Любитель птиц

Работа у меня преимущественно умственная, сидячая.  Руки-ноги от нее понятное дело не устают. И отдыхать, лежа на диване, поэтому нет никакого смысла. А лучший  отдых для меня - это прогулка, прогулка без цели. Есть у меня для того несколько излюбленных маршрутов. Один из них – по небольшим улочкам Петроградской стороны между Каменноостровским и Большим проспектами. Там всегда тихо, общественного транспорта нет вообще, да и  автомобильное движение  небольшое.

Однажды, во время одной из таких прогулок, я заметил небольшой придомовый скверик.
Это было весьма кстати – мне нужно было сделать кое-какие заметки для памяти в свой блокнот. Я зашел в скверик и, присев на скамейку, погрузился в свои записи. Закончив их, я огляделся по сторонам - был теплый летний вечер и, несмотря, на не раннее уже время, народу вокруг было немало. На скамейке кроме меня сидел еще молодой человек лет 28 -30, как мне показалось. Мой сосед по скамейке был  худощав и внешности можно сказать неприметной. На нем была легкая куртка, джинсы и кепочка-бейсболка. Рядом, на скамейке, лежал полиэтиленовый пакет, из тех, что дают в продовольственных магазинах - очевидно, мой сосед возвращался как раз оттуда.

- Извините, я вижу, вы пишете. Возможно,вы имеете какое-то отношение к литературе?
Обратился ко мне юноша. Я ответил,что  к литературе имею отношение чисто потребительское –  читаю,  то, что другие  пишут, а последнее мое собственное сочинение – это работа на вступительных экзаменах в университет.

- Жаль, что так, но если позволите,я все же поделюсь с Вами одной историей, которая приключилась со мной и которая меня очень волнует. Может, вы мне подскажете, что-то. Хотя я и не понял вполне, что от меня хочет мой сосед по скамейке, но время у меня было, да и что-то в его интонации заставило меня согласиться. Молодой человек приступил к рассказу. Рассказ этот, я и привожу здесь, лишь немного сократив его.

- Прежде чем перейти к сути  своей истории, я хотел бы представиться. Меня зовут Петя. Я работаю  старшим научным сотрудником в одном из академических институтов нашего города. И хотя лет мне не так уж и мало, зовут меня почему-то именно так, без отчества. Чаще даже уменьшительно – Петечка. Наверное, Петечкой я  и останусь до самой пенсии.

 - В наш Институт орнитологии я впервые попал на студенческой практике, а после университета меня распределили сюда, я здесь и работаю  по сию пору - продолжил свой рассказ Петя. Вы, конечно же, знаете прекрасное здание моего Института -  одного из  известных памятников архитектуры нашего города? Я очень люблю его. А как величественно оно смотрится, когда вы идете по мосту из центра, на Остров! Особенно вечером, когда заходящее солнце освещает фасад.

Некоторые не любят центр, говорят экология тут, дескать, неважная, машины, народу много.  А я люблю. Я не могу без этих строгих и прямых линий.  Просторы нашей реки, прямые линии улиц, их порядок,  гармония мне созвучны. И потому, наверное, когда я иду по этим кварталам, то испытываю особенное, сильное чувство. Это даже не чувство, а какое-то особое состояние.  В такие минуты мне кажется, что я впитываю эту гармонию в себя, и у меня и внутри все становится ясным,  понятным и легким. Я рад, что работаю именно здесь.

А живу я неподалеку от института. Каждый вечер я выхожу из проходной, поворачиваю на площадь и направляюсь к мосту. Недавно мост переименовали, и хотя я несколько раз смотрел на табличку, но  так и не запомнил нового названия,  Так уж устроена у меня память - я не могу запомнить тех элементарных вещей, что другие усваивают автоматически, с лета. Но я прекрасно ориентируюсь в коллекциях нашего института орнитологии, помню  многие сотни, а может уже и тысячи образцов хранящихся в нашем музее. А, взглянув на фотографию, я скажу точно - когда, где эта птица была добыта, при каких обстоятельствах. То, что касается работы, очень волнует меня и, наверное, поэтому я  запоминаю все это сразу и навсегда. А какие-то житейские подробности нужные и важные вроде бы, совсем не задерживаются у меня в голове. Институт это не только работа для меня, это служение, это то, что дает смысл всему остальному. Тайна разнообразия и единства жизни – этому стоит посвятить себя!

Миновав  мост, я иду по набережной еще несколько кварталов. Вот я почти и дома - через сто метров на пересечении двух улиц уже виден старинный красавец-дом с колоннами из серого гранита. Здесь я и живу, на пятом этаже, в квартире номер шестнадцать. Кроме меня в квартире еще трое жильцов, но о них я расскажу позже.

Я занимаю  одну комнату. Комната моя совсем небольшая. Живу  один, поэтому места  мне хватает. Родители давно уже построили кооператив и переехали на самую окраину города, - «В глубокое Купчино», как говорит мой отец. Я же не смог уехать отсюда – из этой квартиры и из этого моего старого города.

В комнате у меня есть письменный стол,за ним я работаю. За этим столом работали мой отец,  дед, а может быть и прадед. Рядом у стены большой книжный шкаф, там помещаются не только книги, но и  некоторые инструменты нужные  для моей работы и коробки с коллекциями. Напротив, у другой стенки - диван, на котором я сплю и небольшой столик. Есть еще и стенной шкаф для одежды и  кладовка в коридоре.

Сегодня - выходной день, и я решил заняться разбором своих вещей. Дело в том, что с детства во мне живёт сильная страсть к собирательству. Марки, открытки, монеты, значки,  старые газеты и журналы, книги, музейные и автобусно-трамвайные билетики, и прочее и прочее и прочее. Всё это накапливается, сортируется, упорядочивается. Вы, наверное, такую мелочь тут же отправляете на помойку, а я так не могу. Мне трудно  вот так сразу взять и выбросить вещь, которая когда-то еще, быть может, пригодится или с которой связаны какие-то воспоминания - благо небольшой чулан дома имеется.

Одновременно очень люблю, наводя порядок - выкидывать. Сегодня вот вытащил кучу ненужности,  отнес все это на помойку. Иногдая бываю, решителен, и тогда все накопленное летит в помойное ведро, а иногда я перебираю эти вещички не спеша, вспоминаю, что у меня с ними связано. Некоторые из них избегают мусорного бака и отправляются обратно в кладовку, а другие случается,находят себе полезное применение у меня, или у кого-либо из знакомых. Но заметил:в последние годы больше выкидываю, чем собираю. Ибо осознал - собранное никому кроме меня - совершенно не нужно!

Среди всего прочего попался мне сегодня сложенный вчетверо бумажный листок. Развернув его, я увидел несколько стихотворных строк.  Мне сразу вспомнились и эти строки и эта бумажка. Нашел я ее как-то в библиотеке. Лежала она на полу, на проходе и на нее легко могли наступить. Я поднял листок. Скорее всего, обронил этот клочок бумаги какой-нибудь поэт или любитель поэзии. Возможно, это была нужная ему запись. Хорошо бы вернуть ее хозяину, подумал я. Но людей в библиотеке было очень много, и узнать среди них поэта  или тем более любителя поэзии невозможно. Ну не буду же я ко всем подходить и спрашивать, не они ли обронили? Пришлось взять бумажку с собой.

Надо сказать, что эти строки что-то затронули в душе и сразу же как-то необычно сильно взволновали меня, не знаю почему.

И вот, сегодня наткнувшись снова на эту бумажку, я решил попытаться  узнать,что же это за стихотворение и кто его автор. Я сначала обратился к своему соседу - Сидору Валентинычу. Он давно известен своим пристрастием к изящной словесности. Да и сам он тоже пишет стихи. Может быть, он поможет мне, подумал я.

Я постучал в комнату к Сидору Валентинычу. Наш поэт сразу же открыл дверь. Он был одет в домашний длиннополый халат и тапки на босу ногу. В руках у него был бокал с шампанским – с единственным, кажется, напитком, который признает мой сосед. Сидор Валентиныч обрадовался моему приходу. Скорее всего, он хотел поделиться со мной своим новым творением.

- Петя, разделите с поэтом  глоток божественного напитка. Помните у Саши:  «Вино кометы…». Надо сказать, что всех поэтов Сидор Валентиныч называл по имени отчеству, только нашего классика звал по имени, этим он, очевидно, намекал на некие особые отношения с нашим национальным гением.

Сидор Валентиныч протянул мне стакан с пузырящейся жидкостью.
- Это, Петя, конечно не Клико, н огде мадам Клико, и где мы?

Я взглянул на стол - никаких признаков еды не наблюдалось – только несколько стаканов, полупустая бутылка и стопки бумаги с отпечатанными на машинке стихами. Я сказал Сидору Валентинычу, что если он захочет я  готов поделиться с ним обедом - у меня есть суп и котлеты с гречневой кашей.

- От вашей Петя каши   у поэта будет кашель – приняв позу и вытянув вперед руку, с отставленным в сторону мизинцем продекламировал поэт.

Похоже, что у Сидора Валентиныча начинался очередной запой, и в ближайшие дни его единственной пищей будет божественный напиток.

Я поспешил задать свой вопрос. Но Сидор Валентиныч ничем мне помочь несмог.
- И, вообще, Петя, зачем вам эти чьи-то строчки, когда поэт рядом с вами. Послушай телучше мое новое, я только вчера закончил поэму - «Возвращение в облака».

Сидор Валентинович уселся поудобнее на табурет и, взяв меня за руку, усадил на стул рядом. Прикрыв глаза,  он начал декламацию.

Я, было, хотел встать, но не смог - поэт  предусмотрительно ухватил меня за лацкан пиджака. Пальцы его держали меня  цепко. Но  все же я осторожно освободил рукав. Сидор Валентиныч на мгновение замолк. Я сразу вложил ему между пальцами пробку от шампанского, они снова  крепко сжались, и Сидор  Валентиныч продолжил.

А я решил зайти на кухню. Там была моя соседка - Кира Изольдовна. Я рассказал и Кире Изольдовне свою историю.
- Что это вас в стихи бросило? Петечка вам не кажется, что даже один поэт,  для нашей маленькой и дружной коммунальной квартиры, это уже многовато?
Она выразительно показала глазами на дверь Сидора Валентиныча.

- И вообще, Вам Петя, надо не ерундой заниматься, а пора уже о серьезном думать.
 Кира Изольдовна помахала своей правой рукой, пытаясь изобразить пальцами в воздухе ту ерунду, которой, я по ее мнению  и занимался.

А ерундой были и моя работа в Институте орнитологии, и, с таким блеском защищенная  кандидатская - «Особенности гнездования воробьиных в средних и дальних пригородах мегаполисов Нечерноземья в условиях урбанизации», и, наконец, моя фундаментальная монография - «Редкие и забытые коллекции птиц, в краеведческих музеях Юга России». Монография уже пять лет ждала своей очереди в издательстве, и недавно, наконец, появилась надежда, что кропотливо собранные мною сведения станут,теперь, доступны научной общественности. Книга вызвала интерес и за рубежом. В издательство уже приходили запросы о переводе ее на турецкий и китайский языки. И вот все это - ерунда!

-  Петя! В выходные надо не дома сидеть, а досуг культурно проводить. Почему бы вам ни пригласить мою Леночку в Оперный театр или в Музей?  Вам будет, о чем с ней поговорить. Леночка  (Вы же знаете, Петя?) общается с культурными людьми.

Я действительно  знал. Леночка, в отличие от меня, незанималась ерундой. Она работала мозольным оператором в ближайшей бане. И средиее клиентов действительно были очень достойные и очень культурные люди.

Предложение Киры Изольдовны насчет музея было не случайным. Леночкина неустроенность давно уже была головной болью для матери. Нельзя сказать, чтобы она была совсем одинока. У нее был давнишний роман. Но от этого Кире Изольдовне легче не становилось. Леночкиным избранником был один из ее банных клиентов – Михал Михалыч – когда-то режиссер различных областных театров, а сейчас руководитель театрального кружка при заводском клубе.

Чем режиссер  затронул сердце дочери Киры Изольдовны - неизвестно. Михал Михалыч был женат. Но иногда, в очередной раз, он навсегда уходил из семьи. Леночка тогда тоже пропадала из нашей квартиры. Иногда она появлялась ненадолго. Леночка бегала, красилась, напевала что-то, примеряла платья и снова исчезала на несколько дней.

Но заканчивалось это всегда одним итем же - она возвращалась домой осунувшаяся и снова  ушедшая в себя. Было понятно  - у Михал Михалыча опять начался период семейной жизни.

Эти, домашние периоды, Леночка проводило в основном на диване. Там она лежала поникшая и смотря в потолок.  Из комнаты, в первые дни ее домашней жизни часто  слышались Леночкины рыдания и утешающий голос Киры  Изольдовны.   Иногда Леночка появлялась на кухне и, порывшись в холодильнике, возвращалась в комнату, держа в одной руке вилку с сосиской или соленым огурцом, а в другой кусок хлеба. Кира Изольдовна в эти дни ходила тоже поникшая. Сейчас у Леночки был как раз такой период, и я был нужен, чтобы хоть на время оторвать ее от дивана.

- И скажи мне Петя, сколько тебе лет? (Кира Изольловна иногда почему-то переходила со мной на «ты»)
- Кира Изольдовна, вы же прекрасно знаете, сколько мне лет, к чему эти риторические вопросы?
- Конечно, знаю. Ведь твоя мама  была лучшей моей подругой.  Но и тебе тоже нужно  почаще вспоминать о своем возрасте, ведь тебе уже совсем скоро будет сорок!

Ну не была она никогда маминой подругой. Вот ведь - врет человек - и абсолютно спокоен, даже глазом не моргнет. Я же помню, какие она скандалы закатывала моей маме  из-за передвинутого на сантиметр кухонного стола, помню и мамины слезы.
Я то ведь  знаю, что она врет,  и она знает, что я знаю! И абсолютно спокойна!
А у меня, даже когда я говорю чистую правду, такое  чувство бывает,   будто  вру.

- Сорок мне будет не скоро Кира Изольдовна, а через четыре года!
- Скоро Петенька, скоро, ты уж поверь мне. Ну, так как насчет завтра? Леночка, правда, собиралась к своей портнихе, Мирре Самсоновне, но Петечка, ради вас… Кира Изольдовна многозначительно прищурила глаз. Я досадливо махнул рукой и отправился в  свою комнату. Конечно, можно понять исстрадавшееся материнское сердце, но при чем здесь я?

- Вы только поймите меня правильно – Петя посмотрел на меня, - я совсем не против женитьбы. Но я считаю - брак не должен решать каких-то бытовых проблем. Это может быть только итог, фиксация того, что уже случилось. А сначала должна быть Встреча, событие. Встреча двух миров предназначенных друг для друга. Когда это случится я это почувствую. Сразу. Я узнаю ее, а она меня.  Я это точно знаю, у меня это было уже. Почти, что, было - поправился Петя.

Петя немного помолчал.
Ах да  я же так и не сказал еще  про эти строчки. Вот они – Петя протянулмне  бумажку.
У меня такое странное чувство – продолжил Петя - что здесь говорится о  том, что я уже знал давно когда-то, но забыл.  И еще мне кажется, что здесь не хватает каких-то самых главных слов, и если я вспомню их, то пойму что-то очень важное про мир и про себя. Получу ответ, на нужный, главный вопрос. Но как я ни пытаюсь, мне не удается вспомнить. Вам где-нибудь не встречалось уже это стихотворение? Может, подскажете?

Я развел руками. - Нет, к сожалению,помочь ничем не смогу - в поэзии я не силен. Мы еще поговорили немного и расстались. Время было уже позднее и мне, в отличие от Пети, предстояла еще длительная дорога на окраину города, в «глубокое Купчино», как выражался Петин отец и где, как оказалось, мы были соседями. Прощаясь, он протянул мне свою визитную карточку.

Петя поднялся. Он оказался достаточно высок ростом. Я смотрел вслед – Петя уходил быстрой и какой-то необычной, слегка прыгающей походкой. Мне показалось, что он и сам похож на одинокую и немного грустную птицу,  залетевшую в эти  далекие, неродные края, да так и оставшуюся здесь навсегда.

Я смотрел на удаляющийся Петин силуэт и вспоминал его слова о разнообразии строения организмов и думал, что то же можно сказать и о разнообразии душ и о чуде этого разнообразия. Я думал о том чувстве, что осталось от разговора с Петей – это было чувство соприкосновения с каким-то другим миром. С миром  который  может быть совсем рядом с тобой,  но в который попасть невозможно. Увы.


v1.0