Булочки для Мени Шас

  Эта дорога нам с сестрой давно знакома.Мы по ней ходим в школу.Дорога идёт прямая, под горку. Она ши­рокой лентой пересекает один из крупных районов нашего города. Вдоль шоссе растут деревья, иногда плотной стеной закрывают проезжую часть кустарники. Но вот что меня особенно притягивает по дороге в школу — это два пруда слева от шоссе. Они небольшие, с заросшими берегами и не очень чистой во­дой, но утки там живут с ранней весны до поздней осени. Они плавают, словно кораб­лики, кормятся мальками и хлебом, который бросают прохожие. Но сегодня день был тяжелым ужасно.                -     - Что с тобой? - спрашивает младшая старшую сестру. - Почему ты плачешь?
- Учитель географии поставил мне двойку! Я забыла где Аляска.
- Эх ты, растеряха! Куда же ты ее положила?
Старшая обняла сестру и рассмеялась.Но ответить не успела потому,что тридцать два шестиклассника их начальной  школы  выстроились  вдоль барьерчика, предохраняющего стекло помещения в котором поместили обезьян - проказниц от следов пальцев.  Двое поедали прихваченные с собой ленчи. Шестнадцать  что-то  вынули  из  своих сумочек с ленчем и выбросили вместо того, чтобы съесть.  Их  учителю  было все равно. Пятеро перешептывались, глядя на  девочку,  что  дергала  ручку запертой двери и  не  обращала  на  них  внимания.  Еще  пятеро  обсуждали вчерашнюю игру, в которой знаменитый  Тото  набрал  82  очка,  и только трое смотрели на обезьян. Меня Шас подошел к одному из этой троицы. Это была часть его работы. С другими своими обязанностями он справлялся лучше.
     - Тут у нас и горные, и равнинные виды, -  сказал  он  мальчику  в бейсбольной шапочке. Тот никак не отреагировал. Меню устроило и это.  - Я знаю, какие из них какие, - продолжил он, - потому что это мои  обезьяны. Некоторые умники утверждают, что у них разные носы, но я  это  проверил  и ничего такого не заметил.
     За стеклом было тринадцать чудных проказников. Пятеро сидели у  задней  стены  на камнях. Малыш играл с подвешенной  на  веревке  покрышкой,  раскачивая  ее ногами  и  время  от  времени  закручивая.  Одна сосредоточенно уставилась в никуда. Четверо  перебирали  другу  другу  шерсть.  Еще  одна грызла расщепленный кончик палочки, а последняя наблюдала  за  остальными. Величественная сцена. Капризные. Пугливые озорники. Многие  годы эти слова применяют по отношению к ним. Чтобы  иметь  с  ними  дело,  нужен сдержанный человек с чувством юмора и собственного достоинства. Возможно, склонный к одиночеству. И Меня Шас был таким. Мальчик вытянул вперед палец. - Вот эта выглядит злой. -  не было нужды смотреть, он и так знал, о какой  обезьяне  говорит мальчик. Равнинный павиан. Свирепый Гермес.
     - Поль  был,  наверное, первым белым человеком, увидевшим этого красавца, - сказал мальчику Меня. -  Он выследил  их,  нескольких  застрелил,  вернулся к себе на родину и  принялся рассказывать истории об их злобности. Так он выглядел храбрее, а его книги лучше продавались.  Барнум  проделал  то  же  самое  со  своими  цирковыми питомцами. Он знал, что люди больше платят, когда их пугают, а не ждут  от них сочувствия. - Гермес за стеклом завертел  головой. Зубы его были постоянно оскалены, но глаза,  скошенные  влево,  говорили  совсем  о другом. Меня гордился этими глазами.
     - Видишь ту обезьяну? Так вот,  один  моряк  плеснул  на  нее  азотной кислотой. Он потерял работу и хотел отомстить бывшему нанимателю. Кислота повредила  мускулы  ее  лица,  и  поэтому  кажется,  что  она  все   время огрызается. Это единственное выражение, на которое она способна.
     В  стекло  полетела  горсть  ореховой  скорлупы. Меня   обнаружил бросавшего и ухватил его за руку. - Я  рассказываю  о той красотке  в углу, - сказал он второму  мальчику.  -  Тебе  это  будет  интересно.  Его вырастила одна англичанка, миссис Минц, и он жил у нее  дома  в  Бруклине, пока не вырос  большой. Вид у него, может, и  грозный,  но он  очень боится  грома.  Однажды  ночью  случилась  гроза,  и  когда  миссис   Минц проснулась, то увидела,  как  этот смелчак  сидит  возле  ее кровати и плачет.
     Теперь уже шестеро детей прислушивались к  Мене.  Где-то  прогудел слон. - Они на нас не смотрят, - пожаловался один из мальчиков, а  девочка в клетчатой юбке поинтересовалась, есть ли у них имена.
     - Вообще-то у нас три павиана, которых вырастили англичанки, - сказал Меня. - Джон, Дэн. И Коко, вон та  толстая,  что  блох  ищет.  И  еще Гермес, которого на самом деле зовут Бадди. Эти типы никогда не  смотрят прямо в глаза и не любят, когда их разглядывают. Они  с  трудом переносят жизнь в зоопарке. Первые павианы, завезенные к нам, умерли через несколько недель. Зато те, что выросли у кого-нибудь дома и у кого была мать  вместо работника зоопарка, приживаются гораздо лучше.
     Коко зевнула. Глаза у нее закрылись, как только раскрылся рот. Кончив зевать, она шлепнула губами. Она прожила здесь меньше всех. Меня  пустил ее к остальным лишь в прошлом году. Любить Коко было труднее,  но Мене это удавалось. Он узнавал о своих питомцах все, что мог,  и  он  знал, что Коко привыкла быть любимицей. Избаловавшись и приобретя склонность  к вспышкам раздражения, она настолько всех  затерроризировала,  что  из  ее первого дома ее пришлось удалить. Когда ее  приемная  мать,  миссис  Хойт, поняла, что больше не в состоянии ею управлять, Коко продали в зоопарк, но миссис Хойт ее частенько навещала.
     - Коко была  куплена  как  невеста  для Бадди, - сказал Меня. - Она выросла на Кубе, где у нее был свой  любимец - кот.
     Теперь Меню слушали уже десять детей. Есть ли у кого-нибудь из них кот? Меня сомневался в этом. Но он еще не все рассказал. 
     -  Когда  Коко приехала в сюда, она привезла с собой приданое. Свитера, платья и  носки, - сказал Меня, - и на каждом предмете было вышито "Кокито". Газетам  это понравилось, и они назвали ее  "будущей  мисс  Гермес".  Но  когда  они впервые встретились с Бадди, эта поршивка швырнула в него свою постель,  и  с  тех пор не смягчила своей неприязни.
     Возможная теща тоже немало потрудилась, чтобы саботировать этот союз.
     - Она всего лишь девятилетний ребенок, - говорила миссис Хойт. -  Чего  же вы от нее ждете?
     Вдоль задней стены прошелся Джон Дэн. Его шаги были  медленными  и плавными, на спине бугрились мускулы. Он был  любимцем  Мени. 
     -  Джона и Дэна заказал один тип из  Королевских  ВВС  в качестве подарка для своей  тетушки.  У  Джона   был целый  набор болячек, включая рахит, но тетушка, миссис Канди, справилась  с  ними. Она растила его так, словно он был маленьким мальчиком. Немного баловства. Немного твердости и запретов. Он ел с ними за одним столом  и  должен  был сам наливать себе воду в стакан и мыть за собой тарелку.  Он  был  приучен пользоваться туалетом,  а  поскольку  он  плакал,  когда  спал  один,  его поместили  в  комнату  рядом  с  комнатой  хозяина.  Миссис  Канди не консультировалась со специалистами и сама разработала для  него  диету  из фруктов, овощей и гамбургеров из сырого мяса. И роз.  Ему  нравилось  есть розы, но только если они свежие. Он никогда не ел увядшие. Когда он вырос  чересчур  большим,  миссис  Канди  продала  его  в частный зоопарк, где, как она полагала, ему  будет  лучше  всего. Как  ни трагично, в конце концов он оказался в цирке.
    Меня прослезился.Он сам в возрасте восьми лет потерял мать, которая его баловала, и ему казалось, что он лучше  всех понимает это. Он понимал, что значит резко и неожиданно  сменить один дом на другой, гораздо худший. У Дэна лицо  было умное, но смущенное и растерянное. Для  шестиклассников  это  оказалось  слишком высокими материями. Аудитория слушателей уменьшилась до четырех слушателей.
     -  Как  интересно,  - сказал учитель, широко улыбаясь, хотя Меня  и  не  думал,  что  тот  его слушал. Наверное, он уже был здесь с другим  классом  в  прошлом  году,  и вероятно, еще и в позапрошлом. Наверняка он все это уже слышал.  А  может, никогда и не слушал. - Давайте все скажем мистеру Мене Шас спасибо  за  то, что он показал нам этих обезьян, - предложил учитель, и тут же безо всякой паузы добавил. - Если мы не поторопимся, то не успеем посмотреть жираф.
     До трех часов больше экскурсий не намечалось. Меня открыл рабочую комнату и достал ленч и книгу. Сейчас он изучал Сиси,  выращенную старшекурсником Стэнфордского университета, который  учил ее  писать.  Он собирался поесть внутри вместе со своими питомцами, но тут появилась мисс  Уллиот.
     - Давайте поедим вместе, - сказал она. - Я испекла булочки. И  день  такой чудесный.
     Мисс Уллиот часто приходила во время ленча. У  нее  не  было  особого интереса к Мене, вернее, так думал сам Меня. Она  выросла  в  большой семье, где все друг друга любили, и у нее  осталась  привычка  делиться  с другими чем-нибудь приятным. Меню Шас она держала  на  примете.  Ни  одному здоровому молодому человеку нельзя  позволить  чахнуть  среди  экспонатов. Вытащите его на улицу. Составьте ему полезную для  здоровья  компанию.  На мисс Уллиот была форма со слоном на рукаве и  черным  кругом  чуть  пониже эмблемы. Она показывала  слонов,  но  это  были  не  ее  слоны,  и  Меня сомневался, осознает ли она вообще подобную разницу. Если он откажется от ее предложения, ему придется перенести натиск ее неумолимой и  дерзкой  решительности.  В  свое  время  он  обнаружил,  что подобное просто невыносимо. Поэтому вместо  отказа  он  кивнул  и  положил книгу обратно рядом со своими инструментами и записями. Он присоединился к ней возле выхода и открыл дверь. Мисс Уллиот покачала головой.
     - Вечно вы забываете, - сказала она. Ее тон был снисходителен, но тверд. Она протянула руку мимо него,  проведя  по черному кругу на  его  рукаве,  и  щелкнула  тумблером,  который  выключал павианов.... Они  ели  ленч  на  травке  возле озера.  Булочки все были черствые.Меня икал. Цветы цвели вокруг.
 - Иногда, я вспоминаю своих врагов, только для того, чтобы они икали, и как можно дольше.- Подумал Меня. Человеком,- тихо вздохнул он,- стала не та обезьяна, которая первой взяла палку,
а которая кинула!- подумал Меня Шас и надкусил сухую булочку.