Батюшка Дон кн. 4 гл. 6

Рота, где воевал Григорий Шелехов, задержалась в разрушенной деревне на несколько дней. Солдаты отдохнули, выспались.
- Пойдём, подкормим детей! - предложил Кошелюк.
Они пришли к землянке с дулом пушки вместо дымохода. Ребятишки уже не боялись солдат, привыкли к ним. Они иногда приходили к ним за угощением. Один, лет шести, закатав рукав немецкого кителя, гладил приклад автомата Шелехова. Другая девочка, закутанная в обрывок суконного одеяла, с любопытством глазела на Кошелюка.
- Где же моя махорка? - он растерянно рылся в своём сидоре.
Только старшая, лет двенадцати, стояла неподвижно, словно ждала чего-то. Шелехов стянул со спины вещевой мешок, вынул аккуратно сложенный свёрток НЗ и, ничего не говоря, сунул его в руки женщины, которая возилась у печки.
- Что там? - она отдёрнула руку.
- Бери, бери!
Дети насторожились, старшая вытянулась в их сторону. Отдали свёртки и остальные солдаты. Кошелюк протянул мальчику свой, он быстро его схватил, и хотел было шмыгнуть в сторону, но женщина успела отнять кулёк:
- Быстро отдай мне!
- Я есть хочу…
В руках парнишки остался кусочек сухаря, он, отбежав, ловко сунул его в рот. Беззубыми челюстями он попытался разгрызть добычу. Наконец сухарь переломился, и мальчик, не разжёвывая, проглотил кусок.
- Дай мне хлебушка! - заплакала младшая.
На мгновение показалось, что женщина не хотела кормить детей. Бугайло, втянув голову, двинулся к ней. Поняв тревогу солдат, хозяйка, торопясь и, как будто передразнивая, заикаясь, проговорила:
- Слопают всё сразу, к вечеру опять голодные будут…
- Кормить всё равно надо!
- Из колбаски сварю бульон, - суетливо объяснила женщина, - с сухарями несколько раз их накормлю.
Она сунула младшей кусок сухаря, девочка, размазав слёзы по лицу, усердно принялась сосать его. Понемногу все детишки успокоились. Бойцы поджидали застрявший где-то обоз, и привал затянулся.
- Пошли копать могилу… - хмуро велел Григорий.
Похоронили по-солдатски, без гроба, завернув в рваную тряпку.
- Выплаканы у матери слёзы за войну, - с болью понял Кошелюк, - даже не осталось их на долю мёртвого сына.
- Тяжесть жизни научила её переносить даже такое ужасное горе…
Женщина сумрачно посмотрела на бугорок могилы, вытерла концом платка сухие глаза и, прикрикнув на детвору, тяжело пошла к землянке.
- Её уже донимают заботы о живых! - скорбно сказал Бугайло.
- Нужно думать о живых, - согласились товарищи.
- Мёртвые есть не хотят… - едко заметил Шелехов.
Бойцы расположились недалеко от землянки, быстро задремали. Сидеть на сырой земле в мокрой одежде было неудобно. Вода скапливалась в продавленном телом углублении в земле и неприятно холодила тело.
- Многие, махнув на всё, лежат прямо в грязи, - подумал Григорий.
Вскочив и выжав штанины, он свернул козью ножку и стал работать кресалом. Искры были хорошие, но шнур, видимо, набрался влагой и не загорался. Из трубы землянки шёл дымок, и он пошёл попросить уголёк.
- Обедаете? - поинтересовался солдат.
- Впервые за неделю дети поедят нормально…
Ребятишки мочили сухари в жирном бульоне и с аппетитом отправляли в рот. Они встретили гостя дружными улыбками. Старшая девочка поила из кружки больного. Женщина сидела у раскалённой таганки. Она поджаривала на железе чёрные кружочки свеклы и медленно их жевала.   
- Почему ты не ешь то, што едят дети? - осторожно спросил Шелехов.
- А чем завтра кормить их буду? Чего тут непонятного…
- Комбат обещал выдать вам продукты и эвакуировать вас…
- Вот когда это будет сделано, - вяло сказала женщина, - тогда и поем.
Григорий был уверен в исполнении обещания комбата и не понимал причину её упрямства, но и не нашёлся, что сказать в ответ. Старший мальчик, надеясь извлечь что-то из пустой тарелки, засунул край в рот, усердно наклонял её и чмокал губами.
- Спасибо дядя! - освободив одну руку, он помахал уходящему мужчине.
Дождь прекратился, но тёмные тучи низко скользили над землёй, угрожая сыпануть ненужную земле, а особенно солдатам, порцию мокроты. Шелехов сделал бугорок из земли и сел на него. К землянке подошёл замполит и старшина с вещмешком. Проснувшийся Бугайло прогнусавил:
- Теперь порядок, ребятишки будут сыты.
- А что им есть потом?
- Наши помогут… - повернувшись на другой бок, он снова захрапел.
Сон одолевал и Григория, но в сидячем положении спать неудобно, а ложиться на сырую землю не хотелось. Прозвучавшая команда растворила сомнения. Пришлось спешно заняться липкими от грязи портянками.
- Снова шагать, - недовольно бормотал он.
- Зато согреемся… - хохотнул кто-то рядом.
Походная тяжесть поглотила его мысли. Ноги гудели, ныли оттянутые грузом плечи. Кругом было сыро и холодно. Ветер насквозь пробивал рваную шинель и промокшую телогрейку. Пришлось даже выжимать одежду.
- Костры из-за светомаскировки жечь нельзя, - с сожалением сказал Кошелюк га следующем привале, - а как иначе высушить…
- На теле высушишь! - уточнил старшина.
Намотав свежие портянки, Григорий сунул ноги в сырые сапоги. Мокрые портянки прямо с грязью повесил на сучок сосны.
- Может хучь промёрзнут… - с ноткой обречённости сказал он.
- Или окончательно промокнут! - пошутил Бугайло.
Ребята быстро набросали на почву кучу веток, и все улеглись, плотно прижавшись, друг к другу, пытаясь сохранить тепло. Какая-то сучковатая ветка подло упёрлась в бедро Григория, надо бы убрать, но одолевал сон.
- Хрен с ней, - подумал он напоследок, - буду терпеть...
Проснулся в темноте от озноба. Вскочив, еле удержался, сильно затекли ноги. Предутренний морозец отразился льдинками на лужах и бисером на иголках сосен. Григорий еле размял застывшие коржом портянки. 
- Ох, мама родная, когда же энто закончится?! - выдавил он из саднящего горла. - В нескольких километрах мой дом, но как туда попасть?
Повезла, что их поредевший в боях батальон отправили на переукомплектованные. После отдыха и приёма пополнения назначили смотр.
- Может и не будет смотра?! - бурчал Бугайло.
Стояли часа полтора, высокое начальство не появлялось. Наконец из лесной просеки появилась щегольская кошевка, которую нёс строевой вороной, в белых чулках, рысак. Из неё вышел комдив.
- Где у тебя туалет? - первым делом спросил бледный полковник. - Мы с генералом что-то не то съели…
На отшибе временного лагеря силами вверенных бойцов у комбата был выстроен туалет на четыре посадочных места. Когда строили, затейник из «блатных» сделал все дырки в форме карточных мастей. Туда и отвёл майор дорогих гостей. Вдруг оттуда выбежал с перекошенным лицом комдив и громко спросил:
- Ты видел, что у тебя в туалете?
- Видел, - весело ответил комбат. - Нарезанная газета висит на гвозде и пол хлоркой присыпан.
Полковник сделал страшное лицо и сказал:
- Там у тебя крайнее очко в форме фашистского железного креста!.. А я как раз на него сел...
Особисты замерли как гончие, попахивало военным трибуналом.
- Туалет лицо командира батальона! - прошипел полковник.
Командир батальона мысленно готовил речь об отличиях крестовой масти от фашистской награды, хотя понимал, что в данном случае это объяснение не пройдёт. Ситуацию спас Шелехов, он услышал про крест и мимоходом бросил:
- Товарищ полковник разрешите доложить! Так мы ж не молимся на него…
Заржал весь батальон и полковник. 
- Слава богу, пронесло! - подумал майор. - Вижу, ему понравилось. Значит скоро снова отправят на фронт!
После того как 33-я гвардейская дивизия освободила Шахтёрский, Сторобешевский, Марьинский и Снежнянский районы Сталинской области их полк перебросили под Запорожье.
 

***
Курская битва занимает в истории Великой Отечественной войны особое место. Она продолжалась пятьдесят дней и ночей, с 5 июля по 23 августа 1943 года. Замысел германского командования сводился к тому, чтобы окружить и уничтожить оборонявшиеся в районе Курска советские войска Центрального и Воронежского фронтов. В случае успеха предполагалось расширить наступления и вернуть Германии стратегическую инициативу.
Для реализации амбициозных планов Гитлер сосредоточил ударные группировки, которые насчитывали свыше девятисот тысяч человек, около десяти тысяч орудий и миномётов, до трёх танков и штурмовых орудий, около двух тысяч самолётов. Большие надежды возлагались на новейшие танки «тигр» и «пантера», штурмовые орудия «Фердинанд», самолёты-истребители «Фокке-Вульф-190-А» и штурмовики «Хейнкель-129».
Советское командование решило сначала обескровить наступающего врага в оборонительных сражениях, а затем перейти в контрнаступление. Начавшаяся битва приняла грандиозный размах и носила крайне напряжённый характер. Лишь ценой огромных потерь немцам удалось на отдельных участках вклиниться в советскую оборону. На Центральном фронте на десяти километров, на Воронежском до сорока километров.
Командование фронтом приняло решение с утра 12 июля нанести контрудар силами 5-й гвардейской танковой армии совместно с 33-м стрелковым корпусом из района Прохоровка на Яковлево. 1-я танковая армия с 22-м стрелковым корпусом наступала из района Меловое. 2-я и 17-я воздушные армии, завоевавшие к этому времени господство в воздухе, получили задачу поддержать основными силами контрудар наземных войск.
В 8 часов 30 минут 12 июля после 15-минутной артиллерийской подготовки войска фронта начали контрудар. Основные события развернулись в полосе наступления 5-й танковой армии, танковые корпуса которой встретили в двух километрах от исходных позиций вражеские танки.
Завязалось ожесточённое встречное танковое сражение, в котором принимали участие сотни танков. За день противник потерял около ста танков, пятисот автомашин, свыше четырёх тысяч солдат и офицеров. Войска Ватутина понесли потери в танках до четырёхсот машин. Одновременно с танковым сражением проходило сражение авиации 2-й и 17-й воздушных армий РККА против 4-го воздушного флота немцев.
5 августа советские войска освободили города Орёл и Белгород. Вечером в честь воинского успеха в Москве впервые за два года войны был дан победный салют. Отныне артиллерийские салюты постоянно возвещали о славных победах советского оружия. 23 августа был освобождён Харьков.
Победоносно завершилась битва на Курской огненной дуге. В ходе неё было разгромлено тридцать отборных дивизий противника. Немецко-фашистские войска потеряли около полумиллиона человек, полторы тысячи танков, три тысячи орудий и более трёх тысяч самолётов. Битвой под Курском завершился коренной перелом в Великой Отечественной войне.
 
***
Румяное летнее солнце неожиданно затянуло грозовыми хмурыми тучами. Небо стремительно потемнело. Природа насторожилась, птицы затихли, лишь сильные порывы ветра, с каждым разом усиливаясь, готовились сорвать листья с встревоженных деревьев.
- Не успеем добежать… - уверенно сказал полковник Шаповалов, командир 178-й танковой бригадой.
- Давай Иван Матвеевич спрячемся под деревьями, - предложил майор Саркисян, начальник штаба бригады.
- Рвём туда! - согласился он.
Полковник с сожалением посмотрел на колонну вверенных ему танков, притаившихся в полукилометре от них, и бодро побежал к небольшой рощице на вершине малорослого холма.
- Успели! - сказал он, отряхивая крупные капли дождя.
- Летний дождь пройдёт скоро… - доброжелательно откликнулся майор.
Первыми залпами ударил несдержанный гром, и тут же, как из ведра, зарядил водопадный ливень. Неба не было видно, лишь частые отблески молний чередовались с трескучими раскатами грома.
- Ишь как разошёлся! - хмыкнул Шаповалов.
Раскидистый клён пока надёжно предохранял советских офицеров от льющейся с небес влаги и командир бригады, с неодобрением поглядывая на небо, спросил:
- Где же находится эта загадочная Ивня?
- Заблудились… - согласился Саргсян.
У него в руках было две карты нужного района - советская и трофейная немецкая. Руководствуясь сначала первой картой, они упёрлись в её окрашенный тёмно-зелёным цветом край.
- Вокруг леса и никакого намёка на существование населённых пунктов… - огляделся вокруг майор.
Он развернул немецкую. Плюнув с досады, увидел, что педантичный германский картограф до войны изобразил на ней не только каждый дом в Ивне, но и, в качестве ориентира, одинокую сгоревшую церковь на пригорке.
- Вон церковь, - обрадовался начштаба. - Значит нам туда…
- Умеют немцы воевать, - согласился полковник, - что там говорить…
Гроза стихла так же неожиданно, как и началась. Небо посветлело, вспышки молний становились реже, раскаты грома ушли в сторону.
- Давайте товарищ полковник поднимемся повыше! - предложил майор. - Где-то здесь должна идти дорога на Ивню.
Когда они перешли на другую сторону холма Иван Матвеевич был шокирован открывшимся видом.
- Сколько техники и людей задором потеряли! - с горечью выдохнул он.
- Очевидно, - вставил Саркисян, - целая танковая бригада легла…
В низине виднелись несколько десятков спаленных ржавых танков, в окружении тысяч разлагавшихся трупов. Они поняли, что немцы запустили в мешок наступающие танки Красной Армии, а потом расстреляли их с окрестных холмов.
- Не надо было быть профессиональным военным, - мрачно заметил полковник, - чтобы понять идиотскую бессмысленность нашей атаки.
- К сожалению ошибки, лучше видны после поражения…
- Теперь нам здесь нужно ожидать появления вражеского танкового клина, - приказал командир бригады.
- Вряд ли они пойдут по опасному участку… - засомневался майор.
- Им деваться некуда, - определил полковник, - слева холмы, справа река.
Он не ошибся. Немецкие танки вскоре пошли в атаку под прикрытием плотного артиллерийского и миномётного огня.
- Сосчитайте, сколько их прёт! - приказал комбриг командирам.
- Десять «Тигров» и двадцать средних танков.
- Точно есть «звери»? - переспросил командир. - Много, чёрт возьми!
- Вот повезло нам, - выругался начштаба, - не могли они рядом пройти…
- В жизни нет ничего случайного, - рассеяно сказал Шаповалов, - всё, что происходит с нами, происходит в нужное время и в правильном месте...
Он нервничал, потому что из-за пыли, поднятой разрывами снарядов и гусеницами вражеских танков, он не видел глубины стального клина.
- По моим наблюдениям, - вставил Саркисян, - вражеские танки идут в атаку медленно, боевая скорость у них не более десяти километров в час.
- Передайте по рации всем танкистам и самоходчикам приказ не обнаруживать себя, а подпускать вражеские танки на дистанцию триста метров и бить без промаха.
По мере приближения свирепых танков к переднему краю его бригады полковнику всё больше тревожила мысль:
- Выдержат ли наши танкисты, смогут ли подпустить их на дистанцию кинжального огня.
Командир беспокоился за 2-й танковый батальон, укомплектованный лёгкими машинами Т-70 с маломощными орудиями, ведь среди атаковавших немецких танков двигались им навстречу неуязвимые для них «тигры».
- Его пушка вышвыривает снаряды со страшной силой и буквально разрывает слабенькую броню! - со злостью сказал Шаповалов.
- А для них «сорокапятка» - как горох об стену…
- Нам бы, хоть один КВ, - сказал командир самоходно-артиллерийского полка подполковник Лебедев. - У меня в сорок первом году случай интересный произошёл. Наш КВ-1 заглох на нейтральной полосе. Немцы долго стучали по броне, предлагали экипажу сдаться, но тот отказался. Тогда немцы зацепили КВ двумя своими лёгкими танками, чтобы оттащить наш танк в своё расположение, и там без помех вскрыть. Расчёт оказался не совсем верным. Когда они начали буксировку, наш танк завёлся.
- Видимо имел место запуск мотора с толкача... 
- Быть может, - сказал Лебедев и продолжил: - Он потащил немецкие танки в нашу сторону. Немецкие танкисты были вынуждены оставить танки, и КВ приволок их к нашим позициям.
- В начале войны ему не было равных, - важно подтвердил Саркисян, - а сейчас эти проклятые «тигры» появились…
Лебедев связался по радио с командиром батареи СУ-152 и установил, что все самоходки, стоящие на прямой наводке, получили свои цели и ждали их подхода к намеченным ориентирам.
- Мои орлы готовы стрелять, - доложил он командиру.
Передний край советской обороны и переднюю линию вражеских танков разделяло теперь не более километра. Артиллерийский и миномётный огонь противника усиливался, несколько снарядов разорвалось вблизи наблюдательного пункта Шаповалова.
- Они уже близко! - доложил встревоженный начштаба.
- Не обнаруживать себя! - рявкнул нервничающий полковник.
- Если они подойду слишком близко, их не остановишь.
- Главное выбить у них «тигры», другие снаряды не пробьют их броню…
- Такого в Уставе нет!
- В любви и на войне выигрывает тот, - уточнил Иван Матвеевич, - кто не признаёт никаких правил.
Враждебные танки неумолимо приближались. До ближайшего «тигра» оставалось всего метров четыреста. Какими же долгими казались эти минуты ожидания боя для командира советской части.
- Открыть огонь из самоходок! - резко приказал Шаповалов.
- Огонь! - азартно крикнул в шлемофон подполковник.
Прошло несколько секунд, и один за другим прогремели звучные выстрелы из мощных 152-мм орудий. Иван Матвеевич увидел в бинокль, как башня одного из монстров охватило жадное пламя.
- Попали! - с восторгом крикнул он.
- Готова зверюга… - согласился Саркисян.
Через несколько секунд, когда дым развеялся, танк уже стоял без башни. Командир батареи СУ-152 доложил, что в результате прямых попаданий подбито ещё два «тигра».
- Молодцы! - похвалил комбриг и приказал: - Огонь из всех стволов!
- Беглым пли! - скомандовал начальник штаба.
Точные выстрелы мощных пушек советских самоходок послужили сигналом для плотного огня из всех стволов, находившихся в первой линии.
- Не зря мы их тренировали! - удовлетворённо потирал руки Шаповалов.
- Война лучший тренер, - напомнил довольный Лебедев.
Этот бой оказался скоротечным. После того как первые три «тигра» в течение нескольких секунд были превращены хищными самоходками в стальной лом, остальные вражеские танки, как по команде, развернулись на 180 градусов и ушли на свои исходные позиции.
- И мы научились воевать! - весело сказал Саркисян.
- Главное использовать сильные и скрывать слабые стороны наших танков, - комбриг настроился на деловой лад. - Во время боя им так и не удалось подойти к переднему краю обороны 2-го танкового батальона ближе, чем на сто метров. Иначе бы «тигры» перемололи их в труху…
 
 
продолжение http://proza.ru/2013/01/09/18