И дальше - тишина!

    Осень.Утро. Выглянешь в окно а на улице уже листя отчетливо блестят своими желтыи контурами. Вершины берез белеют в голубой лазури.Одиноко стоит маленькая березка с парой пожелтевших листочков на верхушке. Кое где на небе из за серых облаков виднеется голубое небо, иногда выглядывает солнце.Скучно. Чтобы выйти из школы, вы проходили корпус младших  классов и  высокую  серую стену, окружавшую двор старших. У стены росли
деревья. Земля  была  покрыта  шлаком  (не  путать  со  злаком,
щелоком  и  жмаком),  который  здорово  скрипит,  если  на него
ступить старыми чуть развалившимися кроссовками.
     Иван,Леон и Сопля неслись к выходу.
Высокая решетка лицея выходила в  устланный  замшелыми  плитами
переулок,   который   вел  к  скверу  со  скверными  платанами,
отделявшему ее от главного проспекта.
     Менее  взыскательные  ученики  довольствовались  игрой   в
шарики   в  сквере,  который  они  находили  как  нельзя  более
подходящим для треугольника, кружка и других фигур,  которые  в
чести у поклонников этого благородного спорта.Но  Иван,Леон и Сопля   отдавали предпочтение пенсионеру.
     Этот  старый  пень-пенсионер  ходил  с  резной  тростью, в
выцветшей шляпе и старом пальто, передвигался  он  скрючившись,
вместо волос -- слипшаяся мочалка непристойного цвета.
     Верный  своим  привычкам,  этот тип  ровно без
десяти двенадцать  появлялся  у  ограды  школы.  Леон  первый
подметил  сходство  его  походки  с  поступью  индейца на тропе
войны. Итак, отстав метра на три, они шли гуськом вслед за ним.
По проспекту Мира он доходил до проспекта Славы.
Там  троица  убегала  направо,  чтобы  не  пропустить  поезд  в
двенадцать сорок пять,  а  пенсионер  шел  налево,  удаляясь  в
неизвестном направлении.
     Вся  жизнь теперь заключалась в игре; а тип оказался не то
глуховатым, не то придурковатым  и  терпеливо  сносил  отборные
ругательства и издевки, на которые не скупились  Иван,Леон и Сопля , чье настоящее имя, как известно, Жорж.
     Великие открытия нередко совершаются по воле случая, вот и
в тот четверг, пробегая вдоль стены, Леон совершенно случайно
растянулся  во весь рост на шлаке. Он слегка ободрал коленку --
что не имело никакого значения -- и, вставая  с  земли,  поднял
замечательный  круглый кремень. Он мог потягаться с любым шаром
для игры, но это был еще  и  настоящий  камень.  Леон  крепко
зажал  его  в  руке.  В тот же день у Ивана появилась забавная
идея:  он  придумал,  что  горб  у   пенсионера   резиновый   и
подпрыгивает,  как мячик. Не успел еще Леон осознать все это,
как рука его, опережая доводы рассудка, бросила камень, и тот с
глухим звуком врезался прямо в горб.
     Прежде чем пенсионер успел обернуться, три хитрованца тут же  скрылись  за  деревьями  и  наблюдали, как он надтреснутым
голосом призывает небеса в свидетели своих несчастий -- зрелище
было поистине восхитительное.
     -- Ну ты даешь! -- взволнованно прошептал Иван.
     -- Представляешь, -- сказал Сопля, -- он-то  думает,  что
на него что-то с дерева свалилось.
     Леон раздулся от удовольствия.
     -- Чего там, ерунда, горб-то резиновый.
     Приятели  посмотрели  на  него с восхищением, а пенсионер,
ругаясь и время от времени оборачиваясь, пошел  дальше.  Теперь
они  могли  идти за ним, только перебегая от дерева к дереву, и
все это придавало этой игре особый интерес.
    Игра с каждым днем совершенствовалась.  Иван,Леон и Сопля  состязались  в  изобретательности.  На  уроках рисования они  с  любовью   мастерили   модернизированные
снаряды,   наполненные   разного  рода  жидкостями:  чернилами,
слюной,  смешанной  с  толченым   мелом,   разведенными   водой
кусочками  краски с парт. Во вторник на следующей неделе Ивана
осенило: он напрудил прямо в сверхмощную бомбу, которую тут же,
в момент изобретения, нарекли атомной. В среду Сопля, не желая
отставать, принес маленькую игрушечную стрелу от лука,  которую
они основательно пропитали ядом, обработав настойкой из мокриц,
растертых в майонезе.
     Когда  стрела вонзилась пенсионеру в спину, он остановился
как  вкопанный  и  резко  разогнулся.  Друзья  думали,  что  он
развернется и, как матерый вепрь, ринется на них, но тот ничего
не  сказал  и через минуту согнулся еще ниже, покачал головой и
пошел прочь, не оборачиваясь. Перья  стрелы  маленьким  голубым
пятнышком выделялись у него на спине.
     Назавтра  Иван и Леон не находили себе места, они вошли
в азарт, нужно было любой ценой переплюнуть Соплю. У  Леона
был  в  запасе  один  неплохой  замысел. Когда они, как обычно,
выслеживали свою жертву, Леон выскочил из-за деревьев и  стал
красться следом за пенсионером так близко, что казалось, прирос
к  нему.  Потом  вдруг остановился, отстал на несколько шагов и
подал знак приятелям, чтобы привлечь их внимание.
     -- Во дает! -- выпалил Иван вне себя от нетерпения.
     Сопля ничего не ответил -- он завидовал.
     Леон разбежался и, как  в  чехарде,  вскочил  верхом  на
горб. Старик покачнулся, но все же устоял на ногах.
     -- Но, кляча, пошла! -- кричал Леон.
     Старик  так  резко  повернулся,  что Леон не удержался и
свалился на землю. Пока  Леон  поднимался,  старик  вынул  из
кармана  руку.  В руке он держал пятизарядный револьвер старого
образца, медленно и старательно  он  всадил  все  пять  пуль  в
Леона. После третьей пули Леон еще пытался подняться, потом
он рухнул и затих, странно скрючившись.
     Старик  продул  ствол  револьвера  и опустил его в карманл и шаркая больными ногами побрёл,щепча себе под нос:- У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато, в отличие от нас, взрослых, они умееют пользоваться настоящим...
Иван  и  Сопля  удивленно  смотрели  на  Леона  и  какую-то
непонятную   лужу,  образовавшуюся  у  него  под  поясницей.  А
пенсионер тем временем шел дальше,дальше,дальше. Он становился совсем маленьким. На  перекрестке  он  свернул налево, на проспект Мира.