Бедуины

Бедуины (отрывок из романа "В поисках маски-невидимки")

Не хочется злоупотреблять вниманием читателя и погружаться в длинный рассказ о том, как мы попали в пустыню Руб-эль-Хали, что находится на юге Саудовской Аравии – полностью безводную и самую не гостеприимную на Аравийском полуострове.
Был октябрь. Плотный  тяжелый слой черных облаков  навис над песчаными охристо-коричневыми барханами, над застывшими где-то вдалеке силуэтами испепеленных жарким солнцем гор и местечком под ничего не говорившим названием Вахиба. Вокруг была песчаная бесконечность.
Казалось, что угрожающая масса неподвижного неба вот-вот раздавит  дюжину дощатых хижин. Плотно стоявших  вокруг двух черных кхианов- домов, стены которых  представляли собой  сшитые вместе ленты, сотканные из шерсти коз и верблюдов.
Мы увидели молодого мужчину, одетого в традиционную для этих мест белую, свободную по крою одежду. Он сосредоточенно созерцал свои владения. Он был похож на всех тех, кто жил в этой пустыне. И лицо у него было, как у всех, с отметинами песчаного ветра. Взгляд мужчины оживился, когда  он заметил вереницу верблюдов, медленно и горделиво идущих по пустыне. Ведь это был его капитал. Как мы потом узнали, ежегодно он отправлялся на местный базар, где собирались покупатели из Эмиратов, Саудовской Аравии, Кувейта.
Затем взгляд молодого бедуина  скользнул по дощатым домикам и тростниковым хижинам, построенным два дня назад буквально за несколько часов. На этой выжженной солнцем земле нет не то, что деревьев, даже жалких кустиков, поэтому  люди вынуждены были принести сюда все материалы для строительства хижин. Только две семьи  считаются здесь более-менее состоятельными, остальные прозябают в бедности.
Этого молодого бедуина звали Саид Халил Хамад эль-Жазали. Он был чистокровным бедуином и готовился стать старейшиной, так как принадлежал к самому древнему клану своего племени эль-вахиба. Это очень уважаемое племя. Не случайно его название звучит так же, как название местечка. Ведь когда-то это  правило в пустыне Руб-эль-Хали, простирающейся  а территории Оманского султаната и Саудовской Аравии.
Алина, с присущим ей женским любопытством стала рассматривать одежду Саида, стянутую в талии кожаным ремешком, украшенном серебряными монетами. Поймав взгляд Алины, Саид спросил:
- Что, нравится? Этот ремешок достался мне по наследству от отца, а тот получил его от своего отца, отказавшегося вступить в английскую армию. Он вообще он воевал только в компании со своими. Вместе с бедуинами боролся  против султана Тимура. Да, того самого, сын которого теперь оманский правитель. Я в отличие от своих предков не воюю. Но, если придется, постою за свою честь.
Потом, помолчав немного, немного с грустью добавил:
-Нужно, чтобы дети одного народа пили воду из одного колодца. Но такого не бывает. От громадного когда-то племени теперь почти ничего не осталось. А ведь наша территоря простиралась аж до самого Аравийского моря.. Потом племя разделилось на кланы. Многие забились в глубь страны, потеряв всякий контакт со своими бывшими соплеменниками. Продвигаясь на запад, они сошлись с другими племенами, с такими, например, как равашиды, сумевшими захватить власть на нашей бывшей территории. Им было на руку то, что четких границ между территориями, где жили племена, не было. И от суданских властей нам достается. Они контролируют все наши перемещения. А ведь для нас, бедуинов нет ничего дороже свободы. Для нас слово «государство»  - пустой звук.
За разговорами мы не заметили, как наступил вечер. Посвежало и нас пригласили войти в дом, разделенный занавеской на две части – женскую и мужскую. На своей половине женщины хлопотали по хозяйству. И несколько минут спустя мы с облегчением устроились  на толстом ковре, брошенном прямо на песок. Главы дома не было, он уехал покупать соль и сахар. И нас принимал Хилел, который остался в доме за хозяина. Временное положение главы семейства наполняло Хилела гордостью. Подали кофе с кардамоном, до того горячий, что обжигал рот. Согласно традиции бедуины пили кофе три раза, а уже затем переходили к очень горячему и сладкому чаю. На эти посиделки были приглашены  приятели и братья Хилела.
Нас заинтересовал один из братьев: он казался слабым и поражал своей худобой, не то что остальные, хорошо сложенные и крепкие бедуинские воины. Этот же выглядел  простым пастушком. На самом деле так и оказалось. Каждое утро он покидал свою дощатую хижину и шел пасти овец. Домой возвращался только вечером. Как многие бедуинские пастушки он умел играть на флейте, привлекая внимание деревенских красавиц со всей округи. Особенно приглянулся он одной, которая и стала его невестой. Семья этой девушки живет  в районе Вади Бани Кхалид, что в переводе означает «второй райский сад», в самой маленькой деревушке  под названием Мюкал. Узнав, что эта деревня находится в центре  зеленого оазиса, мы очень удивились. Пастушок спросил нас:
-Не верите? Тогда моя невеста отведет вас туда и вы увидите деревушку, расположенную на самом склоне, под которым течет  тоненький ручеек, с трудом пробивающий себе дорогу среди белых камней. Благодаря этому в этой местности удается разводить чудные сады.
- О чем вы тут говорите? О садах?- в беседу вступил  Мустахил, приятель Хилела. - Никто другой не расскажет вам так, как я.
-Почему? – спросила Алина.
-Я занимаюсь поливами. Это совсем не простое дело. Ведь каждый поливальщик, в том числе и я, знает секреты своих предков. И только благодаря знаниям на скудной почве вырастают райские растения. Считается, что в Омане этот секрет узнали от персов. В древнем Омане было около  десяти тысяч Фалеев - оросительных систем, каналов, берущих начало у подножия гор. У самого большого фалея длина громадная –сто двадцать километров. Когда  он действует, а это бывает не всегда, то можно снабдить водой даже отдаленный крошечный оазис в песках.
Все это Мустахилу было известно, потому что  его предки были строителями Фалеев и его дядя по материнской линии женился на дочери вакила  из этой деревни. Вакил – главный смотритель  фалея. Должность же эта –«тепленькое местечко», так как за воду люди платят. А вырученные деньги идут на поддержание канала и на всякие деревенские нужды.
Мужчины вели неспешный разговор на своей половине дома, тем временем  на женской – говор становился все громче, женщины вели себя так, словно мужчин рядом не было. На женскую приходили все новые гостьи. На двух вновь прибывших женщинах красовались разноцветные накидки, вышитые жемчугом. Вокруг женщин резвились дети. Казалось, что теперь не одна только эта половина, но и вся хижина принадлежит женщинам, а также и вся жизнь. Последнее предположение оказалось верным, так как женщин бедуины называют  « матерями потомства». О смысле этих слов нам поведала невеста Мустахила, предложившая проводить нас в оазис, сказав, что ей пора возвращаться домой, к родителям, которые уже, наверное, обеспокоены ее долгим отсутствием.
-Когда племя передвигается по песчаным и каменистым просторам, все решения принимают мужчины, они вволю могут насладиться патриархатом. Но как только после долгих странствий мы останавливаемся в каком-нибудь оазисе, власть тут же переходит в руки женщин. Исключительно они занимаются воспитанием детей. Но отец все-таки остается незыблемым авторитетом для сына. Знатность рода и место на иерархической лестнице общества бедуинов передается по линии матери. Обычаи пустыни, хотя и очень жесткие, дают бедуинам свободы больше, чем городским жителям, в том числе и женщинам. Я знаю, что мне уготована «неблагодарная» работа: собирать хворост, кормить животных, чинить ковры и палатки.
-Знаешь, милочка, женщины во всем мире выполняют домашнюю работу, и ничего, смирились…
- Не надо вступать в перепалку, - прервал разговор женщин Владислав. – Смотри. Алина, пальмы.
Даже на самом подходе к оазису невозможно было догадаться, что за оранжевыми барханами кроются пальмы, которые нам, изнуренным путникам, показались восьмым чудом света. В оазисе, среди песка и камней, несмотря на испепеляющую жару, были раскинуты тенистые сады с фруктовыми деревьями изумрудно-зеленого цвета, водоемы с кристально чистой водой. Райское место, куда, как и мы, летом устремлялись кочевники. Верблюды отпускались на поиски пропитания. Кочевая жизнь замирала из-за страшной духоты.
В это время года бедуины отдыхали и старались не думать о том, что придет час и вновь наступит кочевая жизнь. Сейчас они были свободны  в этом громадном пустынном пространстве. Наслаждались семейной жизнью и любовались красавицами-женами. А женщины здесь, надо признаться, как только что распустившиеся цветы. Но вот беда, по обычаю, эти красотки должны были прикрывать свое лицо маской, когда в доме появлялся незнакомый мужчина. Но в наши дни, обычай не так уж строг,  поэтому через несколько минут после нашего прихода, женщины сняли маски. У них была какая-то особенная притягательная красота. Может быть, оттого, что они носили одежду, расшитую золотыми и серебряными нитями; на руках поблескивали браслеты, а на шее – колье чудной работы. Вид у жен бедуинов был счастливый, улыбка не сходила с их уст, может быть, потому что мужчины их не «допекали», не мешали ми развлекаться – петь, танцевать, болтать с подругами.
Мужчин было совсем не видно. Они ходили в мечеть, предавались длительным беседам друг с другом, ткали, занимались гончарным делом, ухаживали за финиковыми деревьями.
Изредка ритм мирной жизни нарушала погода, как в этот раз. Перед дождем небо затянуло тяжелыми свинцовыми облаками, хотя и светило солнце. Пошел дождь и было слышно, как крупные капли дождя  падали на крыши хижин. Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Вместе с ним исчезла и радость в глазах бедуинов.
Даже этого короткого дождя было достаточно, чтобы вскоре песок покрылся  нежной растительностью и маленькими розовыми цветочками. Но стоило показаться первым лучам солнца, и вся пробудившаяся к жизни зелень, пропала, как мираж. Козы словно взбесились, носясь по земле в поисках травы, которая исчезала прямо на глазах. Только верблюды были спокойны, ожидая, когда их поведут на водопой к колодцу, где вода была настолько горькой, что люди не могли ее  пить. Они, короли-скитальцы пустыни, пили верблюжье молока. На прощанье предложили выпить и нам перед дальней дорогой.
Галина Остякова, Вячеслав Борисович Орлов.
ФОТОГРАФИЯ АНРИ-ПЬЕРА РОДРИГЕСА.