Памяти СССР

Бердяев связывал начало интеллигенции в России со словами Радищева о том, что он, путешествуя из Петербурга в Москву, «оглядел окрест и душа страданиями уязвлена стала». Я бы связал этот момент, скорее, с проникновением идей социализма в Россию, в ее думающую, свободомыслящую прослойку. В очередную годовщину создания и гибели СССР хотелось бы попытаться осмыслить корни социалистических идей в человеке вообще и в России в частности. Тема необъятная, конечно, поэтому ограничусь самыми общими штрихами. Надеюсь, еще будет время специально покритиковать Бердяевскую книгу «Истоки и смысл русского коммунизма», которая, на мой взгляд, не ухватила самое важное в сталинизме – этом апофеозе русского (именно русского) социализма-коммунизма.

Онтологический корень социалистических идей я вижу в следующем. Каждому человеку в отдельности самим порядком мироздания дано осознать и прочувствовать, что мир исполнен страданий, что всякая тварь вовлечена в круговорот рождений-смертей-перерождений. Рождение, развитие, угасание и гибель – а смерть это всегда гибель – сопряжены со страданием. Далее вопрос – как к этому относиться. Во-первых, с этим можно примириться. Во-вторых, против этого можно восстать.

Первый путь содержит два варианта: освящение и облагораживание страданий путем придания им высокого смысла вне этого мира и этого тела – с одной стороны (и это путь религии), а с другой – гедонистический подход к страданиям в этом мире и этом теле. Как песню песней Соломона повторяй: Посмотри, лань, как прекрасен гепард, терзающий тебя, как возбуждающе пахнет от него мускусом, как вежливо проверяет он твою готовность стать его жертвой первым нежным укусом; наслаждайся каждым своим последним содроганием. И это проявление извечного круговорота материи в природе, где все мы только звенья одной цепи и нет между нами границ – такая философия прекрасно воссоздана в мультфильме «Король-Лев» (Lion King). Это дарвинизм в империалистическом британском или даже протестантском вообще изводе. Смысл такого мученического гедонизма: улыбайся, держи марку, потому что это хорошая система, лучшая из всех возможных на земле - все, дескать, приходят в конце концов к сознанию этого факта – такой урок получает герой Макдауэла в фильме «О, счастливчик». Собственно этот фильм подвел идейный итог 1968 года - особого рода революции на Западе.

Второй путь – непримиримость к смерти и страданиям. Радищев и Некрасов в России наиболее чутко услышали и отразили в своем творчестве мировой страдательный вой, который Некрасову просто жить не давал: он воображал бурлаков, с вселенским стоном тянущих огромную баржу, на которой жируют купчины толстопузые. В скобках заметим, что Чернышевский был настроен более позитивно – в идейно философском отношении, когда вместо того, чтобы транслировать вой в своем творчестве попытался сначала изобрести вечный двигатель, а когда отчаялся, придумал фаланстер для Веры Павловны. И это, вообще говоря, есть путь социализма по определению: сознание, что мир устроен так, что ресурсов всегда меньше, чем потребность в них претендентов, отсюда общественная борьба за ресурсы и противоречия между тварями, которые находятся в разном положении по отношению к ресурсам. Человеку дано сопоставлять себя с каждой отдельной тварью, абстрагируясь от материальной конкретики собственного существования. Без этой способности, корни которой в чистом разуме, не было бы социализма.

Отдельный человек ощущает свое бессилие перед миром, слабость своих сил для того, чтобы спасти и защитить всякое существо, каждого котенка или червяка, победить мировое зло – страдания тварей и их смерть. Личный ресурс ничтожен для того, чтобы исправить изъян мира, наполненного страданиями. И вот встает вопрос, по Чернышевскому прямой: что делать? Один из возможных ответов дала Янка Дягилева и многие безвестные жертвы осознания коренной порочности и неисправимости мира при невозможности с этим смириться – вернуть билет, как сказал бы персонаж Достоевского.

Второй ответ дал сам Чернышевский. Можно спорить о конкретике, но вряд ли можно подставить под сомнение чистоту того импульса, который привел его к тому, что он предложил. Движимые общим ощущением сострадания, либо в силу «разумного эгоизма», люди должны объединиться в социум, который, овладев силами природы искоренит несправедливость, страдания и саму смерть. Николай Федоров был, пожалуй, вершиной в экстраполяции идеи социализма в своей «Философии общего дела».

Критики возразят: опыт истории ХХ века говорит о неудачности социалистического эксперимента, и мы как будто снова у разбитого корыта. Но мы (точнее наши героические предки) хотя бы попытались, и этим, я уверен, спасли человечество от гораздо худшей участи.


Рецензии