Мы Были Первыми гл. 5

На правах автора.

Глава 5. Гвозд'ёвочка

      Зам. потеха нашего танкового полка практически никто, никогда не видел в повседневной, тем более и парадной форме одежды.
      Летом - в жару, он в летнем комбинезоне, зимой - в ватном теплом. Годков ему было за сорок, но нам, двадцатилетним, Юрий Михайлович, казался стариком. Возможно еще из-за отсутствия большого количества зубов, которые он удалил, а в связи с уходом в ДРА, не вставил. Поэтому Юрий Михайлович слегка шепелявил и присвистывал.
      Технарь он был от Бога!
Подчиненную ему ремонтную роту и техников батальонов держал в ежовых рукавицах и постоянно устраивал разборки с матюками.
      ...Идем колонной через заснеженный перевал перед Гератом, мороз, пурга.
      Танк с бортовым № 423 встал. Подлетает "тех.летучка", из нее выскакивает разъяренный Юрий Михайлович, с ловкостью Тарзана взлетает на танк и выдергивает из люка механика - водителя, маленького узбека.
      - Почему встал, гад? Ты всю колонну остановил, урюк! Застрелю! Расстреляю у пятого катка! - орет зам. потех и волочит за воротник комбинезона провинившегося к указанному месту к корме танка. Солдат что-то мычит и мочится от страха в штаны, когда зам. по тех выхватывается пистолет и делается три выстрела в воздух.
      Через минуту танк заводится, колонна продолжает движение, "летучка", коптя трубой кунга, скрывается в снежной круговерти.
      Первые полгода, после входа в Афган, все жили в палатках. Нас в палатке жило пятеро: начальник тыла подполковник Носулько, три начальника тыловых служб и истопник узбек Ербобо  Салаев или просто - "Бобо", исполнительный и услужливый солдат, плохо говоривший по-русски.
      Захожу в палатку, Бобо, что-то жарит на печке, на чугунной сковороде.
      - Бобо, никак на ужин оладьи?
      - Да-да - олашки!
      - Ну, а вкусные?
      - Э, вкусные - нет (с трудом выговаривая), охрен-ни-тельные! - задорно смеется Бобо, - Носулько пробовал, хвалил Бобо.
      Начальник службы ГСМ, мой друг Серега притащил со склада и спрятал под своей кроватью двадцатилитровую канистру "шила".
      - Только одно плохо, - сказал Серега, - бочка, видимо, ржавая была и спирт цветом напоминает кофе. Можно у медиков марлю взять и через несколько слоев процедить. Или у химиков взять противогазную коробку и через нее фильтровать.
      Работала голова у офицеров! Каким-то образом про "шило" пронюхал Юрий Михалович и стал "вечерять" у нас каждый день.
      На улице льет беспрестанно дождь, потрескивает "буржуйка", на столе мерцает керосиновая лампа, все жители палатки дремлют.
      Тут, как театральные занавеси, раздвигается полог тамбура. Сначала появляются громадные руки в машинном масле, затем улыбающаяся физиономия в мокрой офицерской шапке:
      - Дрыхните?
      Садится за стол и начинает монотонно рассказывать события прошедшего дня: какой танк отремонтировали, какой движок запороли, кому из пьяных прапоров он врезал по рогам.
      Потом, видя, что нам его рассказы до фене, наклоняется к кровати ГСМщика:
      - Плесни-ка, дружок, полстаканчика старику!
      - Товарищ  подполковник,  да  ведь  там ржавчина сплошная,- Серега неохотно встает с кровати и удовлетворяет его желание.
      Некоторое время Юрий Михайлович тупо смотрит на граненый стакан, где хлопьями оседает ржавчина, и молчит.
      - Может процедишь, Юра? - Носулько жалко сослуживца и товарища.
      - Не надо. Я у Новика - Прибоя читал, что на корабле был боцман, который специально настаивал в водке ржавые гвозди, для крепости. И называл боцман это пойло - "Гвозд'евочка".
      После чего он делал громкий выдох, вливал "шило", отмахивался от воды, поднесенной  Бобо, делал второй выдох и нюхал корочку. Затем начинал повествовать.
      Такие посиделки вскоре надоели зам. по тылу, он приказал Сергею
убрать канистру на склад, а зам. потеха тихонько отвадил от нашей палатки.
      Но Михалыч не растерялся, рядом жили медики полка и вскоре из-за стен их палатки, по вечерам, стали слышны монотонное бубнение и взрывы хохота молодых эскулапов.
      Зам. потех нашел новых слушателей.