Новогднее одиночество и внутренняя свобода

Открыв шампанское дома и отметившись у друга, выпив с его родителями, я заручился его компанией и шел к зданию развлекательного центра в сердце которого, находился клуб. Он оказался последним пристанищем, для нас, оставшихся в меньшинстве. Существовал клуб уже долгие годы и успел разонравиться, но все же хотелось веселья.

За два часа до Нового Года мы уже заглядывали внутрь, посмотреть на декор, опрокинуть в себя чего-нибудь бодрящего. Ваня держал клатч с документами и ключами от машины в одной руке и 0,33 «Coca-Cola» в другой. Я уничтожал свою первую предновогоднюю бутылку пива. Среди мобильного бутылочного пива предпочитаю только белое, пшеничное «Hoegaarden». Пустующий зал переживал последние метаморфозы. Он был украшен искусственным снегом и огромными, сантиметров 30 в диаметре, новогодними шарами красного и золотого цвета, которые висели на высоте около 4 метров от пола. Звучали такие известные композиции как «Jingle Bells», «Let It Snow» и что-то там еще. Все в исполнении Фрэнка Синатры…

Тремя часами позже мы снова открыли дверь клуба. За баром оказались два свободных стула. Получилось так, что мы уселись на самые уютные места, которые мог предоставить бар. В мою спину никто не смотрел, над головой навис балкон с аппаратурой и ди-джеем за ней. Я видел всех, а музыка, направленная в толпу, не глушила. Мы сидели на периферии всей этой феерии.

У терминала работала совсем молодая девушка, младше меня. На ее лице была нарисована карнавальная маска. Это было графическое переложение черной вуали, со сложным, как завитки снежинки на крепчающем морозе, узором. Я следил за ее движениями, крутил в руках карточку и ждал возможности показать жестом, что жду ее. Мне нравилось, что могу наблюдать, фотографировать и складывать в альбом памяти эти мгновения.

Я перевел взгляд на ее очередных клиентов. Это была высокая блондинка в золотисто-коричневом платье. На ее лице читалась тихая радость. Я сразу понял, что она добрая и тактичная. Я смотрел ей в глаза, и мы время от времени цеплялись взглядами, пока она делала заказ у стойки. Ее парень смотрел на меня тоже. В конце концов, я отвернулся…

Перед нами торжественно возникла бутылка коньяка, 4 стеклянные Coca-Cola и пачка сигарет. На танцполе продолжалась развлекательная программа. Я видел как девушка за ширмой виде обруча, с натянутой на него цветастой тканью, переодевается в несколько мгновений. Мой друг заметил, что она наверное, очень быстро скидывает все с себя, если хочет секса. А потом, не в тон происходящему, мы что-то запели.

Я наткнулся на двух сговорчивых и пьяных цып и мы пошли танцевать. Я уже было предложил одной выпить, но тут они куда-то свалили. Позже, они были замечены мной в окружении тех, кто стало быть «**** и кормит».

Коньяк был выпит, пол пачки сигарет ритмично подрагивали у меня в кармане. Мне казалось, что я эпицентр радости и лучший танцор. Я нарезал круги почета вокруг толпы, делая это в танце, лавируя и ощущая, будто обнимаю их всех вместе взятых в едином дружеском порыве. Я приклеивался к каждой на кого упал мой взгляд-магнит и начинал танцевать с ней. Позже я понял, что 90 процентов «клубившихся» пришли парами. Танцуя я двигался к бару, как бур через недра земли, за очередным пивом. И ввинтился между двумя стульями и девушками на них. Слегка раскачиваясь под бит, я караулил девушку-бармена. В какой-то момент я почувствовал, что меня раздевают, поднимая рубашку вместе со свитером. Меня пытались разоблачить, остановить, возможно, даже унизить, не понимая, что попрекать человеческую радость, куда большая глупость и унижение. Я обернулся и попытки прекратились. Улыбка с лица не сошла. От меня не последовало ни грубости в привычном понимании, ни навязчивых приставаний. Мне было слишком весело и я многое понимал. Оставить их одних, снова повернувшись спиной и удаляясь от бара, было наверное самым грубым, в контексте новогодней ночи.

Я все делал в танце: отпивал из бутылки, делал затяжки и как по мне, все это выходило органично и ритмично. Я бросал окурки на танцпол, делая затем пару движений из твиста. Опустощая бутылку, я разворачивался вокруг своей оси и изгибаясь определял ее куда то на пол.

Я сидел на диване, друг сидел слева от меня. Кажется, я курил. Бутылка пива была слегка пригублена и оперта о спинку дивана.

Диваны эти удобны даже в случае, если нужно временно припарковать стеклянную тару с бухлом. Сидения их почти как стол, только мягкие.

Напротив, на таком же диване, в метрах пяти сидела девушка в белом платье, а рядом с ней парень в одежде черных тонов. Кажется на нем были высокие ботинки, почти сапоги, а может это они и были. Он сидел повернувшись к ней и смотрел в глаза, а она смотрела прямо перед собой, только изредка поглядывая на него, в те моменты когда хотела усилить эффект слов, которые произносила. Судя по тону, она жаловалась.

Я видел эту картину миллионы раз и сам через такое прохожу до сих пор, с завидной регулярностью. Настроение мое было как у роты солдат, которая берет высоту. Эти жалобы для меня похабщина. Она совершенно не чтила и не понимала, что счетчики можно обнулить, хотя бы у себя в голове и этот праздник сильный моральный стимул. Я произнес в голос и уверен, что они услышали следующее: «Девушка вроде бы симпатичная, и попа есть и сиськи нормальные, а изливает душу какому-то моральному задроту.»

Сейчас, когда я пишу это мне думается, что уж лучше бы она дала ему. Рационализма нет, но какого черта, ведь гораздо результативнее. Умным людям, чтобы излить душу, иной раз нужен вовсе не многостраничный монолог. Человек должен понимать, что слова могут быть вредны. Я был сильно пьян и возможно, получив по морде, теперь по-другому смотрел бы на ситуацию. Мне кажется, морда моя осталась цела даже не из-за страха перед смелостью. Быть может, эти двое услышали правду и испугались ее. Вникли в нее самым правильным образом и испугались. ..

Я встретил нескольких знакомых. Первой была девчонка с моей школы. Мы обменялись улыбками, приветами и поздравлениями. Еще один чувак угостил меня и друга текилой. Я третьим был мой одноклассник. Он пришел к нам поздно и проучился до конца. Я пытался завязать типичный клубный разговор.
 — Смотри какая грудь у нее!
 — Мне сейчас не до сисек.
 — А что случилось?
 — У меня отец умер.
 — Охуеть. Как мама?
 — ***во.
 — Отвлекаешься?
 — Ну да.
 Затем мы стояли молча. И я подумал: «Вот кто действительно одинок и чье это пристанище.»