Глава 28. Нелепый случай и усвоение азов

Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2012/12/31/984

Наша активная прогулка длилась наверно часа четыре. Поэтому естественно, что дети Лемовеи, особенно маленькие, войдя в юрту, попросили есть. А Лемовея в это время только уселась с тарелкой каши возле Виго, чтобы покормить больного старика. И я решила ей помочь хоть чем-то. Я ведь и так посуду не мыла, обед не варила. Но уж обращаться с китайскими палочками я умею!

Так что я сняла куртку, набросила на плечи свою накидку, даже не заметив, что что-то с ней не так, и поспешила к постели Виговея, сказав Лемо, что сменю её, чтобы она могла заниматься своими делами. Женщина посмотрела на меня с некоторым испугом, но безропотно отдала мне чашку с едой и палочки. И я примостилась на шкуры рядом с дедом, который полусидел, опираясь на гору подушек.

Виговей встретил меня сознательным, дружелюбным взглядом и даже пробормотал традиционное приветствие. А я была даже рада общению с этим стариканом. Но в этот момент хозяин юрты зачем-то отозвал в сторонку Миораша и взволновано стал о чём-то с ним говорить. Это меня насторожило, и я отвлеклась от своего занятия, стараясь прислушаться, о чём говорит Валерий (как будто я могла это понять!).

- Она же не заметила! – сказал, как мне показалось, Мио.

Я подумала, что речь идёт о корыте, которое дети, возможно, взяли у Лемовеи без спроса. 

И я решила, что хозяева очень сердятся, что я в какой-то мере «развращаю» их детей, приучая их к чужеземным занятиям.

- Что случилось, Мио? – послала я ему мысленный призыв.

Он услышал и оглянулся, с его лица исчезло волнение. И он пошёл в нашу сторону.

- Что случилось? Они сердятся, что я играла с их детьми? – вслух спросила я.

- Нет. Наоборот, они переживают и чувствуют себя виноватыми.

- Почему?! – изумилась я.

- Лемовея давно мечтала о шёлковой накидке. И пока нас не было, она решила примерить твою. И она очень испугалась, когда увидела, что ткань стала белой и потеряла блеск... – объяснил Мио.

Я бросила взгляд на полотно, но оно мерцало металлическим глянцем, как и всегда.

- Но ведь всё нормально! – воскликнула я.

- Но она поняла, что ткань непростая, а значит и ты – тоже. И теперь она боится твоего гнева. Она ведь не должна была брать без спроса вещь, которая ей не принадлежит. Особенно – такую.

- Но ведь она не собиралась её присвоить! Она просто хотела примерить! И из-за этого пустяка я должна гневаться? – вступилась я за женщину, которая раздавала еду своим детям, испуганно поглядывая в нашу сторону. – Глупо! Тем более что Лемовея разрешила мне воспользоваться вещами из своей шкатулки. А это, может быть, самое дорогое, что у неё есть. Так что скажи ей, что я ни капли не сержусь. И я с радостью ей подарила бы эту накидку, если бы могла. Но, боюсь, она мне самой ещё пригодится...

И когда Мио с улыбкой перевёл ей мои слова, землистого цвета фиорка просветлела лицом и приобрела наконец-то естественный для потомков ящериц оттенок кожи. А я не стала требовать перевода её последующих фраз, потому что их смысл я поняла на уровне эмоций: облегчение, радость, благодарность...

Потом я сообразила, что Лемовея предлагает мне поесть. Но я отказалась. Впихивать в себя остывшее мясо и ту же самую кашу мне совсем не хотелось. Достаточно того, что я впихиваю её в Виговея.

- Хочешь лука, Виговейчик? – спросила я, подумав, что и ему пресная каша может не нравиться.

Он не понял меня, но и неудивительно: я хоть и собиралась заучивать слова на местном языке, но быстро забыла о своих намерениях. Хоть я всегда легко осваивала иностранные слова, но почему-то мне было проще внедрить в чужую среду русские названия, чем утруждать себя запоминанием чужих. Всё равно: лук – он и в Африке лук! Но зато теперь уже не только от Мио, но и от детей-полукровок не раз я слышала такие слова как «снежок», «горка» и «фенька». Забавно! Наверно детям, как попугаям, легче схватывать слова, сказанные на эмоциональном подъёме, и совсем не важно – радостном или злобном (хорошо хоть я редко матерюсь вслух!).

Хотя и я успела усвоить, что все здесь говорят «ай» вместо «да», а «ас» вместо «нет». И ещё я поняла, что мать с отцом дети называют соответственно «эсма» и «эсдзи», с ударением в первом слове на первый, а во втором – на второй слог. Что тоже забавно, если учесть, что «эс» - значит «господин, госпожа».

Между тем Миораш перевёл старику мои слова, и явно поведал ему историю, как я, не морщась, ела овощ, который потомки ящериц не едят сырым. История деда явно развеселила, потому что он даже кушать перестал и поднял уголки губ в полуулыбке. А потом он что-то сказал Мио, и тот без объяснений ушёл в сторону костра.

- Так что, Виговей не хочет чего-нибудь острого? – переспросила я, когда юный фиор вернулся к нам с чашкой молока в руках.

- Нет, он запьёт кашу молоком! – усмехнулся сын вождя, вручая чашу в слабые руки старика, а потом протянул мне пару бледно-зелёных засушенных листьев. – А это – тебе. Виговей посоветовал. Подержи во рту, это убьёт неприятное послевкусие и запах.

- Спасибо! – удивилась я такой заботе. – Бийон, Виговей! – повторила я для старика.

Жёсткие листики были чем-то похожи на нашу мяту, только с кислым вкусом. И ощущение было такое, словно сосёшь лимонно-мятный леденец без сахара.

- Так Лемовея спрашивает, ты будешь кушать или нет? – спросил Миораш.

- Если можно – выпью чашку напитка, который мы пили перед едой. Можно даже холодного.
Фиор удивился слегка, но всё-таки мою просьбу выполнил, и я вскоре смогла утолить жажду «чаем» (даже горячим!), не выплёвывая при этом свой «леденец». А когда я допила чай, то снова столкнулась с проблемой, от которой хотела убежать: ко мне опять подошёл упрямец Рийо, и стал настойчиво совать мне свои ремни и щепки.

- Что, опять – двадцать пять? – проворчала я, думая, как же мне быть.

А Мио только пожал плечами, не зная, что посоветовать.

- Ладно! – подумав, сказала я мальчугану. – Я научу тебя делать несколько полезных вещей, но это будет не оружие. Переведи ему, Мио! И пусть они принесут мне те гибкие прутья от дерева с фиолетовыми листьями.

- Сколько прутьев? – спросил Мио.

- Много! Целую охапку. А может быть даже больше.

Рийо, выслушав инструкции, вооружился кухонным ножом, оделся и вместе с братьями ушёл. А я попросила ещё одну чашку чая, а потом внезапно вспомнила о непонятных свойствах ножа Миораша и, забеспокоившись, послала ему такие мысли:

- Мио! А если животные съедят сани и мох с них, они не сдохнут? Ты ведь срезал их своим кинжалом...

- Не съедят, не волнуйся! – успокоил меня фиор. – Мох положили под ноги, если ты не заметила. Тут он никому не навредит. Да он и не берёт на себя никакого магического воздействия! А сани я велел сжечь.

- Зачем?! – возмутилась я. – Они могли бы возить на них молоко и сено!

- Чтобы животные не съели! – странно посмотрев на меня, сурово ответил Мио.

- Всё с тобой ясно, противник прогресса... – вздохнула я, не став больше спорить.

А потом спросила, опять же не прибегая к помощи слов:

- На каком языке ты говоришь с хозяевами: на фиорском или на геферском?

- Да они практически ничем не отличаются! – ответил фиор. – Разве что только чисто профессиональными словечками, которые рано или поздно всё равно проникают в другие наречия. Ну и произношение некоторых слов разнится. Как это у вас называется... Акцент! – словно эхо повторил он мою мысль.

Я мысленно усмехнулась, вспомнив мяуканье венлов и сравнив с гортанной речью кочевников.

- А у вас, наверное, очень много слов, которые перешли из других языков? – спросил Мио.

- Ну, в общем-то – да! – подумав, подтвердила я. – А как ты это определил?

- Очень сложный язык, такой многозначный и изменчивый, что его можно понять, только прочувствовав ваш характер. Его вряд ли освоят венлы, потому что они зубрят слова... Вашего любимого переносного смысла им вообще не понять! – хмыкнул Мио. – К тому же в русском языке есть слова, которые звучат одинаково или имеют похожие корни, а обозначают разные понятия... Взять, к примеру, лук-оружие и лук-овощ... Или два таких слова: «глупец» – это оскорбительно, а «глупышка» – ласково. И ругательства, смысл которых зависит от интонации, с которой они произнесены. А много слов совершенно разных, непохожих друг на друга, но обозначающих одно и то же. Наверняка они перешли из других языков и тоже прижились.

Я удивилась попытке сына вождя провести лингвистическое исследование чужой речи. Но ведь он прав: сколько истиннорусских слов осталось в нашей речи неизменными? Кто сможет подсчитать?

Нет, наш язык живой! Он меняется, развивается... Не всегда, правда, в лучшую сторону... Но ведь на него влияет не один человек, а сотни миллионов людей, в том числе и тех, для кого он не является родным... Сколько слов заимствовано из иностранных языков! А сколько придумано новых? Какое изобилие синонимов и всевозможных эпитетов! И мой гениальный фиор, едва познакомившись со мной, осваивая русский язык всего лишь пятый день, уже научился обнаруживать синонимы и омонимы.

А как насчёт контраста антонимов? «Чёрный с белым не берите, «да» и «нет» не говорите...». Хотя к этому я приобщила его чуть ли не в первый день знакомства... Нет, всё-таки дьявольски умён этот потомок ящериц!

А может, он в состоянии выудить из меня даже такие сведения, которые мне самой недоступны?

- Нет, твой спящий мозг для меня – загадка... – мысленно усмехнулся Мио. – Я могу узнать только то, что ты сама мне позволишь. Что пока ещё позволяешь. Мимолётные мысли, рассуждения, сравнения и ассоциации, обрывки воспоминаний... Я же не волшебник, я только учусь!

Я уставилась на него с удивлением. Не помню, чтобы у меня в мыслях возникала последняя фраза Мио, которая в нашем мире является безусловным штампом. И если даже я этого не помню – то тогда можно себе представить, с каким объёмом информации приходится справляться фиору, чтобы проанализировать и разложить по полочкам всю ту чушь, которой захламлены мои мозги.

Ну, что ж! Пусть пеняет на себя! Я ему не навязывалась ни в качестве спутника, ни в качестве объекта для изучения. И, к сожалению, я никак не могу остановить брожение мыслей...

- Ну и не надо останавливать! – улыбнулся Миораш. – Я уже приспособился. Или, как это сказать переносно... Уяснил правила игры. Усвоил азы. Я понял, что бесполезно искать смысл в путаных корнях. Проще посмотреть на эмоциональную окраску, под корку. И к тому же я ведь телепат, отгадываю смысл по «картинкам», по так называемым «мыслеобразам». Так что теперь мне с тобой легко. И интересно! Ты... как это у вас говорится... – на секунду задумался он, – как книга, которую можно перечитывать много раз...

- Ага, ещё скажи: калейдоскоп, который как ни поверни, а всё новый узор, новая картинка... – едко сыронизировала я. – Спасибо тебе, конечно, за комплимент... Но я попросту живая! Вот и всё!

- А что значит: калейдоскоп? – озадачился новой загадкой фиор.

Но ответить ему я не успела даже мысленно, потому что вернулся Рийо и свалил у моих ног целую вязанку гибких веток с фиолетовыми листьями.

- Прутья станут ломкими, когда высохнут? – спросила я у Мио.

- Не знаю, сейчас спрошу! – сказал он и после кратких переговоров ответил: – Нет, они всегда гнутся, даже через несколько лет после того, как их сорвали. Да ты и сама должна помнить, с каким трудом их отдирала.

- Вот и хорошо! – вздохнула я. – Значит, их не придётся вымачивать, чтобы изделия сохраняли прочность.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2013/01/02/1537


Рецензии