Осень в Кёнигсберге. Глава 13. Перемены

Глава Тринадцатая. Перемены

Перекройте мне воздух,
задушите руками -
запретите мне снова
верить в любовь.
Запретите надежде
чуткой змеёю
в душу влезать
и плести интригу из снов.

Разорви мои вены,
растерзай мою плоть,
но не дай, тварь, ты сердцу...
чтить тебя вновь.
Буду громко кричать я,
не издавши ни звука.
Буду глохнуть в тиши,
буду раны нарочно дереть –
только так мне забыть всё…
Только так… 
пережить мне суметь…

Закопай меня в яму,
и не ставь ты там крест,
пусть лишь ветер помнит
тайну боли тех мест.
Прочь, брысь, надежда...
Не роняй лживых слов…
Подвела, с*ка,  снова,
Предала,
дав поверить…
                …в любовь.

***
Сигареты стали привычкой.
От прошлой жизни остался лишь только красный, порванный кленовый лист.
Ушла из газеты. Хотела, было, уже всё к чертям собачьим послать: всё бросить и уехать на родину.
Видимо, не мое, не сложилось, не найти мне здесь своего счастья...
  Да в последний момент все перевернулось. Жизнь журналиста взяла свое – появилось много знакомых, в том числе, известные личности. И так, в плену обстоятельств и волей случая, ребята из довольно-таки уже раскрученной рок-группы прослышали про мою тесную связь с музыкой и пригласили к себе: сначала для участия в дуэте, выступить с новой песней, а затем, затем вовсе… на постоянную основу.

 Я едва не пищала, не визжала от счастья, от невероятной радости, которая свалилась на меня, как снег на голову.

Мир вдруг вспыхнул жарким пламенем, сжигая боль, обиды и страхи прошлого, затуманивая дымом беспечности, веселья и безумия. Земля завертелась с огромной скоростью – и казалось, вот-вот выскочит из-под ног.
Все, чего давно сторонилась, чего не принимала и что строго осуждала, все, кроме наркотиков и беспорядочных половых связей, стало моим. Оно так смело и настойчиво ворвалось в мою жизнь, что едва могла еще помнить себя, прежнюю.

Я думала, что наконец-то нашла себя. Нашла свое я, свое призвание. Нашла… счастье.
Каждый раз поднимаясь на сцену, каждый раз принимая в свою честь аплодисменты, оставляя на чужих майках, бумажках, открытых частях тела автографы, я погружалась в неведомый рай, транс…  мир беспечности и экстаза. Мир грез и сюрреальности, мир, где забываешь себя.

***
Но жизнь не стала сказкой. С притоком славы, признания, любви поклонников и поддержки новообретенных друзей ничего, по сути, не изменилось: я по-прежнему бродила в тумане непонимания и тихой, монотонной, с хроническим покалыванием в душе, болью. Я сжигалась заживо желчью одиночества и упивалась ядом самобичевания.
То, к чему сердце так долго, молча, подсознательно, рвалось, оказалось самообманом.
Не в этом человеческое счастье. Не в этом… МОЕ счастье.
И даже Рок оказался… не моим любимым. Не моим суженым. Не моим… мужчиной.

Детская мечта взорвалась яркой вспышкой реальности и застыла божественной красоты звездой. Да только свет не грел, и в душе льдины не таяли. Эйфория прошла, адреналин из сосудов выветрился. И ничего, кроме пьянящего, терпкого вкуса безумия внутри меня не осталось.

…радоваться оказалось - нечему.


Отдаваясь до последнего, выжимая из себя все, мы дарили сокровенное слушателям, а взамен облегчения так и не получали.

… прорваться сквозь толпу и нырнуть в гримерную (каморку три на четыре метра, с раздолбанными стульями и обшарпанным столом) -  и вновь погрузиться в собственные проблемы...

Дмитрий Лазарев, Максим Леший и Кузьма Ипатов – вот нынче моя семья. Помню, когда-то еще с нами были Маринка и Лина (вне сцены), да только жизнь решила иначе. Первая – не выдержала постоянных ссор из-за поездок по стране и порвала с Кузей, а вторая - не вытерпела измен Макса.


Круг наш сузился, к четырем лицам, молчаливо и послушно носивших маски счастливых победителей. Сердце рвалось на части – и одна отрада была, это - музыка. Боль, излитая в ней и стихах, хоть на мгновения, но отступала…
Былые успехи перестали радовать душу, начали раздражать.
Зажрались? Возможно, возможно, вы и правы. Да только от такого прозрения не становилось легче.

Отыграть очередной концерт – и отправиться в отель.

- Как это меня с Максом поселили?!! Вы с ума сошли? Как я с этим кобелем смогу ужиться?

Расхохотался Леший и только игриво заиграл бровью.
- Будешь третей.
- Облупишься! –  и показала не двузначный, нецензурный жест. Резкий разворот –  пошагала к лифту.

Зайти в номер, забрать свои вещи – и направиться к Кузьме.
Робкий стук.
- Открыто.

- Это я.
Ухмыльнулся.
- Макс будет в отчаянии.
- Его мечтам никогда не сбыться, - подыгрыла шутке.
Хотя… на самом деле, так оно и есть. После Леши я так ни с кем ни на что-то большее не решилась. Ни физически, ни душевно. Разве что Матвей, да и то, все оно было как-то робко, колко, да и едва ли можно назвать отношениями.

Тяжелый вздох - и рассесться на кровати.
Рыкнула в коридоре дверь, щелкнул замок соседнего номера. Донеслись женские голоса и хохот Лешего.
- А вот и Казанова на посту.
- Да пошел он, - нервно сплюнула. – Не надоело ему еще? Каждый раз разных таскает, словно что-то новое там пытается найти.
Рассмеялся Ипатов, но промолчал.
- Что? – уставилась на него. – Разве я неправа?
- Права. Ладно, - обхватил голову руками и стянул напряжение ладонями с лица. – Будем спать, или что?
- Угу, только зубы почищу.
- Давай.

Стянул футболку и плюхнулся на кровать.
Я поспешно удалилась в ванную комнату исполнять обещанное. И вскоре присоединилась к Кузьме.
По-братски обнял и еще громче засопел.
Недолго счастье играло.
Охи, ахи и крики из соседнего номера становились все громче и громче, что, в итоге, просто-напросто стало невероятно донимать и бесить.
Проснулся и Ипатов.
Еще минуты «наслаждения» - и нервно выругался.
- Черт бы его побрал. Нужно в райдер добавить требование селить этого ублюдка за сто километров от нас.
Рассмеялась.
Немного привстала, упершись руками, расселась на кровати.
Неспешно повела взглядом по окутанной полумраком, в тусклом свете луны и прилегающих к строению фонарей, комнате.
- Что, может, покурим?.. Все равно же не уснем.

- Пошли, куда деваться, мать его за ногу.

…
Скрипнула дверь. Спешно обернулись – на балкон к нам вышел Димка.
Улыбка переросла в хохот.
- Что? Как всегда? Кто-то тр**ается, а кто-то – нервно курит?
- Слышишь, умник, иди ты… сам знаешь куда, - злобно рявкнула я.
- Я и пришел, - ухмыльнулся Лазарев и, спешно подкурив от сигареты Кузьмы, стал рядом и тоже запыхтел. Взгляды наши поплыли по горизонту очередного чужого города, утопая в собственных мыслях, спотыкаясь о личные, жизненные печали и обиды.