Владимир

               

Киев окутала крыльями ночь. Сквозь пролетающие облака холодным светом мерцал шар луны. Ветер гнал по улочкам пыль и сухие листья.  Ярополк зябко поежился, звякнув кольчугой и перехватив сулицу, потер веки. Нелегка караульная служба, особливо в ночи. Град во мрак погружается, лишь редкие искорки факелов обходящих улицы дозорных вспыхивают на краткий миг, чтоб тут же погаснуть. Темные пятна домов, чуть поблескивающие в свете луны деревянные кровли – вот и все что видать стражнику со стены княжьего терема. Редко в каком оконце теплится огонек – вновь взлетела цена на воск, свечи экономят. Лишь в княжеской обители светлы окна – но не от щедрот владыки, нет. И не оттого натоплено жарко, что жовтень холодным выдался. Потому слуги бледны как мел, что скосила князя хворь. И по всему видать – не жилец…

- Пшел вон!!! – в стену влетел тяжелый серебряный кубок, со звоном отскочил и покатился по полу, оставляя за собой темную дорожку вина. Стоящий в дверях черноризец с достоинством поклонился и вышел. Зело сердит княже, гонит прочь священников, а сам все братьев зовет. А толку? Некому на зов прийти, сам же всех порешил…  Протоирей Василий раздраженно дернул себя за длинный ус – недавно еще ходил по терему как хозяин, а теперь того и гляди на плаху пошлют. Плох стал княже, ой плох…  А ведь почти в руках Церкви был: всему внимал, Василию даже казалось иногда, что он, а не Владимир правит Киевом. И вот пошло все прахом! Ну ничего, ничего…  Все в руках Божьих. Ну и еще немного в его, Василия. Злата он успел скопить немало…  С такими думами черноризец отправился в келью.
Нынешний Владимир стал тенью себя прежнего. Недавно еще статный муж, широкий в плечах, жилистый как ремень, теперь превратился в дряхлого старца. Обтянутый бледной кожей череп с запавшими  тусклыми глазами, высохшие руки… Вторую неделю не встает он с ложа. И почти все время бредит…
В комнате жарко натоплено, окно с дорогим заморским стеклом в раме, вместо обычной слюды, приоткрыто. Круглый  глаз луны заглядывает в комнату, оставляя на полу дорожку серебристого света. Обессиленный вспышкой гнева, князь откинулся на устеленном рысьими шкурами ложе, левая рука свисает почти до пола. Вдруг, за окном раздался шорох крыльев и в комнату влетел здоровенный ворон. Уселся на высокую резную спинку кресла, скосил на князя черную бусину глаза. Владимир моргнул, отгоняя видение и тут ворон пропал. Вместо него в кресле сидел высокий человек. Огненно-рыжая окладистая борода покоилась на могучей груди, покрывая нарядную белую с вышивкой рубаху. Шириной плеч ночной гость мог поспорить с самим Добрыней, старым богатырем, наставником князя. Широкие, будто вырезанные из мореного дуба ладони покоились на подлокотниках кресла.  Гриву волос стягивал на высоком челе простой кожаный шнур, глаза льдисто поблескивали из-под кустистых  бровей. Орлиный нос, чуть вытянутое суровое лицо, правую щеку от виска до уголка губ пересекал белый рубец.


- К…  Кто ты? – с трудом молвил Владимир, горло моментально пересохло.
Незнакомец улыбнулся. Из-под верхней губы на миг показались волчьи клыки.
 - Почто хрипишь? Аль не признал, княже?
Голос рыжебородого тяжел, слова с губ срывались  каменными глыбами.  Князь с трудом приподнялся на локте, почему-то ему казалось что именно сейчас его разум вновь обрел былую ясность. И все происходящее вовсе не очередной бред.
- Мстиша? – голос владыки Киева сух, как опавший лист и почти так же невесом – Тебя же… 
Названный Мстишей вновь улыбнулся, теперь совсем уж недобро. На миг князю почудился волчий оскал.
- Не ждал гостя, убивец? Да не дрожи так, не стану тебя давить. Хоть  прибить тя сейчас легко, что котенка.
Владимир с удивлением осознал, что он, воин, дрожит как собачий хвост.
- Зачем тогда явился, волхв?
- Да на рожу твою поглядеть, пока жив. Недолго уж осталось-то. Аккурат до зорьки. А еще судить тебя будем.
- Меня, князя, судить?!  По какому праву? – Владимир чуть не задохнулся от возмущения, но закашлялся, прикрыв рот ладонью. Когда отнял, на коже блестели почти черные в лунном свете пятна. Но князь знал, каковы они на самом деле.
- Вот и кровушка уж горлом идет – кивнул волхв – Говорю же: недолго тебя осталось. А что князь ты, так и повыше тебя есть. 
- Кто????
- А хоть бы и мы! – громовым раскатом раздалось в комнате.
Владимир озирался вокруг диким взором. Подле ложа сидели люди.  Языки пляшущего в очаге огня, бросали отсветы на суровые лица. Но… Люди ли? Нееет. Как можно спутать с человеком звероподобного Велеса, чью мохнатую голову венчают тяжелые рога?  Или огнеглазого  Перуна? Стривер, Троян, Лада, Световит, расселись на скамьях возле князя. И возвышалась среди них могучая фигура Рода.
- Узнал ли нас, отступник?
Владимир молча кивнул. 
- То добре. Как Мстиша сказал, жить тебе мы отмеряли лишь до зори, так слушай же. За то, что от веры отцов отрекся, бездомен и безроден ты отныне, словно пес. Так сказал я, Род! То-то посмеется твой Христос иудейский. Ты хоть гутарить по-ихнему можешь княже?
- Господь мой да не оставит меня…
- Ну-ну – пробасил Перун насмешливо – И где он? Почему не пришел, раба своего защитить?
- Да кто ж рабов защищает? – отозвался стройный как юноша Стривер – Скот, он скот и есть. Свое дело сделал, и будя с него. 
 - Отож! – наставительно поднял палец громовержец – А был внуком нашим. На что волю променял, пес? На рай иудейский? Так нет тебе дороги туда, ибо гой еси.
- Но я же во славу ЕГО храмы строил!
- И рощи братовы на них рубил – подала голос Лада – Мокошь по сию пору плачет.
- Я веру ЕГО аки свет людям принес!
- И погасил огни в капищах – буркнул Велес – А люд простой, как крестил? Кровушки сколько пролил? А ведь защищать их должон был. Ибо на то и князь, чтоб Правду хранить и землю с людьми беречь. Эх ты, пес…
- Мое дело люди помнить в веках будут… - в голосе князя не было прежней уверенности. В самом деле, где его новый Бог? Прежние вон, приперлись.  А Христа нет. Почему?!
- А нас значит, забвению предать решил? Идолов по реке кто сплавлял? – это уже Световит – Перунова идола как раба, плетями высек.
Громовежец яростно сверкнул очами и погрозил князю зажатой в кулаке молнией.
- Ты еще за волхвов моих ответишь.  Ночью вырезал, на корню! 
- Сами виноваты! Супротив воли князя рекли! Народ будоражили, непокорность являя!
- Кто ты таков – нахмурился Велес – чтоб волхвы пред тобой спины гнули? Они не князьям, нам служат. А ты их за то под нож, как баранов. Так где Правда?
- Жаль не всех.
Владимир злобно глянул на Мстишу, но тот и бровью не повел.
- Не всех – подтвердил Род – Да и народ нас не забыл. Дерево с корнями, и то корчевать тяжко, а у людей корни покрепче будут. Так-то.
- Нешто все прахом пойдет? Все, что сделал?
- Даже не надейся.  За все ответишь. Однако, зорька близится, пора решать. Виновен ли князь в том, что веру отцов попрал?
- Виновен!
- Виновен ли князь, что ярмо раба иудейского на народ свой вздел?
- Виновен!
- Но…
- Молчи пес! Сейчас я говорю!
- Виновен ли князь, что кровью народа своего умылся, аки росой?
- Виновен!
- Виновен ли князь, что на богов руку поднял?
- Виновен!
Род простер над Владимиром длань, и будто обручем стальным сковало грудь – ни вздохнуть. Внутри же, все сильнее разгорался жар, сжигавший его последнее время. Ртом хлынула кровь.
- Так внемли же, Владимир, князь Киевский! Нет тебе пути ни в рай, куда ты рвался, ни в ад! И душу твою кошмары мучать будут, и не будет той муке предела. А чтоб дух твой не развеялся, пусть все помнят тебя. Да будет так!!!
Скорчившийся на ложе Владимир видел как боги разом встали и растворились в воздухе. Поднялся со своего места и Мстиша. Склонился над умирающим.
- И от меня тебе подарочек будет. Чтоб горше тление твое было, зреть будешь по смерти, как Перуна люди чтят!
Мутнеющим взором князь видел, как волхв обернувшись снова вороном, вылетел в окно.

Лишь только заалела зоря на востоке, как до Ярополка донесся истошный крик из княжеского окна:
- Князь умер!!!!! Князь умер!!!!!
Караульный сдвинул на затылок шлем и смачно сплюнул вниз.