Слипер

     Надо же… Когда она поставила палец на кнопку звон-
ка, ее восхитила сама форма ногтя, пропорции указатель-
ного пальца и, главное, – цвет… Гранатовый – ни с чем
не конкурирующее доказательство, превосходство вкуса,
стиля, сексуальности, сопричастности к субтропической
природе.
     – Ну, Мариша, молодец! – залюбовывая палец на кноп-
ке звонка, подумала Тина о своей подруге, которая настояла
на этом колере. Кнопка немного заела. Но потом внутри бро-
нированного на современный манер жилища Тина услыша-
ла какие-то бряцающие, похожие на плохой клавесин звуки.
     Второй раз было уже не до пальца и цвета ногтя…
     – Есть там кто-нибудь? Или нет? – гадала Тина. – Или да?
     С выплеснутым наружу нетерпением она подслушива-
ла какие – либо реакции по ту сторону препятствия. Пару
раз щелкнув, дверь безбоязненно открылась.
     На пороге стоял мужчина, похожий на дядьку. Он по-
смотрел на нее так, как будто не сразу нашел, и спросил в
том же стиле:
     – В чем дело?
     – Мне тарелку надо установить, – сказала Тина.
     – У меня? – рассмеялся дядька-мужчина.
     – На крыше, – посерьезнела Тина.
     – А я вам зачем?
     – Мне сказали, что у вас ключ от крыши.
     – Девочка, кто вы такая? Из какого клипа? Я живу в
этой квартире. Номер на двери. А вы? Из летающей тарел-
ки? – иронизировал дядька.
     – Мне сказали, что у вас есть ключ от крыши.
     – Замок и ключ мой. Крыша… крыша есть крыша, кому
как… Вечером встретимся там… – он куда-то потянулся и
вручил ей ключик, похожий на рыбку-плотвичку.
     – Вот поц! – двулично улыбнулась Тина и про себя про-
должила. А в анфас даже ничего, придурок…, и теперь уже
вслух: – На любых ваших условиях, любезнейший… Спаси-
бо. И заранее тоже…
     Ехать на лифте вниз оказалось всего три этажа. А сна-
чала и не подумаешь. Никто никого не знает и не хочет
знать. Спим друг от друга в пяти – десяти сантиметрах и в
лифте носы воротим. Саранча мудрее.
     Хотя не саранча, а муравьи…
     Звонил Тёма.
     Звонили из Билайна, передали привет от «Билайна».
     Звонила мама. Мама оставалась навсегда мамой. Стиль
и одухотворенность, жажда подробностей и пропедевтиче-
ские наказы в противовес невзгодам мироустройства…
     Звонила мама. Сообщила все то, что забыла или просто
на ум не пришло сказать сразу.
     Салат из капусты. Звонили парни с тарелкой.
     Звонил Тёма. Кофе. Обычный. Растворимый. Задрапиро-
ванный молоком. Тёма достал занудством и запугиваниями…
     – Куда хочешь, туда и езжай… Хоть раз езжай, куда хо-
чешь! Америка – тоже страна, и там живут нормальные,
хотя и пестрые люди…
     Позвонила Марина. Рассказала о Тёме. Марина сразу
перешла на оценки, и Тёма тут же удостоился от нее звания
мудака за то, что семяизвержение у него происходит между
2 и 3 секундой. О гранатовом цвете разговор не пошел… По
телевизору был бред. Полный бред. А на других каналах –
реклама. Как всегда это наиболее полезная и умная уважи-
тельная информация. Это то единственное, что можно смо-
треть по телевизору.
     Приехали парни из «Заводного апельсина» с тарелкой,
дрелью, шнурами, «болгаркой», гвоздями и другими при-
бамбасами. У каждого за плечами нелегкое сексуальное
прошлое, «серые бабки» и мечта водружать на крышах свое
благосостояние. Можно же с этих тарелок пенку снимать…
Можно, утверждает бизнес… Тина отдала плотвичку, и двое
парней исчезли на крыше. Оставшиеся открыли окна и ста-
ли отчаянно высовываться.
     Позвонила та, о которой никогда не подумаешь, что
она позвонит.
     Проездом в Москве. На чужбинку в Симферополь. Ста-
ли сверлить стену.
     Разговор отложили еще на пару лет.
     Сварила кофе. Обычный. Растворимый. Потом и тем
двум, что на крыше. Все подключили. Все работает.
     – Может, бухнете? – из русской вежливости предложи-
ла Тина. – Нет, – по-разному одинаково сказали все. Сунули
какие-то бумажки и вымелись вместе с мусором.
     Итак, за счет тарелки произошло омолаживание всего
организма телевизора.
     Про плотвичку ключа Тина вспомнила после девяти ве-
чера. Перед этим она заснула и никому ничего относить не
собиралась… Так складывалось настроение, но потом посте-
пенно развеселилась и пошла пешком на три этажа выше.
Гранатовым ногтем надавила на кнопку.
     – Оп-ппа! – сказал «дядька – мужчина», открывая дверь,
и из него как будто показался другой человек. – Заходи. Хо-
рошо, что без тарелки. Хорошо, что сама…
     – Возвращаю ключ. Спасибо.
     – Заходи, если хочешь… А за ключ – не стоит…
     – Нет. Неудобно.
     – А я подумал, что ты из того поколения, у которого это
чувство прокурено.
     – Немного, – сказала Тина и в соответствии с репутаци-
ей поколения зашла в прихожую.
     – Составим программу, – предложил хозяин квартиры,
мужчина средних лет. – Меня зовут Вячеслав. Самое рас-
пространенное Вячик.
     – По-нашему тоже… Я – Тина.
     – Тебе идет. Дай-ка я на тебя посмотрю… Идет.
     – Ну, и что дальше? – подумала Тина, осматриваясь в
прихожей. Причем каждое ее осматривание заканчивалось
одним – удивлением. Она никогда еще не видела столько не-
суразных и в то же время даже красивых вещей, расставлен-
ных и развешанных каким-то загадочным образом. Сами
предметы, порой даже очень знакомые, а также их соотноше-
ния, как будто бы по другому осмыслены. Они кажутся за-
дорными и привлекательными, собранные в композиции, у
которых есть только одна причина – попытаться родиться за-
ново. По-другому. Оказаться совсем в другой жизни.
     – Что это? – спросила опешившая от удивления Тина и
указала на две метровые колонны из папье-маше.
     – Памятники – ответил Вячик.
     – Памятники?
     – Да. Действующие памятники.
     – Как это действующие? Нет, я, конечно, понимаю…
Любой памятник, в принципе, может действовать, – сбива-
ясь и не узнавая себя, проговорила Тина.
     – На самом деле. Действует прямо на глазах, – охотно
пояснил Вячик и подошел к ним.
     – Сначала этот, – сказал он о том, что был немного ниже.
На круглом аккуратном пьедестальчике, прямо посере-
дине, была какая-то желтая монетка.
     – Памятник моему другу, – указал Вячик и на что-то
нажал в колонне, в которой зажужжало, и золотистая мо-
нетка стала подниматься вверх. Поднимала ее телескопиче-
ская антенка. Стоп. Остановилось.
     – А где друг? – спросила Тина, развеселясь.
     – Вот он, – Вячик опять на что-то нажал и антенка вме-
сте с другом вернулась на пьедестальчик. Тина подошла бли-
же. Нагнулась к самой монетке и наконец увидела, что это
медалька из янтаря, в которой увековечен Муравей. Круп-
ненький такой, вечно молодой и целеустремленный.
     – Муравей чик! – восторженно воскликнула Тина.
     – Ты первый человек, который моментально и безуко-
ризненно назвал его настоящую фамилию. Тина умница.
Значит, в тебе что-то есть, – похвалил Вячик, и на его слова
пала педагогическая тень.
     – Обалдеть! – произнесла она разглядывая мумию со-
седского друга.
     Перед ней стоял уже не «дядька в кепке», а вполне за-
нимательный мужчина.
     – А второй памятник?
     – Второй – это памятник его мечте.
     Вячик снова куда-то нажал, и вдруг из самого пьеде-
стальчика на телескопической антенне стала подниматься
красивая бабочка.
     – Ура! – вскрикнула Тина – Это его мечта!?
     – Да. Тин, представляешь… Даже у такого маленько-
го существа, как мой друг Муравейчик, есть мечта и всег-
да должна быть…
     – Какая же я дура… – зачем-то про себя сказала Тина и,
забыв, что бросила курить, заволновавшись, спросила: – А
курить где-нибудь можно? Хотя я уже бросила.
     – Выкурим Луну!
     – Луну? – переспросила она. – На самом деле?
     – Конечно, – сказал Вячик. – Пошли!
     Она не успела ни отказаться, ни сообразить что-нибудь,
ни найти свой инстинкт самосохранения, который как буд-
то всегда был у нее под рукой, а тут…
     Через плечо у Вячика висели одеяла и плед, на шее
какая-то труба, на голове шапочка. Такую же он ловко на-
хлобучил на нее. Набросил на плечи свитер и передал ей па-
кет с фруктами.
     – Теперь бывает зябко по ночам… – улыбнулся он улыб-
кой, которую не забывают. Неподдельной такой, хорошей
улыбкой. Желание называть себя дурой у Тины исчезло. В
конце концов они поднялись выше верхнего этажа и откры-
ли специальную дверь, и тут же закрыли ее со стороны кры-
ши на арматурину.
     – Повезло, – глубоко вдохнув, сказал Вячик – Есть не-
много звезд. Скоро вон оттуда появится Луна, и мы сделаем
то, что задумали.
     – Хорошо, – согласилась Тина, и это на самом деле было
хорошо. – И добавила, а какая здесь «тарелка» моя?
     – Вон та, новенькая…Я здесь завсегдатай. Новое или
какие-либо изменения замечаю сразу. Хотя не это главное…
Тина, в тебе есть то, что может быть мечтой Муравечика…
Извини…
     – Абсолютно не за что. Это было бы даже прикольно.
     – Вот именно…– улыбнулся Вячик и постелил на какой-
то деревянный настил, который явно был здесь неспроста,
толстое одеяло… – Места хватит, – и показал рукой в небо.
     Чувствовалось, что он в этом не новичок, и это же и
успокаивало. И потом, никаким вредом от него не веяло.
Странно как-то… На самом деле было прохладно, и свитер
помог не только накапливать тепло, но и стал материально-
психологической защитой тела.
     – На, возьми ключ… – неожиданно предложил он.
     – Какой ключ? – спросила Тина и сквозь джинсы нащу-
пала свой.
     – Если в туалет захочешь. Я ведь ближе, – и он сунул ей
еще одну металлическую рыбешку.
     – Зачем? Я и к себе, случай чего…
     – Зато у тебя теперь есть все богатство выбора?
     – Лихо. – подумала Тина. – Наверное, это в его стиле.
     И началось… Они лежали рядом, тихо и мирно перего-
вариваясь. Четырьмя глазами и четырьмя ушами прощупы-
вая слегка замыленное небо. Вячик читал стихи… Сейчас это
все больше становится большой редкостью. Вячик читал та-
кие стихи, которые она никогда в жизни не слышала и не ви-
дела… Он провозглашал и тут же доказывал, что стихи – это
особый вид философии… Что это еще одно загадочное суще-
ствование языка. Как бы язык в языке… Это дар Божий, по-
нимать их и уметь мыслить их максимами так, чтобы удив-
лялось сердце. Они ели яблоки, и когда появилась Луна, он
скрутил из бумаги трубку, «прикурил» от нее и стал выды-
хать прохладный воздух вместо дыма… – Это детский дым,
– говорил он, – Помнишь?
     – Конечно. Точно, как в детстве, – смеялась Тина, – дай-
ка я теперь попробую покурить…
     О чем они только не говорили… и не могли остановить-
ся. И она, пожалуй, впервые поняла – какой это кайф!? Ка-
кая это редкость-то, что сейчас. Какая это свобода… И Вя-
чик, как будто отгадывая ее размышления, вдруг произнес:
     – Думаю, что о чем-то интимном не надо даже думать. Это
было бы до безобразия современно, затащить девушку на
крышу и забалтывая всякими пестрыми фактами…
     – Ее трахнуть? – вмешалась Тина.
     – Вот-вот, – поморщился он.
     – И событие такого характера уже где-то есть… Только
мы этого не знаем…
     – Да. Все, что будет, уже есть, – произнес Вячик. – Су-
ществует в неразвернутом состоянии. Потенциально. Все-
му, на самом деле, есть свое время, и нам тоже… Если мы
есть, как мы… Так же, как они, – и он ткнул пальцем в небо.
     Потом она забыла про все. И был сон, на такой высоте и
таком воздухе… И пока еще не рассвело, он нежно разбудил
ее и, подслеповатую и спотыкающуюся, привел к ее кварти-
ре. Помог открыть дверь и получить улыбку потусторонне-
го человека, испытывающего с ним откровения и чувства.
     Позже, едва отбившись от всей галиматьи телефон-
ных претензий и однобоких ценностей этой реальности, она
с настоящим ликованием подхватила маленькую рыбку-
плотвичку, выпавшую из какого-то из ее карманов.
     – Я так ни разу и не была у него в туалете, – рассме-
ялась она и совершенно неосознанно повторила эту фразу
кому-то в трубку телефона. – Господи! Какая же я счаст-
ливая дура! Как его зовут? Вячик! Нет. Слипер! Его зо-
вут – Слипер.