Про бабушку Шуру

Чем больше погружаюсь в христианство, тем чаще и яснее приходят светлые воспоминания и ощущения из детства. Особенно по воскресеньям на литургии. Бывает так, что когда отрываются Царские Врата и солнечный свет льется на алтарь, и я это вижу, то оказываюсь в другом измерении. Я не теряю себя, все вижу вокруг, слышу и воспринимаю молитвенное пение и спокойно мыслю, но душа внутри качественно меняется, свет и тепло её касаются и касаются ума, и в него приходят даже не воспоминания, а, скорее, картины из детства. Это всегда недолго, так мне кажется, хотя я и замечал, что ощущение времени при этом теряется. Это чудо. Для меня это, без преувеличения, чудо.

Самые светлые воспоминания из детства у меня связаны с бабой Шурой.  Она была необыкновенно кроткой и милосердной. Я слышал парадоксальный термин о некоторых древнегреческих философах, из них помню Сократа и Гераклита, – христиане до Христа. Может и это парадоксально, но моя баба Шура была христианкой без Христа. Как это возможно? А так, что люди, не знающие правды об Иисусе Христе, всё же живут по его заповедям, в той мере, конечно, в какой могут, слушаясь голоса своей совести. А совесть –  это голос Божий в человеке. «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон» [1]. Когда я спросил бабу Шуру в самом конце ее жизни, верит ли она в Бога, она только пожала плечами, для нее, рожденной в 1931 году, это было загадкой. Правда, когда я уходил от нее, она частенько меня вслед перекрещивала. Бога она называла «Боженькой».
Помню, как баба Шура рассказывала мне о том, как однажды она шла и увидела мальчика, который сидел на бордюре возле проезжей части, повесив голову, безучастный ко всему вокруг. Она подошла к нему и узнала, что мальчик уже три дня ничего не ел и обессилел. Моя бабушка его накормила, напоила, дала что-то из продуктов с собой. Когда баба Шура рассказывала об этом, то в ее голосе и интонациях было только сострадание.
А ведь, я думаю, много людей в тот день просто прошли мимо того мальчика, у нас ведь так много повседневных целей и забот...
Еще особенностью бабы Шуры была какая-то сверхчеловеческая прощаемость. По-моему она даже и не могла на кого-то злобиться или долго таить обиду. Однажды, во время очередной пьянки мой отец, ее сын, толкнул бабу Шуру, она упала и сломала руку в предплечье. Она тогда, уже после инсульта и инфаркта, с трудом ходила только по квартире. Ее увезли на скорой в больницу. Я приезжал навещать бабушку, покупал ей фрукты, бегал по Иркутску – искал необходимый бандаж. Потом забирал ее из больницы, вез на такси обратно. Сын за это время так ни разу ее и не навестил. И за все это время я не услышал ни одного худого слова в его адрес от моей бабушки.
А уж, сколько моих детских капризов и непослушаний она безропотно вынесла. Мои отец и мать развелись, когда я был еще младенцем. Отец жил с бабой Шурой и меня на все входные, праздники и школьные каникулы отправляли к ним. Большую часть времени я проводил, конечно, с бабушкой. Когда она меня возвращала обратно, и ее спрашивали, как я себя вел у нее, а вел я себя, надо признаться отвратительно, то я с замиранием сердца ждал, что вот сейчас баба Шура расскажет, как было дело, и после ее отъезда я получу хорошую выволочку. Но она всякий раз только слегка пожимала плечами и говорила: «Да ничего…». И я малолетний преступник, неожиданно и незаслуженно оправданный, всегда внутренне изумлялся моей бабушке.
Простила она мне и то, что вовремя ее болезни после инфаркта и инсульта, когда она не поднималась с кровати, и отец за ней ухаживал, а я ему помогал в меру сил, то я не смог вынести до конца этой обстановки и, поругавшись с отцом, уехал. Оправдывает ли меня, что я тогда еще был мальчишкой глупым и эгоистичным? Не думаю.
Еще одного не могу себе простить. Но тут уже скорее надо мной сыграли злую шутку моя глупость с нерешимостью. Это было, примерно, за полгода до смерти бабы Шуры. В то время у меня уже были жена и двухлетняя дочь. Жили мы отдельно, правда в квартире тестя с тещей, в которой я не был хозяином, и на другом конце города, и поэтому баба Шура видела правнучку только на фотографиях. Я прекрасно понимал, что если они так и не повидаются, то вина за это будет только на мне. И в какой-то момент я заставил себя найти время и привез бабушку на такси. Помню, как баба Шура сидела на кухне, счастливая и смотрела, как моя доченька бегает по квартире. Старый человек протягивал руку всякий раз, чтобы потрогать ребенка и всякий раз не успевала. Мы подвели дочь, и бабушка ее потрогала. Доченька тогда вывернулась и убежала, она стеснялась. Бабе Шуре, конечно, еще хотелось потрогать, подержать правнучку и я предлагал ей, давай, мол, принесу, чего тут. Но баба Шура сказала, что не надо, что она просто еще посмотрит и все. Позже вечером, я сказал бабушке, что пора ее везти обратно, а она меня спросила: «А ты меня, Саша, не оставишь на ночь?». А мне надо на следующий день на работу, а у жены плохое здоровье и на руках ребенок, за которым надо ухаживать, и взваливать на нее заботу о плохо передвигающемся старом человеке я посчитал нечестным. Почему мне тогда не пришла в голову мысль отпроситься с работы? Да и кто знал, что это была первая и последняя встреча прабабушки с правнучкой. Я объяснил все бабушке, и она просто кивнула и засобиралась.
Когда мы вышли на лестничную площадку, и дверь в квартиру закрылась, я не выдержал и стал виниться: «Баб, прости, я сам тут не хозяин. Была бы моя квартира, я бы вообще забрал тебя к себе». До сих пор ясно помню старого человека, стоящего на лестнице и никого не осуждающего. «Ладно, Сашенька, ладно. Не переживай. Я хоть поглядела и хорошо. Так хотелось повидать правнучку».
Чувства, переживаемого мною в тот вечер, когда я вез на такси бабу Шуру обратно к ее сыну алкоголику, я и врагу не пожелаю.
Но хочется помнить не это. А хочется помнить самые светлые воспоминания из детства. У меня о них есть стихотворение. Одним из явных преимуществ стихов, с моей точки зрения, является то, что мысли, выражаемые в толстых романах и повестях, в стихах можно выразить в нескольких четверостишьях. Вот мое стихотворение.
Я точно помню – это было в детстве,
И бабушка моя была жива.
Тогда листва под ветром пела песни,
И были в них о красоте слова.

Тогда и тополи под проливным дождем
Махали ветвями-руками сверху.
Мы с бабушкой вдвоем идем,
Она мне к вечеру поджарит гренки.

И теплый чай, уют согреют душу.
Ребенку много ли для счастья надо:
Вкусно перед телевизором покушать
Да к чаю плитку шоколада.

Темнеет. Ветви тополей в окне
Скрывают сумерки, как время детство,
Так странно больно и приятно мне
Памятью о нем согреться.

26.02.10 г.

Расскажу про тополи из стихотворения. Там в далеком детстве мы с бабой Шурой почти каждый день ездили на огород, а когда вечером сидели на остановке на бетонных плитах и ждали автобус, то бабушка часто доставала нехитрую еду и питье.  Надо ли говорить, что та еда и питье на свежем воздухе были самыми вкусными в моей жизни? Баба Шура еще что-нибудь рассказывала из своего детства, это было интересно. Вообще было невероятно хорошо тогда и уютно. А вокруг стояли огромные тополи, красивые и добрые. Как могут быть деревья добрыми? Спросите у маленьких  детей, они вам расскажут. А я уже не смогу, я вырос. Под теми тополями мы прятались в дождь.
В русском Православии есть молитва, которая в себе кратко содержит основные положения нашей религиозной догматики. Она называется «Символ веры». В последних ее строках звучат такие церковно-славянские слова: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь». Эта молитва поется на литургии церковным хором и прихожанами храма, теми которые, конечно, знают эту молитву и хотят ее петь. Когда я пою выше приведенные строки, то у меня возникают перед внутренним взором те самые тополи. Просто я чаю, то есть верю и надеюсь, что где-то там, после моей смерти, я обязательно еще посижу с бабой Шурой на автобусной остановке под добрыми тополями, как в моем далеком детстве, и обязательно за все еще раз повинюсь перед ней и скажу, что я очень ее люблю. Хотя она, конечно, это знает.       
 
[1] Авва Дорофей. ДУШЕПОЛЕЗНЫЕ ПОУЧЕНИЯ и послания с присовокуплением вопросов его и ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. © Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2000.