Мгновения

Задавалась ли я раньше вопросом: что такое смерть? Конечно.
Но тогда это слово было для меня пустым, неприятным, холодным и мерзким, а сейчас...
Что, если смерть и жизнь связаны между собой? Что, если мы воспринимаем эти два понятия, как противоположные, когда на самом деле они выходят из одного звена...
Мне нужно ещё немного времени, совсем чуть-чуть, чтобы в последний раз просто услышать голоса своих младших брата и сестры. Они должны поспешить, ведь я больше не могу ждать. Неужели так сложно дойти до моей комнаты, распахнуть дверь, подойти к кровати и сказать мне что-нибудь на прощание? Эгоисты.
Даже, когда я умираю, у них хватает наглости, опаздывать. Мгновение.
Горячая мокрая рука матери, сжимающая мою.
Мгновение.
Отец шмыгает носом, что-то шепчет.
Мгновение.
 Время на исходе...

Мгновение первое.
За окном грязное поле. Снег, смешанный с грязью.
- Гемобластоз, - спокойно выводит вердикт доктор, глядя куда-то в сторону.
Я недоуменно пожимаю плечами, ведь и близкого понятия не имею, что это означает.
Моя мать,напротив, вдруг вся съёживается, становится меньше в размерах, будто пугается больших и густых усов врача.
Когда я впервые увидела этого доктора, честно признаться, тоже испугалась этой пушистой ''щётки''. Забавно.
До этого момента усы моего врача меня не волновали.
- Результаты анализов, которые мы делали в начале недели, тоже не радуют,- произнес  врач, просматривая бумаги. Я знаю - он специально так делает,чтобы не смотреть маме в глаза. Боится.
- Поражение головного мозга уже началось.
- Постойте-ка,- прерываю я его,- что это за гема... ну та болезнь? Это серьёзно, да?
- Это рак крови.
В тишине шуршит мамина юбка. Громко и противно, будто смеется надо мной.
- Это шутка... Это глупо!- кричу я в ответ. Ведь так нельзя! Я столько прошла, а теперь вот так просто заболею раком,да?
- Я думаю, вам нужно побыть наедине,- почти шепчет врач, выходя из комнаты. Я знаю,что он хотел сказать: побыть наедине со своим горем. Но не может этого сказать вслух - не в его медицинской этике.
Я смотрю на маму. Теперь я знаю, что значит: "стеклянный взгляд".
Мгновение второе.
- Зато теперь понятно, почему я в последнее время выгляжу настолько плохо,- попыталась беспечно улыбнуться я, бросив пальто на комод. Головные боли, постоянные синяки, боли в костях и суставах, чувство слабости и усталости, потеря веса, которой я так была рада -все это теперь объяснимо, но от этого почему-то не легче.
Только тяжелее. Но мне не больно. Я чувствую себя опустошенной, словно из меня, как из мешка, вытряхнули содержимое. Такое странное состояние – вроде как и плакать хочется и слез нет. Просто пусто внутри.
Я столько не успела, столько потеряла времени впустую, столько врала, столько ленилась, когда у меня было тысячи и тысячи возможностей жить. Жить и чувствовать жизнь, дышать полной грудью, смотреть вперед.
Но я потеряла этот шанс.
Мама уходит в свою комнату - после посещения доктора она чувствует себя разбитой, подавленной. Я знаю, она боится, но верит в моё излечение.
Верю и я. Я хочу жить, ведь я так молода - жалкие шестнадцать лет - и мне рано умирать.

Мгновение третье.
Я обещаю, что никогда не выйду из своей комнаты. Это моё укрытие от мамы, которая не переставая впихивает в меня миллионы различных медицинских лекарств нескончаемым потоком, от постоянно растерянного отца, приехавшего к нам по случаю моей близящейся кончины. Так мило, что он приехал ко мне, уделив свое "царское" внимание дочери, о которой не вспоминал последние три года.
Одно радует, нет младшего брата и сестры. Они здесь ни к чему - пусть живут пока у бабушки - от них одни проблемы и новая головная боль.
Врачи говорят, что болезнь прогрессирует, мать плачет, кричит, что готова сделать, все, что угодно, лишь бы я выздоровела. Она даже в церковь начала ходить в свободное время. А свободного времени у неё почти не осталось - она только и делает, что бегает по врачам, ищет ответы, способы спасти меня.
Но проходят недели, противные, однообразные, с каждодневными приемами лекарств и ужасными болями в костях, а ответа нет. Нет ничего, кроме меня в моем маленьком мире - моей комнате.
Почти все стены обклеены фотографиями- это мои воспоминания, это я.

Мгновение четвертое.
Мои ноги неприятно ноют, словно я целый день только и делала, что бегала, но кого это волнует? Точно не меня.
Я резко вскакиваю с кровати, отчего у меня сильно кружится голова. Перед глазами плывут черные круги, и я вновь утыкаюсь в подушку носом.
Но я не сдаюсь - опять отталкиваюсь от кровати, чувствуя тошноту, и шагаю к окну. Больше мне некуда идти - я всё ещё узница своей комнаты.
Никто не должен видеть меня с почти безволосой головой. Я останусь здесь, в своем укрытии.
Теперь я уже ничего не успею, не смогу сделать то, о чем мечтала. Лысая я - звучит глупо, неправильно, нечестно. Ведь так не бывает! Я - молодая, я должна жить, пусть старики умирают! Бесконечная злоба, ненависть всё больше поглощает меня. С каждым глотком воздуха забирается всё глубже и глубже. 
Я смотрю на то, как серое небо вдруг постепенно озаряется, его наполняет свет, легкий и храбрый. Солнце. Я люблю солнце. Полюбила, когда поняла, что умираю.
Все во мне постепенно умирает. Даже надежда, но она должна умирать последней. Так почему в моем случае она погибает так рано?
Наверное, испугалась, потому что я всегда боялась верить, надеяться на что-то.
Потому что мы постоянно на что-то надеемся, верим кому-то, а нам врут. А мы врем в ответ.
И я вру.
Это наше привычное дело, чтобы там не говорили самые благочестивые.
Так зачем верить и ждать? Смысла нет. Осталась лишь мысль, похожая на выброшенную пустую банку из - под спрайта в сквере. Она такая же громкая, но пустая, шумно катится по асфальту, подгоняемая холодным ветром.
На подоконник капает капля крови - это плохо, за ней ещё одна. И третья. И ещё одна. И ещё. Ещё.

Мгновение пятое.
- Сегодня приедет медсестра, помнишь?- спрашивает бабушка.
-Нет. Зачем?
Я знаю ответ, но каждый раз спрашиваю: "Зачем?".
Мой братик отнимает у сестры куклу и,смеясь, бегает по гостиной. Я вышла из укрытия, но не чувствую себя свободной.
- Она возьмет у тебя анализы и проверит состояние.
Паршиво.
- Мне никто не поможет, я это знаю.
- Не говори так,- бабушка несильно хлопает ладошкой по столу, хмурится. Она ещё верит.
- И почему же я не должна так говорить?- я с интересом наблюдаю за тем, как младшая сестричка дерется с братом. Они такие глупые, наивные, не задумываются над тем, как дорога жизнь. Ну и пусть. Пусть живут, долго, счастливо - я очень этого хочу.
Пока я сижу в гостиной, я делаю дырку в спинке кресла, ковыряя её ногтями, тихонько рвя ткань. Мне нравится оставлять после себя следы, пусть даже такие маленькие - потом мои родные, глядя на такие мелкие, кажется, незаметные "следы", будут вспоминать меня.
И не важно, что я порчу спинку кресла.
Чушь. Плевать на него и все остальное.
Когда я умру, мне это всё не понадобиться.
- Потому что выход есть всегда.
- Нет. Я не верю.
- А ты поверь. И прекрати портить мебель, в конце концов,- бабушка делает вид, что все, как обычно.
Что я не умираю, что мне не делали химиотерапию, что на голове вместо длинных густых волос - легкий пушок, как у младенцев, что буквально неделю назад меня не увозили в больницу, потому что кровь, не останавливаясь, хлестала из носа. Что я - прежняя.
Но это не так. Внешне я такая же, что твориться внутри меня и моей души - никого не волновало и не волнует до сих пор.
- Посмотри, как я умею,- говорит мне брат и делает кувырок. Я аплодирую.

Мгновение шестое.
Весь мир настроился против меня, и ощущения не самые приятные. Будто я сделала нечто дурное и ужасное, например, утопила щенков.
По давней привычки включаю музыку, громко, чтобы закладывало уши, и начинаю реветь. Серьезно, под музыку плакать намного лучше. Возникает чувство, что ты снимаешься в какой-нибудь крутой драме, и на тебя смотрят люди, восхищаясь твоей убедительной игрой.
И вот становиться легче, потому что проблемы кажутся не такими уж и серьезными.
Но не сегодня.
Сегодня мою грудь распирает, и мне кажется, что вот-вот и треснут кости, кожа разорвется, её разъест слезами, и сердце выпрыгнет из груди наружу. Я читала об этом в книгах.
Умереть? Так? Просто?
Оказывается, да.
Сегодня умерли десятки людей, о которых я ничего не знаю, но я плачу не потому, что мне жалко их или что-то в том духе, а потому, что я понимаю важную вещь. Одну из самых важных вещей в своей жизни, которую я знала, если честно, всегда.
Я могу умереть сегодня. Моя жизнь не бесконечна. Что-то может остановить меня, отдать в руки смерти, и не важно, что это: машина с выпившим водителем, чья-то дрогнувшая рука с пистолетом или ножом, а может даже старость.
Но старость не страшна, потому что ты всегда представляешь её красивой. Сидишь себе у камина в большом пуховом кресле, держишь за руку своего возлюбленного, у ваших ног притихшие внуки и спящий старый пес, а в камине теплый огонь, который согревает, кажется, даже кости, заставляет их плавиться, как сливочное масло на солнце. 
Но может ли быть так у  меня? Нет.
Слёзы больше не текут.
Лейкемия.
Я умру раньше, намного, именно поэтому единственное, что осталось - это меняться в лучшую сторону.
Но смогу ли я измениться? Нет. Меня не исправишь. Я тот, кто есть.
Конец.
Солнце на удивление красиво, висит над самым горизонтом и словно потягивается, стряхивает сон.
Я смотрю на него, не моргая, уже две минуты. Мое тело неподвижно, словно в кровати лежу не я, а статуя, самая настоящая с ровной, белоснежной кожей и пустыми глазами.
 Моё новое хобби - вставать на несколько минут раньше, чем солнце.
Оно помогает, дает мне силы, чтобы прожить ещё один бесполезный день, которой закончиться тьмой. Но как же приятно осознавать, что за ней последует свет, солнечный, неповторимый, который дает надежду. Надежду на то, что смерть - не конец.

 Мгновение седьмое.
- Чего ты хочешь?- спрашивает меня Он.
- Мороженного с вишневым сиропом,- честно заявляю я, - а ты?
Он улыбается, щурится глядя на яркий диск на темном небе, и поворачивается ко мне. Его глаза ярче, чем лунный свет, настолько, что мне больно смотреть в них.
Луну я тоже люблю. Всегда любила.
-Увидеть себя в зеркале с закрытыми глазами.
Я смеюсь.
Лишь Он и две лучшие подруги не отвернулись от меня из всех бывших друзей - они со мной, не смотря ни на что.
С ними я даже могу выйти на улицу в идиотской зимней куртке, когда на дворе апрель, с короткими жесткими волосами намного темнее тех, что были прежде.
Но с ними я тоже вру.

Мгновение восьмое.
Они плачут, но я их не виню. Они должны поплакаться - ведь это часть сценария. Они обязаны плакать после слов "Врачи сказали, что осталось недолго". Фраза звучит смешно и нелепо, будто я стащила её из какой-то дешевой мыльной оперы, но подруги все равно плачут.
Я закрываю глаза. На мгновение.
Зачем они это делают? И главное, как? Жаль, что я плохо слушала биологию, и теперь не узнаю, как же люди плачут. А это стало важным, почему-то, как и то, откуда берутся дети. Хотя, нет- это я знаю, но мне хочется послушать лекцию о хромосомах, подумать о том, какими бы были мои дети. Дети. Коротко слово, заставляющее сердце екать. Муж. И снова непроизвольное еканье. Семья, брат и сестра. Опять. Любовь. Забота, нежность, пушистые одеяла, горячий обжигающий чай, шоколад в фольге, постель, пригретая лучами восходящего солнца, добрая улыбка, мятная жвачка, измазанные руки брата, гавканье соседского пса, смешок, неосторожно слетевший с губ, пахнущие детским шампунем золотистые волосы сестры. Скоро всего этого больше не будет. Вместо жизни - смерть. Пустота.
Я открываю глаза. Они все ещё плачут, а слезы капают на плед из шерсти верблюда. Я никогда не скажу им, что ненавижу шерсть верблюда. Они об этом никогда не узнают, обещаю.
Потому что есть вещи, намного важнее, чем это, и я должна их сказать, пока есть время.
- Нужно включить музыку,- говорю я уверенно. Музыка меняет всё, она подчиняет, заставляет тебя меняться, и для меня это больше, чем просто развлечение. И подруги меня в этом понимают, поддерживают.
Я не ошиблась в выборе подруг - это единственное правильное решение в моей жизни.

Мгновение девятое.
Кости болят, не прекращая - это невыносимо настолько, что я готова умереть прямо сейчас, лишь бы не чувствовать эту адскую боль. Мне так и хочется кричать, рвать, метать, просить, молить, лишь кто-нибудь прекратил эти нестерпимые ощущения, будто внутри тебя разливается свинец.
Но я больше не собираюсь посещать больницу. Осталось мало времени и я хочу быть дома, с ними - матерью, которая давно поседела и похудела так, будто она болеет, бабушкой, не отдыхающей ни днем ни ночью, братом и сестрой, которые постоянно выясняют отношения между собой, и даже отцом, плачущим по ночам, думая, что никто об этом не знает.
Всё сложнее подниматься с кровати, просыпаться раньше солнца и ждать его восхода, но зато легче вспоминать. Ничто не мешает этому.
Я чувствую кровь на своих губах, но это не важно.
Я должна подумать о чем-то приятном, например о сухих ладонях бабушки, которые всегда пахнут чем-то кислым. Может, это запах квашенной капусты?
Думать о своей судьбе не хочу.
Чем дольше я задумываюсь над ней, тем больше понимаю, что не стоило мне этого делать.
Знание того, что рядом с твоей постелью сидит Он, успокаивает. И  все, что остается делать, так это наблюдать за тем, как Он стирает кровь с губ. Мою кровь, которая струйкой течет из носа.
Сколько переливаний мне делали? Сколько чужой крови во мне? Нет, даже не так: сколько моей крови осталось во мне? Похоже, её нет совсем, потому что я - другая. Смерть меняет.
Она никогда не была противоположностью жизни, она её продолжение, её часть.
И мне уже не страшно принять её. И нет злобы, слез, вопросов "почему именно я?", криков и вранья.
Потому что я знаю, что за тьмой придет солнце.

Мгновение десятое.
Я сплю почти все время, или мне только кажется. Не знаю.
Я слышу только обрывки звуков, короткие фразы. Долгими часами они пропадают где-то далеко от меня, а затем резко приближаются ко мне, влетают в уши.
- Спасибо тебе,- голос мамы хрипл, и я не уверена до конца, что это от постоянных слез. Кажется, она начала курить. Это плохо.
- Меня не за что благодарить,- тихо отвечает Он, и дотрагивается до моей руки.- Я здесь ради неё...
- Тебе не обязательно оставаться до конца.
Конец? Чего?!
Ничто не кончается.
- Но я хочу...
Теперь я забываю, о чем думаю. Все становится простым, проще, чем дважды два.
- Она хрипит...- срывающимся голосом говорит мама кому-то в комнате,- а я ничего не могу сделать.
Не надо. Уже ничего не надо. Поздно.
Время летит странным образом - кажется, я лежу тут пару мгновений, а может несколько недель.
- Господи, пожалуйста, прекрати эти мучения,- просит бабушка, задыхаясь.
- Мы любим тебя. Будем любить всегда...Где же они? Почему не поторопятся?!
Мне нужно ещё немного времени, совсем чуть-чуть, чтобы в последний раз просто услышать голоса своих младших брата и сестры.
Но время уходит. Ещё чуть-чуть...
Мгновение.
Снег, смешанный с грязью.
Мгновение.
Пальто, брошенное на комод.
Мгновение.
Стены, обклеенные фотографиями.
Мгновение.
Бабушка несильно хлопает ладошкой по столу, хмурится.
Мгновение.
Громкая музыка и странное хобби - вставать раньше солнца.
Мгновение.
- Увидеть себя в зеркале с закрытыми глазами.
Мгновение.
Плед из шерсти верблюда, мягкий и теплый, с мокрыми пятнами от слез.
Мгновение. Ещё чуть-чуть.
- Я не зайду туда,- слезливый голос сестрички.- Мне страшно. Она не должна умирать.
Ещё совсем чуть - чуть.
Дырка в спинке кресла. Кровь из носа. Кувырок.
Я жду.
Мгновение.
- Очень люблю тебя,- дыхание брата над моим лицом.- И отпускаю.
Мне не страшно. Я не умираю. "Кончена смерть, её нет больше".
Где-то капает вода.
- Мы все отпускаем.
Тикают часы. О стекло бьётся бабочка. Мерцает свет.
Тихо. И светло.
Мгновение.
- Нужно включить музыку.
Совсем не пусто - мир полон и без меня...

Мгновение одиннадцатое.