазах катаракту абсурда,
а в душе тоску неоплодотворенного семени,
особенно наутро.

Физические законы - гравитация, инерция, трение,
которые я изучал в школе, противоречат тому, 
что видно через пленку перед зрачком.
И увидев то, что очевидно,
не знаешь, взорваться ли, или тихо лежать ничком.

Невероятные чудеса преломления времени,
понятий и пространства,
и меня как всегда поменяло, я не тот и я не там,
я был языком протуберанца,
мгновение - и меня вообще не стало,
а потом мало-помалу появилось сомнение
как феникс из кошмаров и говна,
снова полезла боль,
потекла лимфа,
слизь,
кислота и соль.

Новые руки, назовем их так,
рвут листы бумаги,
на которых кто-то прежний,
может, гений, а, скорее, дурак,
что-то писал жестокое или нежное,
но точно ненужное,
потому что всему свое место,
точнее, мусорный бак,
или кладбище токсичных отходов,
вокруг которого рождаются больные животные.