Посетитель
«Посетитель» - это слово не так часто звучало в этом учреждении. К сожалению. Оно было самое желанное, самое дорогое здесь. Можно сказать, единственно желанное и дорогое в этом доме престарелых. Или как он красиво назывался официально: «Пансион заслуженного отдыха «Надежда». Вот только надежд здесь почти не осталось. Разве что на короткие и очень редкие встречи с посетителями – родными, бывшими соседями или коллегами, друзьями-приятелями. Но родные заглядывали сюда слишком редко, что и понятно: раз уж сумели сбыть своих старых и беспомощных родственников сюда, то не стоит рассчитывать на их внимание и заботу. Да и подсознательно они, конечно, чувствовали свою вину и укоры совести, а кому хочется бередить это чувство и укоры, уж лучше с глаз долой из сердца вон. А соседи, коллеги, приятели уже и сами были в соответствующем возрасте, не по силам им мотаться по пансионам, да и не ловко перед обитателями пансиона, что вот им повезло больше в жизни.
Иногда в пансион прибывали разные комиссии, представители каких-то учреждений по соцзащите пенсионеров и еще кто-то. Но на них пенсионеры-пансионеры внимания обращали мало, не надеялись на них. Какая уж там соцзащита, если родным не нужны стали. Да и не представляли этих представителей так торжественно: «К вам посетитель!». Так представляли только личных гостей.
Леонид Аркадьевич внимательно всматривался в лицо посетителя. Мужчина тем временем вышел из-за спины медсестры, подошел к привставшему с кровати старику, взял в свои крепкие широкие ладони его сухонькую, как птичья лапка, ладошку. «Очень рад, Леонид Аркадьевич! Очень рад! – он радостно улыбался в лицо старику, осторожно потряхивая ладошку, - Очень! Честно говоря, уже и не чаял, что свидимся!»
Старик в ответ вежливо улыбался, кивал головой. Он явно не узнавал.
- Я – Зверев Валерий. Валерий Анатольевич. Зверев Валерий Анатольевич. - Терпеливо объяснял мужчина старику. Тот все вежливо улыбался, не узнавая. – Валера я, Зверев. Зверь.
При последнем слове старик замер. Стариковский взгляд мгновенно прояснился. Стал цепким. Старик вдруг выпрямился. Рука его стала твердой.
- Валера Зверь, - он узнал посетителя.
Медсестра выскользнула из комнаты. Она была деликатной девушкой. Вышел следом и сосед. Он прошел в конец коридора, вышел на балкон, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, зажигалку, закурил: в пансионе были довольно демократические порядки. Хочешь курить – кури, но, разумеется, не в помещении. Он курил, смотрел с высоты третьего этажа на высоченную березу, растущую напротив балкона. Листья еще все зеленые, но это ничего не значит. Уже сентябрь и, следовательно, осень, а за нею и зима не за горами. Самое тоскливое время. Интересно, а кем соседу приходится этот Зверь? Слово-то какое... Жутковатое. А глаза добрые. И лицо хорошее – открытое, русское такое. Ладно, он не будет мешать им разговаривать. Потом Леонид все равно все сам расскажет. Какие уж в их положении тайны могут быть друг от друга. Можно сказать, они теперь самые близкие люди. Так что он сейчас докурит, полюбуется еще немного на березу, подышит воздухом и пойдет пока к Иванычу на второй этаж, в шахматишки партию-другую сыграть.
А старик и Валера Зверь вели в это время задушевную беседу. На тумбочке лежал пакет с фруктами, две плитки шоколада, стояла бутылка хорошего вина.
- ...Вот так вот и живу. А что остается старику еще? Хорошо хоть сюда попал, а не в какой-нибудь задрипанный интернат для престарелых. Здесь персонал внимательный, заботливый. Медицинский уход на должном уровне. Соседи приличные. Питание, опять-таки... Все нормально.
- Да это понятно. Но, все равно, как-то... Не так. Не правильно это, чтобы вы и здесь.
- А чем я лучше остальных, - усмехался старик, - Тут все люди заслуженные. Вот моего соседа видел? Он в прошлом был профессором, преподавал в университете философию. Да и сейчас философ тот еще, как начнет закручивать – держись только. В соседней палате генерал в отставке, с ним бывший артист. Между прочим, звание народного имеет. Ты его, может быть, даже узнал бы, он в свое время много в кино снимался. Ну и так далее.
- М-да. А что же сын? Где он?
- Сын? – старик дернулся лицом, - Сын в порядке. В Америке уже лет двадцать живет и работает. Врач известный, своя клиника, уважаемый человек. Некогда ему сюда приезжать. Внук, правда, вернулся в Россию уже два года как. – Произнеся последнюю фразу, старик оживился, глаза блеснули. – Вот только не заходил сюда пока. Тоже, видно, некогда, - глаза опять потухли.
- Ну а государство что же? – не удержался посетитель, - Вы, такой заслуженный человек и здесь?
- А что государство... Вот, обеспечило меня местом в этом пансионе.
Посетитель возбужденно вскочил, замаршировал по крошечной комнате – четыре шага к окну, четыре обратно. Остановился перед стариком, опять осторожно взял его ладонь в свои руки.
- Леонид Аркадьевич! Дорогой вы мой! Драгоценный! Если бы вы знали, как я вам обязан. Не было и дня, чтобы я вас не вспомнил за эти годы. Верите? Вы для меня как крестный отец. Просто как отец. Я вам так благодарен. За все, что вы сделали тогда для меня. Если бы не вы... Не знаю, что бы со мною сейчас было, и был ли бы я вообще. Вы один тогда ко мне по-человечески. Один поняли. А ваши последние слова для меня жизненным девизом стали.
- Какие слова?
- Ну как же. Вы тогда сказали буквально следующее: «Помни, парень, жизнь у человека одна, и только мы сами решаем как ее прожить. Мы – рулевые машины под названием «жизнь». Как повернем, так и жить будем».
- А... Это... Эти слова я всем своим подопечным говорил на прощанье. А ты, стало быть, запомнил?
- На всю жизнь запомнил! И всегда старался с той поры рулить только прямо. И все, чего я достиг потом, только благодаря этому напутствию.
- Что ж, я рад. А чем сейчас занимаешься?
- Владею сетью магазинов и небольшим ресторанчиком. Приличное заведение. Хлопотно, конечно, кручусь. Но мне нравится.
- Ишь ты, молодец. Кто бы мог тогда подумать, что так обернется. Валера Зверь – бизнесмен. И семья имеется?
- А то. Жена – моя помощница в делах, женщина с понятием, своя. Два сына подрастают. Дом большой построил в пригороде. Леонид Аркадьевич, я чего подумал: а давай-ка я тебя тоже к делу приставлю, а? Чего ты тут пропадаешь? Хочешь, в магазине охранником будешь? Или в ресторане гардеробщиком? Не для тебя такая бессмысленная жизнь, ей богу! Да что там охранником, я тебя своим помощником и советником сделаю! Ты же дядька -ума палата. Будешь мне советовать что, да как. А жить у нас в доме. У нас места – как на футбольном поле. Домина в три этажа, пятнадцать комнат. Жена одобрит.
Старик качал в сомнении головой. Чего греха таить: давно осточертело ему это растительное существование в пансионе, но он боялся поверить, обнадежиться и обмануться. А Валера Зверь все говорил, все уговаривал. Он понял боль старика, почувствовал ее, он уже твердо решил: все сделает, что в его силах для этого сухонького такого беззащитного сейчас человека, так сильно повлиявшего на его жизнь.
На кровати сидели рядом два давно знакомых человека – бывший зек Валера Зверев по кличке «Зверь» и бывший следователь по особо важным делам Леонид Аркадьевич Софронов.
Опубликовано в журнале "Новая литература" (NewLit) в ноябре 2012г.
Свидетельство о публикации №212123000540
Знаю, что есть немногочисленные случаи, когда родня (бывает, что и дети) таким образом избавляются от престарелых родителей. Я не торопился бы их винить. В нашей сумбурной жизни трудно заботиться о престарелых, практически не бывая дома. И остаются старики одни в четырех стенах ждать, когда же кто-то вернется с работы, поговорит (если силы остались), покормит. А если плохо вдруг станет - помощи ждать, бывает, и неоткуда.
Чаще же пенсионеры сами определяются в пансионаты. Резоны просты: не хотят оставаться на весь день одни, категорически не хотят стать хоть в чем-то обузой своим детям, которым в жизни проблем и так хватает. И переселяются в пансионаты, в каждом из которых сотни таких же пенсионеров. Есть с кем побеседовать о былом, развлечься шахматами и т.д.
В выходные, как и в любые другие дни, не возбраняется в гости к родным съездить дней на несколько. Питание - отличное, кстати, не 3, а 4 раза в сутки. И - круглосуточный медицинский надзор. Исключено, чтобы кому-то стало плохо и никто этого не заметил бы, не вызвал бы сразу медсестру.
Сергей Бурый 25.03.2013 19:03 Заявить о нарушении
Да, старики часто сами соглашаются на переезд, чтобы не быть обузой. Но уверена, что в душе они мечтают, чтобы их уговаривали остаться, чтобы показали как они нужны.
Впрочем, и дома в одиночестве плохо. Может быть даже хуже.
Одно ясно, старость - такая беспомощность, такая зависимость от всех и особенно от близких. И самые счастливые старики - те, которые доживают в кругу семьи, окруженными любимыми и любящими детьми, внуками. И чувствуют при этом, что ими никто не тяготится.
Читала где-то, что показатель цивилизованности и духовности общества - это отношение к детям и старикам. Получается, что наша страна на уровне дикарства, дети и старики у нас часто глубоко несчастливы.
Лариса Маркиянова 25.03.2013 19:24 Заявить о нарушении
Сергей Бурый 25.03.2013 19:41 Заявить о нарушении
Лариса Маркиянова 25.03.2013 19:43 Заявить о нарушении
Сергей Бурый 25.03.2013 20:05 Заявить о нарушении