Принц Восьмиконечной Звезды 1

Избранная 2 (Предыдущая глава)   http://www.proza.ru/2012/12/31/615

                ДГ13а Принц Восьмиконечной Звезды - 1
                Путь до Тирры далек, и мы едем через заснеженные равнины с их бодрящими ветрами и невероятным разноголосьем радио и других сигналов, которые здесь несутся по свободным пространствам, не спотыкаясь ни обо что.
                Голоса пульсаров разрывают атмосферу гулкими вспышками, не поддающимися описанию на человеческом языке, и на их фоне все остальное кажется мелким и малозначительным. Ари вырос на базе по расшифровке информационных передач с пульсара, и я по праву рождения настроен на сигналы от самых продвинутых цивилизаций Вселенной.
                Я забылся бы в родных позывных, и в остальном гомоне, большую часть сообщений которого не в силах расшифровать даже Иммаюл, но с каждым шагом все сильнее горечь чужой тайны – не космической, а земной, и слезы ее принадлежат не инопланетному существу, а вполне человеческому.
                Эта тайна, скрываясь от всех, сбрасывает свои одежды передо мной, и я не могу не отпрянуть от истерзанного вида обнаженной души. Бесполезно гнать эти мысли, но я все-таки сопротивляюсь, желая знать, почему это опять происходит именно со мной.
                Ответов нет. Даже если бы я не ввязался в дело Амаранты, не на этих равнинах, так в Дейкерене меня настигла бы очередная душа, пользуясь тем, что мне одному виден тот огонь, в котором она полыхает, выкрикивая свое имя. Это имя - тирское – Притемир. Надо запомнить.
                После остановки в Смолокте у моего друга Абината, который с тех пор, как мы встречались последний раз, стал членом Братства (той части, которую контролировал Мидландори), и вступил в брак с пожилым, но симпатичным мужчиной по имени Кравиару. Они подобрали четверых бездомных детей, и шли разговоры о пятом.
                Кравиару разводит лошадей, и бизнес процветает. Сытые и довольные ребятишки, еще недавно замерзавшие на улице, с удовольствием возятся с лошадьми и дворовой живностью, но говорят только по-пеневельски.
                Хотя это ничуть не затрудняет общения между ними и повеселевшей Амарантой. Мы проводим у гостеприимных хозяев больше времени, чем следует, потому что с ними так трудно расстаться.
                - Вот почему у нас так нельзя? Люди никому не мешают жить, помогают детям. А почему у нас два взявшихся за руки мужчины оказываются на виселице? – От Ириса веет горечью, несоизмеримой с его возрастом и жизненным опытом.
                Я вижу, что он как бы и не рядом со мной, а сидит, охваченный видением прошлого – он снова – маленький мальчик, над ним стоит женщина, и кричит, кричит, пока не хрипнет. Потом она хватает какую-то тряпку, и начинает бить его наотмашь по лицу, куда придется...
                Барон Лио вздрагивает, хмурится, и отгоняет видение.
                - При мне – не оказываются.
                - Ты не вечен. После тебя воды молчания над головами йеров в Дейкерене снова сомкнутся, и опять станет нечем дышать. Менять надо законы, менталитет! – Агатовые глаза моего супруга сверкают желанием искать справедливость.
                Я холодею от гулкого и неуютного чувства, проскальзывающего в душу. Он видел мое будущее. Что еще он видел? И если он знает, что я плохо кончу, то зачем связал со мной свою судьбу?
                - Знаешь, твоя мать кричала на тебя не потому, что она тебя не любила. Она мучалась в своем внутреннем аду, который не был виден больше никому. Ее истерики были мольбой о помощи.
                Ирис смотрит на меня, начиная тлеть изнутри ненавистью при внезапном упоминании о матери.
                - Если мы считаем, что по какой-то причине не можем кого-то любить, но не можем и отпустить, мы начинаем его ненавидеть. – Я беру его за руку, успокаивая. - Разорвать этот круг мы можем всего одним вопросом – почему ты считаешь, что не можешь любить мать?

                К вечеру следующего дня мы уже проезжаем по холмам, и гнетущая, запутанная тайна теперь сгущается, и висит надо мной темным облаком. Я сваливаю это на то, что впереди – Кардиренский перевал, и излучение уже дает себя знать.
                - Заколдованные горы из легенд... – Шепчет Амаранта, привставая в седле, и величие естественной границы между нашей страной и Тиррой отражается в ее глазах. – Мою тетю увезли так далеко?!
                - Да. И их заколдованность – в твоих силах преодолеть. Ты, и только ты можешь нам помочь.
                Я объясняю Амаранте, что мы с Ирисом должны привязать себя к седлам, потому что мы потеряем сознание на въезде на перевал. Ее задача – не испугаться, вести наших лошадей, и спокойно ехать по тропе в горах около трех часов, не останавливаясь. На другой стороне мы придем в себя, и продолжим путь. Девушка кивает с готовностью, предвкушая свою важную роль, и уезжает вперед, репетируя роль лидера – смело и немного комично.
                - Зачем ты забиваешь ей голову? Разве горы могут быть заколдованными? Неужели ты веришь всем этим сказкам?!
                - Ирис, дело здесь не в сказках. Под темным пятном у тебя на лбу скрывается биогенератор ультракоротких волн. Именно им вы с отцом всегда могли «видеть» в темноте. Поверь, я вскрыл достаточно трупов, чтобы с уверенностью сказать – у людей этого нет. Поэтому огромные запасы серебра в горах не действуют на них никак. А мы с тобой окажемся перегружены излучением. Просто будь готов.
                Когда холмы становятся все выше и каменистее, а воздух – свежее и разряженнее, Амаранта обвязывает нас кожаными ремнями, и уверяет, что все поняла, не испугается, и будет следовать тропе.
                Она так рада своей новой ответственности, и осознанию нужности, что я теряюсь в этом ее приподнятом, светлом чувстве, отгоняя все остальные мысли. Наш путь лежит через перевал, и я буду без сознания, когда это случится. Но возможно – это – своеобразный крик о помощи более, чем одной души. Сигнал, который расшифровать могу только я.
                Солнце садится, окутывая нас гладкими, струящимися полосами красного и золотого, и неоглядные просторы равнин остаются позади. Ирис, почувствовав головокружение, падает вперед, на шею лошади, как я его научил, и последнее, что я вижу – это спина гордо сидящей в седле Амаранты, уверенно направляющей свою лошадь по узкой тропе между скалами.