Дуэль

Этот рассказ является продолжением рассказа «Деньги». Идея написать продолжение, соединив 3 рассказа ("Деньги", "Дуэль", "Дверь" в единое целое, принадлежит замечательной женщине, талантливому человеку, поэту, писателю Галине Диссон (Пичуре), за что я ей очень благодарен.
Александр Сосенский

Дуэль.

О-хо-хо! Осень - тоскливая пора.
Сырой ветер Балтики в клочья рвёт серую тряпку питерского неба, кашляет и чихает на спящий город. И город чихает и сопливится вместе с ним. И всё же нехотя просыпается, скидывает с себя ночную дремоту, предоставляя ветру прогуляться по набережным и проспектам.

Только на южной окраине города рядом с новыми вытянувшимися многоэтажными домами за покосившимся зелёным забором в маленьком домике с открытой верандой  и притулившейся к стене сарайкой продолжается ночь. Затхлый проспиртованный воздух поднимается вверх и воздушным пузырём укутывает дом. Лишь к полудню ветру удаётся рассеять этот удушливый серый смрад, дав возможность тусклому осеннему солнцу наконец разбудить Михаила - хозяина дома. Он вчера очень, очень хо-ро-шо «посидел» с друзьями и поэтому сегодня у него лишь одна мечта: опохмелиться.

Всунув давно не мытые ноги в стоптанные башмаки, Михаил выходит на веранду, на ходу расстёгивая ширинку. Поливает прямо с веранды жухлую траву. До чего же тоскливо! Взглядом он обозревает дорогу: не идёт ли кто из друзей-собутыльников? И вот показалась одинокая фигура. Заметался Мишкин кадык, сглатывая слюну. Кто бы это мог быть?

В этот день Саша вознамерился серьёзно поговорить с Михаилом о вреде пьянства, наставить «заблудшего» на путь истинный. (Задача, достойная святого Бонифатия). Для успешности своей миссии Саша купил две бутылки водки, и исполненный решимости двинулся в «логово змия».

Первую рюмку выпили под девизом: «Пьянству – бой!» Второй тост: «За трезвый образ жизни!» С каждой выпитой рюмкой Сашок, становясь всё красноречивее, ещё яростнее обличал Мишкино пьянство.  Алкоголь открыл в нём способности к риторике и декламации. Не стесняясь в выражениях, он клеймил Мишкин порок огнём глагола.

-Ты, Михаил, трус! – говорил он. – Трус, потому что бросил свою семью. А семья – это святое для человека! А ты бросил несчастную дочь, добрейшую жену, умницу сестру с малолетним сыном, старика-отца! Ты всех их лишил поддержки. Плюнул в семейный очаг. Мужчины так не поступают. Настоящий мужчина – опора семье! А ты? Вместо того, чтобы заботиться о них, беречь, кормить, лелеять, вместо того чтобы быть вместе с самыми близкими тебе людьми, ты сидишь здесь и жрёшь со мной водку! Нехорошо, ой не-хо-ро-шо! А ведь ты, Миша, поэт! С тебя и спрос больше!

- Да какой я им помощник? – вяло оправдывался Мишка. – Мне бы деньжат, вот тогда бы я всем помог, и своим, и чужим. Деньги – это сила! И главное – много-то не надо, я уже всё посчитал: дочке - квартиру, жене- шубу, сестре с сыном - путёвку в Египет, а отцу - сиделку. Но и тебя, милый друг, не забуду – дам на развитие дела. А ещё Иванычу, Валерке…  Только где их возьмёшь, деньги проклятые? Так что выходит: нет семье от меня никакого прока. Поэтому я и не вмешиваюсь в их жизнь. Берегу, а-то могу хуже сделать.
И он запил слова горькой водкой.

- Так ты у нас, получается, - благодетель. Герой! Подвиг он совершил: семью бросил. Тебе за чуткость надо памятник поставить, а детишки к постаменту будут цветочки носить.
- Ты, Сашок, не кипятись. Цветочки мне носить рановато. А что касаемо до жизни, так ты сам знаешь: я жизни не боюсь, это она со мной связываться не хочет.
- Знаю, знаю я твою философию: не бойся, не проси, не делай добра и живи не спеша. Нет, Михаил! Тысячу раз нет! Тебе надо покаяться. Знаешь поговорку: «Пьяница покается – Богу вспомянется!»
Мишка с тоской посмотрел на бутылку, там оставалось немного: грамм сто. Саша перехватил взгляд.
- А знаешь, что сказал Чехов про водку?! «Белый напиток красит нос и чернит репутацию». Впрочем, начхать тебе на репутацию...
Мишке стало ещё тоскливее, он отвернулся от товарища, уставился в телевизор. Показывали «Три мушкетёра».
 
Саша продолжал обличать:
- Ты, Михаил, настоящий эгоист и трус. Боишься жизни, таишься от неё в этом убогом домишке, боишься лишний раз на улицу выйти. Прячешься от жизни в бутылке, высасывая из неё убогое счастье в виде дурмана, разливая жизнь по стаканам.
На экране Д”артаньян выхватил шпагу. Мишка резко опрокинул в себя остаток  водки, повернулся к Сашку.
- Сударь! Сию же минуту соизвольте забрать назад слова про жизнь в бутылке, или я буду иметь честь требовать сатисфакции.
Саша от удивления открыл рот.
- Ты что, перепил?
- Сударь, вы продолжаете позорить меня, посему требую теперь же, без отлагательств – к барьеру!
- И на чём мы драться будем? На пустых бутылках фехтовать?
- Будем стреляться с пяти шагов.
- Может, ближе…?
- Принимается!
Мишка, пошатываясь, вышел из-за стола, подошёл к тахте и извлёк из под подушки газовый пистолет.
- Первый выстрел Ваш!

Он вышел во двор. Саша последовал за ним. Михаил провёл черту и, отсчитав от неё три шага, провёл вторую. Сунув Сашку пистолет, встал за барьер.
- Сходись!
Сашок растерянно вертел пистолет, начиная тревожиться. Конечно, пистолет - газовый и убить им, наверно, нельзя; хотя с какого расстояния...? А если в глаз попасть? Он уже был не рад своей идее перевоспитать пьяницу. К чему эти обличительные речи, если они вызывают такую опасную реакцию? Опять же и отступать не хочется, он весь день доказывал Мишке, какой тот трус, а теперь как бы сам в кусты. Он не знал, на что решиться. Мозг, одурманенный водкой, толкал его к продолжению игры. Сделав суровое(как ему казалось)лицо, он перешагнул черту и вплотную подошёл к пошатнувшемуся Михаилу.

Медленно подняв руку, он направил пистолет прямо в левый Мишкин глаз. Хозяин никак не отреагировал. Мутным зрачком разглядывал дырку в дуле и даже не мигал. Саша направил пистолет в ухо: никакой реакции. Тогда он переместил пистолет в низ тела и упёр ствол в ширинку. Нечто вроде улыбки показалось на пьяном лице Мишки. Сашок был в затруднении. Надо было что-то придумать, как-то выбираться из этого дурацкого положения и при этом не ударить в грязь лицом. Ну, не убивать же его, в самом деле? Эврика! Сашка отступил за черту, поднял пистолет вверх, громко и чётко, чтобы этот мудак понял, произнёс:
- Я вам не Дантес! 
Грянул выстрел: газ ушёл в небо. Мишка не спеша забрал пистолет. Казалось, он не понял намёка на Пушкина. Хотя в таком состоянии, что он мог вообще понимать? Но всё же выстрел пробудил в нём какую-то мысль, и, судя по зловещей ухмылке, не самую лучшую.

Теперь уже он целился в Сашкин глаз, прищуриваясь на мушку, хотя промахнуться было невозможно: расстояние от глаза до кончика дула было не более пяти сантиметров. Палец его подрагивал на спусковом крючке. Весь его вид говорил о жажде убийства. Сашок застыл, стоял не шелохнувшись. Хмель улетучивался с поражающей быстротой. «Ну, вот и капец, - говорил ему внутренний голос. – Допрыгался, агитатор хренов. Доораторствовал, поборник трезвости. Теперь этот пьяный гиббон, причём пьяный, блин, за твой счёт, вышибет тебе мозги, в лучшем случае только глаз. А потом спокойно пойдёт отсыпаться, даже не подумав вызвать скорую. А нечего было выпендриваться. Эй, ты! Хорош стоять, как баран. Дай ему в харю, отними пистолет! Или давай дёру дадим. Ну, как хочешь, а я сматываюсь. Ты хоть личико-то отверни!». Так говорил внутренний голос, а Сашка продолжал стоять под прицелом и чего-то ждал.

Вдруг Мишка дёрнулся, как будто очнулся. Опустив пистолет, пробасил: «Оставляю выстрел за собой. Честь имею и желаю спать».
И действительно, он вернулся в дом, рухнул на тахту и мгновенно заснул, подперев щеку пистолетом.
 
А Саша брёл домой, недовольный собой. Он не смог убедить Мишку бросить пить, не смог доказать ему вред и коварство алкоголя, не показал пагубное влияние водки на судьбу человека. Не получилось. Наверно, не хватило доводов. А может и водки?
«Пора-пора-порадуемся кубку и клинку…», - задорно пел питерский Д”артаньян, а ветер, подхватив слова, уносил их в залив.
«…Судьбе не раз шепнём: «Мерси боку!»