Штирлиц и Старый Новый Год

Первая редакция сценария фильма.
Сцена дома у Штирлица

Гостиная в уютном коттедже Штирлица. Уже накрыт праздничный стол. Наряжена ёлка. В клетке невнятно бормочет попугай. Трещат поленья в камине. Одетый по-домашнему хозяин сидит в кресле. Он явно кого-то ждёт.

Закадровый голос Ефима Копеляна: «Здесь, в своем коттедже недалеко от Потсдама, в тихом местечке Бабельсберг Штирлиц ощущал себя в полной безопасности.  Сегодня праздник. Пусть неофициальный. Он всегда отмечал этот праздник, как отмечал все советские праздники, включая День Вооружённых сил и Военно-морского флота, годовщину Великой Октябрьской Революции и, конечно, День Советской Конституции».

С улицы доносятся звуки подъезжающего автомобиля. Кто мог приехать так рано?
Штирлиц смотрит сквозь оконное стекло. По дорожке приближается оберштурмбанфюрер СС Курт Айсман. Как говорится – «не ждали». С истинно немецкой предупредительностью Штирлиц встречает гостя, приглашает в гостиную.

– Я только что с совещания у Гитлера, – произносит Айсман, опускаясь в кресло,  – наш фюрер практически уверен, что в центральном аппарате СД активно работает суперкрот, причём советский...

– Дас ист шлехт! – взволнованно кричит попугай из клетки.

– Занятная у вас птичка, – продолжил Айсман, – и что вы по этому поводу думаете?
Облокотившись, он будто бы в глубокой задумчивости прикрывает лицо ладонью. На самом деле внимательно наблюдает за реакцией Штирлица.

– Никто не смеет усомниться в проницательности нашего фюрера. – отвечает Штирлиц, сохраняя спокойствие, –  он сказал что-то ещё?

– Ещё он сказал, что никогда и не подумал бы воевать с Россией, если бы только знал, что у Сталина есть такие блистательные офицеры как полковник Брежнев. Вам, конечно, известна фамилия Брежнев?

– Мне многое известно, но никто не сможет сказать, что знает всё...

– А я всегда говорил, что если мы так мало будем знать  о странах, с которыми вздумаем воевать, о их обычаях и традициях, и о их, наконец, выдающихся личностях, то Германия, в конечном итоге, столкнётся… столкнётся… – он запнулся, – с большими неожиданными, не-при-ят-ны-ми (это слово произносит с выраженной расстановочкой) …проблемами! Эх, если бы к моему мнению прислушивалось руководство!

– Я целиком и полностью разделяю подозрения фюрера и Вашу позицию.

– Хм... Какой же вы всё-таки скользкий, Штирлиц. – Айсман постарался придать своему голосу шутливый характер,  – Ну прямо как... – рукой он изобразил волнистое движение,  – ...прямо как уж. Так ведь это одна их особенностей профессионального разведчика? А?
Взгляд Айсмана скользит по столу. Как следует из инструкций Гестапо по разоблачению иностранных агентов, русские офицеры едят чёрную икру ложками. И водку хлещут прямо из самовара. Икры не было. Совсем. Как и самовара. Прокол. Наконец взгляд задерживается на бутылке спиртного. «Stolichnaya»... гм... может быть из Швеции?

Штирлиц перехватывает взгляд.
–  Вам налить, дружище Курт?

–  Не откажусь... А есть у Вас коньяк, Штирлиц?

–  Найдётся, сейчас принесу.

Как только шаги стали затихать, Айсман метнулся к бюро  –  стопке бумаг и принадлежностей. Осторожно перебирает. Ничего похожего на шифровки или вообще текст на кириллице. Опять прокол. Однако крепкий орешек этот Штирлиц!
Когда хозяин возвращается с бутылкой и коньячными рюмками, его гость опять непринуждённо сидит в кресле.

– За победу! И с наступившим...

– Зер гуд! Дас ист фантастиш! –  проверещал попугай.

– У вас, Штирлиц, до сих пор наряжена ёлка? Старая традиция?

– Как сказать...

– Ещё древние германцы ёлками на Новый Год украшали своё жилище... И Вы как настоящий немец и истинный ариец продолжаете следовать традициям? Похвально! Чем закусить? Конфеты есть? Шоколадные? Лимон? Яблоки... Кто же коньяк яблоками закусывает?
Штирлиц пожимает плечами.

– Есть грибы и солёные огурцы. Угощайтесь.

– Попробуем... Даже не знаю их названия...

– Это опята и лисички... вот грузди со сметаной...

– Хм... французская кухня? А это узнаю – мясное заливное. – Айсман вилкой подхватывает кубик холодца.

– Это кушают с горчицей, – подсказывает  Штирлиц.

– А вы гурман,  Штирлиц. Салат у вас... впервые вижу такой. Как называется?

– Оливье.

– Итальянский судя по названию. С майонезом. Нет, скорее тоже французский. Необычные гастрономические пристрастия у вас, Штирлиц... по крайней мере для немца... Вот что я вам ещё скажу... Вы помните последнее покушение на Гитлера?

– Отлично помню. Заговорщики получили по заслугам.

– А вы знаете, что наши эксперты кусочек за кусочком собрали всё-таки тот самый чемодан, в котором была заложена бомба, едва не убившая нашего дорогого фюрера? Нет? И как вы думаете, чьи отпечатки пальцев оказались на этом чемодане?
Айсман уже открыто выразительно смотрит на собеседника.

– Конечно же мои! Так что же, где конвой? Вы один пришли меня арестовывать?

– Да что толку вас арестовывать, Штирлиц! Вы ведь и на этот раз выкрутитесь!

Штирлиц выдержал небольшую паузу. Попугай перестал чистить свои пёрышки и, похоже, прислушивался.

–  Скажите, Айсман, Вы не желаете ещё коньяку?

–  Да! Только другой марки.

–  Будет и другой.

Штирлиц опять вышел.

Айсман метнулся к клетке с попугаем. Он старается отчётливо произнести фразы, которые долго и мучительно заучивал по-русски: «За Родину! За Сталина! Слава КПСС!»

– Пошёл к чёрту, – говорит попугай на чистейшем немецком.

«Снова прокол», – подумал Айсман, вновь усаживаясь в кресло. И едва Штирлиц вернулся, выдохнул уже совершенно разбитым голосом:
–  С меня хватит уже всего! Выслеживать, вынюхивать... Скажите честно, на кого вы работаете? На Сталина? Может быть на Рузвельта? Или Черчилля? Или...

– На Папу Римского. Он щедрее платит.

– Всё шутки шутим? А мне не до шуток. Мы оба знаем – Германия уже проиграла войну. И я… Я решил выйти из игры...

– Не в такой форме, – произносит Штирлиц, замахиваясь бутылкой.

* * *

...В кабинете прямо у стола недоумевающего начальника гестапо Штирлиц свалил бесчувственное тело Айсмана.

Мюллер в шоке.
– Вы с ума сошли?! Объясните, что происходит, Штирлиц?!

– Это он сам уже расскажет, когда оклемается. Похоже, он собирается выйти из игры. А мне пора. Праздник всё-таки. Ёлка. Гости.

–  Ах, да, Штирлиц. Традиции наших древних германских предков... Не буду вас задерживать.
Голос Копеляна за кадром: «В гестапо так никто и не догадался, что в этот день все советские люди обычно встречают Старый Новый Год».

2009 г.