Поворот ключа

          У меня никогда не было проблем с прошлым. Я переворачивала страницу своей жизни и просто забывала об этом. Меня не мучили упущенные возможности, ошибки и люди, которых я больше не увижу. Я забывала об этом так, будто этого никогда и не было. Одни назовут это черствостью, другие - безразличием. Сама я никогда это никак не называла, но всегда считала, что это положительная черта. В конце концов, нельзя жить прошлым. Почему? Потому что тогда не останется времени думать о настоящем и будущем.
Я вычеркивала из памяти и своей жизни все, что забирало у меня время. Все, кроме одного, кроме одного-единственного человека, которого я до сих пор не могу забыть, не могу представить, что его не было.
          Вас когда-нибудь бросали? Наверняка, да. Как это было? Тысячная ссора, после которой уже нет ни сил, ни желания начинать все сначала? Спокойное «давай останемся друзьями»? Измена?
          Я просто стояла и смотрела, как он собирает вещи и укладывает их в небольшую спортивную сумку. Не было смысла устраивать истерику и обвинять его, потому что я не могла не знать, что однажды это произойдет. Но я предпочитала не знать, не думать об этом, поэтому, когда он с порога сказал, что пришел за вещами, я испытала что-то похожее на шок. Нужно было что-то сказать, а я не могла найти подходящих слов. Да и что можно было сказать? Он как всегда все решил. Один. За всех. Раз и навсегда.
          Выходя, он обернулся и посмотрел на меня. И я вдруг со всей силой отчаяния поняла, что больше никогда его не увижу. Господи, если бы сейчас хоть что-то зависело от меня!..
          – Ты даже не поцелуешь меня на прощание? -  я как могла, старалась удержать подступающие слезы.
На его лице читалась жалость (наверно я действительно жалко выглядела), но там не было ни тени сомнения.
          – Спасибо тебе за эти девять месяцев, - он вышел и закрыл за собой дверь.
Так благодарят обслуживающий персонал гостиниц, продавщицу в магазине за углом, но не женщину, которая была готова посвятить всю свою жизнь одному-единственному человеку.
Слезы хлынули сразу после того, как щелкнул замок закрывающейся двери. Я пошла в комнату и упала на кровать, крепко сжав подушку, не в силах остановить сотрясающие меня рыдания.
Как можно было быть такой глупой и такой безвольной? Как можно было позволить себе так влюбиться? И в кого? В человека, который никогда не отвечал мне взаимностью, для которого я была всего лишь незначительным эпизодом в жизни.
          С того дня я впала в глубокую и продолжительную депрессию. Не появлялась на работе, не отвечала на звонки друзей, не выходила из квартиры. Мой холодильник был пуст. Мне не хотелось есть. Меня раздражали громкие звуки и яркий свет, поэтому окна в моей комнате всегда были завешены. Мир за окном потерял для меня всякий смысл. Все без него потеряло смысл. А я даже не могла винить его за это, потому что он никогда и не стремился значить для меня слишком много.

          Мы встречались раз или два в неделю, потому что у него было много дел. Но может быть именно потому, что мы виделись так редко, каждая встреча казалось мне чем-то особенным. Он тоже был особенным.
          Мы заранее договаривались о встрече, выбирали место и время или он просто приходил ко мне. Обычно он звонил прежде чем прийти, но иногда – и это я особенно любила – он приходил без предупреждения. Открывал дверь своим ключом и входил. Этот звук – звук поворачиваемого ключа – казался мне самым прекрасным звуком на земле, потому что через секунду я должна была увидеть самого любимого человека. Когда открывалась дверь, я была уже на седьмом небе от счастья.
          Он даже ключ поворачивал по-особенному – одним движением, без долгой возни у двери. Дело в том, что у меня был очень старый замок, который никогда не открывался с первого раза. По крайней мере, мне приходилось немало потрудиться, прежде чем я находила нужное положение ключа. Я давно хотела сменить замок, но все откладывала… А он практически сразу определил, как нужно поворачивать ключ, у него это всегда получалось легко.
          Однажды он пытался научить меня открывать мой собственный замок. «Смотри, немного влево и чуть-чуть вниз… теперь – плавный поворот… и… добро пожаловать!» - замок послушно щелкнул и дверь открылась. У него никогда не было проблем с ключами: ни к замкам, ни к женским сердцам…
          Он смотрел на меня как на первоклассницу, которая вот-вот должна написать свои первые буквы в тетради в косую линейку, а потом протянул ключ: «Теперь ты. У тебя все получится». У меня не получилось, и замок поддался  только с четвертой попытки. Он улыбнулся и сказал: «Ничего. Это даже хорошо. В конце концов, его давно уже пора менять»
Иногда он приезжал раньше обычного. Тогда я удивленно спрашивала: «Разве ты сейчас не должен быть на работе?» Он загадочно улыбался, смотрел на часы и говорил что-нибудь вроде: «У меня уже двадцать минут как деловая встреча в другом конце города».
          Когда мы были вместе, он всегда отключал телефон. «Другие подождут», - говорил он, и другие ждали. В наш маленький мир не вторгались ни его друзья, ни коллеги, ни родители. Это казалось мне несомненным доказательством того, как я важна ему. Но когда он уходил, мне казалось, что я перехожу в разряд тех «других». Он мог не ответить на SMS. А когда я звонила ему, то часто слышала: «Я занят. Перезвоню позже». Вот так, сухо и коротко. Теперь я думаю, что он никогда никого особенно не выделял, просто не любил смешивать несовместимые с его точки зрения вещи.
          Я видела все его недостатки, его отношение ко мне, но не могла отказаться от него. Я безумно скучала по нему между встречами, изматывая себя самыми мучительными мыслями. Если подумать, плакала я из-за него больше, чем испытывала радость и счастье, потому что никогда не знала, что мне думать. Все было неопределенно, а  неопределенность всегда заставляет нервничать, додумывать и страдать. Иногда, после очередного «я занят», мне приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы не расплакаться. Если я была дома, то чаще шла к телевизору, чтобы как-то отвлечь себя, щелкала пультом, меняя каналы и даже не запоминая, что там показывают. «Он не может быть твоим 24 часа  сутки. У него столько важных дел. И потом, если бы ты не была ему нужна, он бы давно тебя бросил», - успокаивала я себя.
          Когда моя тоска по нему становилась почти невыносимой, он звонил и говорил: «Привет. Я хочу тебя видеть. Мы можем встретиться?» И я, измученная догадками, сто раз решившая, что пора со всем этим заканчивать, отвечала: «Да»
Он приходил, и я бросалась ему на шею, даже не пытаясь скрыть свою радость, и только через минуту брала себя в руки.
          Он спокойно интересовался, чем я занималась те несколько дней, что мы не виделись. Я начинала перечислять какие-то события, хотя все, чем я занималась, можно было легко выразить тремя словами - «скучала по тебе». Но я не говорила этого, потому что он не любил таких проявлений моей нежности и привязанности. Это всегда приводило его в небольшое замешательство. Он хотел, чтобы наши отношения были легкими, без ожиданий и обязательств. А я хотела, чтобы он наконец-то понял, что никто никогда не будет любить его так, как я.
          Моя зависимость от него была абсолютно неизлечимой. Но, даже страдая из-за него, я не могла представить, что однажды он исчезнет из моей жизни. Интересно, знал ли он об этом? Или старался не замечать моих чувств так же, как я старалась не замечать его  сдержанности. Потому что он принимал мою любовь именно так – сдержанно.
          С какого-то момента он стал все реже звонить и все чаще ссылаться на работу, утешая меня словами: «Я приеду, как только смогу. Не скучай, будь умницей». После таких слов я всегда расстраивалась. Он-то уж наверняка никогда не скучал по мне, точнее не скучал так, как скучают по самому важному и дорогому человеку. А я хотела быть для него самой важной…
          «Спасибо тебе за эти девять месяцев». Если бы кто-то вдруг вздумал составить рейтинг самых холодных прощальных фраз, то эта, несомненно, вошла бы в первую десятку. После того дня девять месяцев больше не ассоциируются у меня с рождением чего-то нового. Девять месяцев – это всего лишь время, которое живут наивные мечты и глупые надежды…
Я до сих пор с холодной дрожью вспоминаю те первые дни после его ухода. Безысходное отчаяние, сменяющееся апатией. Слабость. Ощущение потерянности. Непрекращающиеся головные боли. Следы туши на подушке, оставшиеся после слез. Разрывающая на части тоска по нему.
          На третий день приехали друзья, всей компанией. Я открыла дверь, и на меня обрушился поток приветствий и шутливых упреков в том, что я совсем о них забыла. Они все знали и не хотели мучить меня напрасными сожалениями и успокаивающими словами. Они приехали, чтобы просто быть рядом и не позволить мне убивать себя своими мыслями, потому что теперь было уже более чем ясно, что я не способна справиться с этим одна. Через полчаса в холодильнике появились продукты, квартира была убрана, окна в спальне развешены – маленький храм, в котором я все это время оплакивала свои отвергнутые чувства и обманутые иллюзии, был разрушен.
          Все, что происходило потом, было попыткой заставить себя жить и, наконец, осознать, что все-таки произошло.
          Первым чувством, которое я отчетливо помню, была ненависть. Как он мог быть таким жестоким? Да, он не любил меня. Но я любила его и почти никогда не скрывала своих чувств. Он не мог не видеть этого. Он не мог не знать, как больно мне будет, если он уйдет. Почему ничего не возражал, когда я говорила: «Мне не нужен никто, кроме тебя»? Неужели ему было всё-равно, что будет со мной после его ухода? Или он считал, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих? И эта холодная прощальная фраза… Как будто он хотел сделать мне еще больнее, чем уже было. Это слишком жестоко и недостойно мужчины! Я ненавидела его за это!
          Позже я попыталась его понять. Оказалось, что с той же легкостью, с какой я его обвиняла, его можно и оправдать. Он никогда не говорил о наших отношениях в будущем времени, никогда не давал повода думать, что они закончатся чем-то серьезным. А его   сдержанность… Возможно он хотел, чтобы я сама поняла, что не стоит ждать слишком многого, и перестала строить воздушные замки. И на что я, собственно, злюсь? На то, что он не приказал своему сердцу любить, или на то, что я сама не смогла стать той, с кем бы он захотел остаться? А короткая прощальная фраза, возможно, вовсе не от желания уязвить, а просто от нежелания затягивать расставание, превращать его в театральное действие со слезами и упреками.
          Долгое время я находилась между ненавистью и пониманием, находя все новые аргументы то в пользу первого, то в пользу второго, но, признаться честно, так и не смогла ни полностью возненавидеть, ни полностью понять. Единственное, в чем я была уверена, это то, что очень тоскую по нему.
          Сейчас я думаю, если люди научились лечить наркотическую и алкогольную зависимости, изобрели лекарства от чумы и холеры, то почему при лечении зависимости от другого человека до сих пор прописывают только время?
          Но у моей болезни было одно серьезное осложнение, которое затрудняло лечение даже этим неоднократно проверенным и слишком медленнодействующим лекарством – я не могла до конца поверить, что больше никогда его не увижу. Наверно это похоже на временное умопомрачение, но мне казалось, что он может передумать и вернуться. Нет, это не было навязчивой идеей, которую я постоянно обдумывала. Это было где-то глубоко внутри. Последняя неубитая надежда из всех надежд, связанных с ним. Я прекрасно понимала, что это невозможно, нелогично, что не в его характере – совершать поступки, в правильности которых он не до конца уверен. Но каждый раз, когда звонил телефон, я вздрагивала и бросалась к нему в той самой глупой надежде увидеть на дисплее его имя. Сама звонить я не решалась, потому что знала – он не ответит. Он как-то говорил, что после расставания не поддерживает с бывшими девушками никаких отношений, даже дружеских, потому что они могли бы истолковать «будем друзьями» как «возможно, через некоторое время у тебя будет второй шанс». «Уходить нужно совсем», - говорил он.
          Я знала, что у меня не будет второго шанса, и в то же время не могла перестать ждать, надеяться, что однажды он захочет позвонить.
          Однако было то, чего, вопреки всем законам логики, я ждала даже больше, чем телефонного звонка. Я надеялась вновь услышать звук поворачиваемого в дверном замке ключа. Это было совершенно иррационально и бессмысленно. Прийти – это последнее, что он мог бы сделать. К тому же, в тот день он оставил мне ключ. Но именно этот звук я ассоциировала с его появлением. Я старалась не думать об этом, боясь, что это начальная стадия сумасшествия, но мое подсознание будто играло со мной в нечестную и жестокую игру – мне постоянно казалось, что я слышу звук поворачиваемого ключа…
          Вы когда-нибудь ждали заведомо невозможного? Это ужасно. Это затягивает как трясина, и через некоторое время действительно начинаешь верить, что это может произойти. От этого можно сойти с ума. Хотя, если подумать, я начала ждать невозможного еще в первый день нашего знакомства…
          Его номер я удалила из телефона только через три недели во время очередного приступа отчаяния. Это был чисто символический поступок. Я знала его наизусть  и могла произнести эти цифры  хоть среди ночи, как в прямом, так и в обратном порядке. К тому же его номер был паролем на мой рабочий компьютер, почтовый ящик и страницу ВКонтакте, куда я впервые зашла только через полтора месяца. Там  было два сообщения от незнакомых мне мужчин. Разный тест, но один смысл. Они хотели познакомиться. Я заходила на их странички, только чтобы убедиться, что по-прежнему способна нравиться самодостаточным мужчинам. Они работали на работах, на которых я никогда не смогла бы работать. У них были машины, на которых я никогда не ездила. Они писали цитаты из книг, которых я никогда не читала. Путешествовали по городам, о которых я даже не слышала… И были невыносимо скучны мне, потому что в них не было ничего от него. Почему я привлекала других мужчин и была теперь совсем не нужна ему? Я удалила оба сообщения.
          Я скучала по нему, часами рассматривая наши с ним фотографии, которые так и не решилась ни сжечь, ни порвать. Хотя это было бы правильно. Но я не решалась на это даже во время приступов ненависти. Хотя не знаю, на самом ли деле я его ненавидела… Потому что даже в такие моменты никому не могла позволить плохо о нем отзываться.  Как-то ко мне пришел старый знакомый. Я знала, что нравлюсь ему, но никогда не испытывала к нему ничего, кроме дружеской симпатии. Он пришел поддержать меня. Мы говорили о чем-то несущественном. В основном говорил он. Старался рассказывать с  воодушевлением. Я делала вид, что слушаю. Мы улыбались друг другу, оба прекрасно понимая, что он хочет сказать не то, что говорит, а я не нуждаюсь ни в чем, что он мог бы мне сказать. Наступила неловкая пауза, после которой он неожиданно произнес: «Я бы убил этого негодяя за то, что он заставил тебя так страдать!» Я выставила его за дверь без объяснений.
          Прошел еще один бесконечно долгий месяц, прежде чем я начала трезво оценивать ситуацию. К этому моменту у меня уже закончилась депрессия и последепрессивное чувство безразличия ко всему, что происходило вокруг. В какой-то момент организм устает мучить сам себя и тогда приходит временное облегчение, которое иногда кажется похожим на полное выздоровление, если считать депрессию болезнью. Я снова серьезно взялась за работу и перестала отказываться от приглашений друзей отдохнуть где-нибудь вечером. Я научилась думать о произошедшем спокойнее.
          При воспоминании об этих двух месяцах, мне казалось, что я вспоминаю события, произошедшие не со мной, а с кем-то другим. Так все было туманно.
          Я твердо решила начать новую жизнь. Без него. Без тоски. Без воспоминаний. Вычеркнуть его из памяти, как я вычеркивала все, что было до него. Я очень старалась, но ничего не выходило, потому что все напоминало мне о нем.
          Я заходила на кухню, и сразу вспоминала его, стоящим у стола. Он не любил готовить, да и не умел, если честно. Зато любил делать мне приятное и если оставался у меня на ночь, то завтрак всегда готовил сам. Чаще всего это были обычные бутерброды, но для меня они были вкуснее самых изысканных блюд мира. На скольких еще кухнях он будет их готовить?..
          Пустая полочка в ванной… Я так и не поставила туда ничего, хотя места для моих шампуней, гелей и кремов катастрофически не хватало.
          Живые розы на окне. Он подарил мне их на следующий день после того, как узнал, что я люблю комнатные цветы. Приехал рано утром без предупреждения, пока я еще спала, открыл дверь своим ключом (тогда у него уже были ключи от моей двери), поставил розы на столик у моей кровати и просто ждал… Ждал, когда я проснусь, только чтобы увидеть как я обрадуюсь… Даже мужчины с серьезными намерениями очень редко так поступают.
          Излишне описывать, какие образы вызывал у меня вид спальни. Здесь все вещи хранили частичку его. Казалось, что все здесь принадлежит ему даже больше, чем мне. И мне была отвратительна даже мысль, что кто-то кроме него когда-нибудь сюда войдет.
          Я смотрела на небольшую картину над кроватью, но вспоминала не как купила ее в каком-то маленьком магазинчике, а как он долго рассматривал ее, а потом сказал: «Люблю Моне. Эта картина создает здесь особую атмосферу». Забавно, до него я и не знала, что это репродукция Моне.
          Я смотрела на ковер, лежащий на полу, и вспоминала не то, как выбирала его в период увлечения восточной культурой, а то, как мы с ним сидели на этом ковре во время грозы, и он обнимал меня, чтобы я не боялась. Я никогда не боялась грозы, но специально ему об этом не сказала, чтобы каждый раз, когда бушует стихия, слышать над ухом его ласковый успокаивающий шепот. А теперь его совсем не волновало, как я без него переживаю грозу…
          Вид кровати только теперь, через два месяца, перестал вызывать у меня слезы. Но и теперь я не могла забыть, как хорошо нам было здесь, и как он всегда засыпал, держа меня за руку. Именно на этой кровати я теперь почти каждую ночь просыпалась от щелчка ключа, который был ни чем иным как коротким замыканием в голове, наполненной мыслями о нем.
          Я постоянно думала, как он мог быть таким разным. Когда мы были вместе – нежным, заботливым, предупредительным. Старался сделать каждую минуту, проведенную вместе особенной и незабываемой. И при этом всегда приходил в замешательство, когда я пыталась дать понять, что для меня это не просто приятно проведенное время. А потом он уходил, и все менялось. Таяли в воздухе ласковые слова. Его запах смешивался с другими запахами и терялся в них. Оставалось только ожидание, на которое я даже не могла пожаловаться.
          Еще месяц я отдала воспоминаниям. Потом снова стали возвращаться приступы депрессии. Правда уже не такие тяжелые и продолжительные. В промежутках между ними я начала делать выводы.

          1) Расставаться легче со скандалом

          Эта мысль пришла мне в голову еще в первые дни после его ухода. После скандала не остается сомнений и надежд. Ссора позволяет порвать всё, что связывает двух людей одним резким движением, отрезать любые пути к отступлению. Не иметь возможности вернуться к прошлому и не хотеть туда возвращаться – разные вещи, и вторая предпочтительнее. Когда видишь искаженное злобой лицо некогда любимого человека, слышишь самые ужасные отречения, то это будто стирает все воспоминания о том светлом и хорошем, что было между вами, возводит высокую стену между тобой и счастливым прошлым, которое становится немного тусклее. Ты запоминаешь того, кого любила, именно таким: раздраженным и нетерпимым, резким и жестким. После скандала легче сказать «я не хочу иметь ничего общего с этим человеком» и поверить в это по-настоящему.
          Он не дал мне возможности жестоко разочароваться в нем. Не стер наши девять месяцев упреками и оскорблениями, которые бы, несомненно, больно меня ранили, но дали бы в дальнейшем неоспоримое право его ненавидеть. А ненависть всегда придает сил. Он ушел тихо, настолько тихо, что я еще долгое время не могла осознать, что это действительно произошло.

          2) Главный не тот, кто устанавливает правила игры, а тот, кто устанавливает ее сроки

          Неважно, кто задает тон. Ведешь ты или позволяешь быть ведомой, не имеет никакого значения. Во-первых, потому что на самом деле все может быть иначе. Ты думаешь, что от тебя что-то зависит, а на самом деле тебе только позволяют так думать. Или наоборот, тебе кажется, что твоя роль – роль второго плана, а на самом деле все в твоих руках. А во-вторых, иногда правила можно и не принимать. Просто взять и выйти из игры. Это признак сильного характера – выйти из игры, когда правила перестают устраивать. Вот и получается, что тот, кто контролирует сроки, контролирует игру, или по-крайней мере часть игры. Если ты можешь решить, когда все закончится, то не так уж и важно, кто устанавливает правила.
          Он устанавливал и правила и сроки… И последнее никак от меня не зависело. Он ушел, как только решил, что пора это сделать. Хотя я могла бы порвать с ним первая – выйти из игры, поняв, что правила никогда не будут меня устраивать. Но наверно я была недостаточно сильна для того, чтобы исключить из своей жизни самого важного для меня человека. Ему было гораздо проще…

          3) У Бога к человеку нет личных счетов

          Чтобы это понять, мне потребовалось очень много времени. Долгое время я думала, что произошедшее – это наказание за все, что я сделала не так в своей жизни. Что где-то на небе решили, что справедливо будет  отобрать его у меня. И я злилась на Бога за то, что он так все устроил. Я верила в судьбу и ненавидела того, кто так жестоко и несправедливо написал мою. Только через четыре месяца я перестала искать виновного в том, то произошло.
          На самом деле у Бога к человеку нет личных счетов. Он передал часть своих полномочий точным наукам. Есть теория вероятности и соответствующая ей статистика, по которой определенный процент романов заканчивается не штампом в паспорте, а расставанием. На статистику злиться оказалось невозможно.

          Прошло уже пять месяцев со дня его ухода. Неделю назад я сменила дверной замок. И это помогло. Уже неделю я не просыпаюсь с учащенным пульсом от звука поворачиваемого ключа.
          Я не знаю, где он и с кем. Не знаю, какие цветы он теперь покупает в цветочных киосках, чье имя шепчет по утрам. Недавно я подумала, что мне не стоит ревновать к тем, кто будет  у него после меня, как я когда-то ревновала к тем, кто был до меня. Возможно, они повторят мою историю и будут также несчастны. А еще я решила, что хоть это и очень больно – быть всего лишь маленьким эпизодом в чьей-то жизни, - это все-таки лучше, чем никогда не позволить себе быть рядом с тем, кого любишь. Как в истории с Русалочкой. Она заплатила болью за право быть с тем, кого любила, хотя и знала, что они никогда не будут вместе.
          Я солгала бы, сказав, что больше не думаю о нем, не скучаю по тем девяти месяцам, по его голосу и прикосновениям. Еще скучаю, но уже перестала ждать.
          Кто-то, чтобы забыть, меняет работу, квартиру, город, страну, бежит на край света от того, от чего убежать невозможно. Кто-то заводит собачку или нового любовника. Кто-то начинает пить. Кто-то уходит с головой в дела, а кто-то из жизни. Все стремятся что-то поменять. Я сменила дверной замок. И у прошлого больше нет ключей от него.