Мы из Союза

Меня опять разбудил рев реактивного двигателя. Казалось, в кубрике все дрожит от этого звука. Оглянувшись вокруг , и увидев, что часть коек пустует,  я вышел на бак. Была глубокая ночь.  На волнорезе сидели ребята, которые тоже не могли уснуть под эту громовую завывающую симфонию.
Мы уже вторую неделю ходили за американским авианосцем «Америка».  Сейчас наш корабль находился настолько близко от авианосца, что взлетающие с его палубы разные «Фантомы» «Скайхоки»  и другие самолеты палубной авиации набирали высоту почти над нашим кораблем. Сейчас была ночь, и видны были лишь часть фюзеляжей и крыльев освещенные их бортовыми огнями, да еще бушующее пламя из сопл двигателей.  Зато днем можно разглядеть разных драконов и головы индейцев, намалеванных на самолетах. Это завораживающее действо не отпускало, хотелось смотреть и смотреть, как на авианосце выпускают самолеты, как их принимают. Самолеты складывают крылья, и их, с помощью лифта, убирают на нижние палубу…. 
СКР «Ворон»  уже четыре месяца был на  боевом дежурстве в Средиземном море. Вначале мы выполняли задачу по слежению за ударной группой вертолетоносца Гвадалканал, который сопровождался кораблями охранения и десантными кораблями. Группа проследовала от Гибралтара до Бейрута, высадила десант. В это время в Бейруте шла гражданская война. Американцы забрали своих граждан из этой страны. Мы за всеми этими действиями наблюдали и докладывали прямо в Москву. Американцы, известные проныры, имеют военные базы по всему миру. Вертолетоносец на выходные завернул к острову Крит на одну из своих баз. Это на нашем советском флоте моряки не работают, а выполняют почетный долг. Американцы же все на должностях и окладах. И у них есть рабочие дни и выходные. Вертолетоносец и корабли охранения стали на якорь возле острова. Доносилась громкая музыка. Ребята отдыхали. Наш корабль курсировал вдоль границы территориальных вод.
После того как мы проводили Гвадалканал до Сицилии и они проследовали дальше к Гибралтару, наш корабль некоторое время стоял на бочке недалеко от Крита. Плыл средиземноморский сентябрь. До зимних штормов еще уйма времени. Прекрасная солнечная погода. Распорядок дня почти как в санатории.  Экипаж занимался корабельными работами в перерывах между приемом пищи и отдыхом. В первой половине дня два часа, и столько же после  послеобеденного отдыха. Корабельные работы в основном сводились к борьбе с ржавчиной. Соленая морская вода очень быстро делала свое дело. Матросы не успевали отбивать ржавчину и подкрашивать корабль.
После обеда у нас отдых. Естественно все спят. После отдыха общее построение для развода на корабельные работы. Только мы, позевывая кое- как  собрались в две шеренги и дежурный по кораблю начал зачитывать какие-то приказы, с острова Крит взлетели три боевых самолета.  Два серебристого цвета и один черный.  Опознавательных знаков на них не было, а может мы их не рассмотрели сонными глазами. Они с грохотом пронеслись над кораблем и сон как рукой сняло. Все, открыв рты, проводили их взглядом. Где-то на уровне горизонта самолеты развернулись. Серебристые  прижались к воде, а черный выше между ними, и понеслись прямо на наш корабль. Мы, оцепенев, наблюдали за всем происходящим. Самолеты с ревом пронесли над и вокруг корабля, и только после этого раздался жиденький звонок боевой тревоги. Самолеты уже скрылись за горизонтом. Разбегаться по боевым постам было уже поздно. Мы условно потоплены. Командир нам стал объяснять, что мы имели право атаковать самолеты, но слышать это было как то смешно...
 Днем мы шли за авианосцем  на почтительном расстоянии. Американцы вывесили сигнальные флаги: «провожу боевые учения». По международным правилам в этом случае другим кораблям нельзя подходить к авиаматке на определенное расстояние. «Ворон» шел сзади и по приказу командира ребята вылавливали баграми из воды все, что выбрасывалось с авианосца. Как нам объясняли, это делалось в целях разведки. Корабли охранения ходили вокруг, прослушивая морские глубины. Этим же занимались вертолеты. Вертолет останавливался над морем, опускал на тросу в воду вибратор, и долго стоял на одном месте. Один из них завис над нашим кораблем, на высоте метров пятьдесят. В проеме дверей сидел американец, свесив ноги наружу. Глядя на то чем  занимаются русские, он ржал и что- то говорил, поворачиваясь в внутрь вертолета. Саня Кияшко показал ему фигу, и мы продолжали копаться в выловленном мусоре.
Прочитав еще какие-то сигналы с авианосца, командир повел наш корабль параллельным курсом с ним. Было хорошо видно, как с взлетной полосы взмывали в небо самолеты, выстраивались тройками, пятерками и отрабатывали  совместные действия. Авианосец буксировал за собой какую-то цель, на которую, сделав горку, пикировали самолеты. Наши сигнальщики записывали в свой журнал взлет и посадку каждого самолета. Определялся его тип и курс, по которому он улетал. Проделывалась сложная разведывательная работа. Осуществлялась беспрерывная радиосвязь со штабом Пятой эскадры, в состав которой сейчас входил наш корабль…
В то незабываемое время, во всех морях, происходило противостояние двух великих держав – Советского союза и Соединенных штатов. Везде поддерживался баланс присутствия военно-морских сил. В Средиземном море находился Шестой флот США, а у нас была Пятая эскадра. На крейсере «Жданов» располагался штаб эскадры. Некоторое время наш корабль стоял в той же точке недалеко от крейсера. В один из этих дней к нам на корабль прибыли два адмирала – командир эскадры и его замполит. На общем построении экипажа командир сказал небольшую речь. Затем наши офицеры и мичманы удалились в кают-компанию вместе с командиром эскадры. С  матросами остался замполит. Он перешел на дружеский тон и предложил задавать ему интересующие нас вопросы. Вопросов было много. Все происходящее вокруг  было настолько интересно и захватывающе, хотелось разобраться и понять. Адмирал рассказывал  все, что было не секретно.  В такие моменты мы чувствовали, что находимся на переднем крае, что от нас зависит мир и покой на нашей родине. Звучит пафосно, но это так… .
Авианосец прибавил ходу. Громадина, длинной около пятисот метров, несущая на себе и в ангарах сто двадцать самолетов, не считая вертолетов и вооружения, выдавала скорость в тридцать узлов. Наш старенький СКР едва поспевал, весь сотрясаясь от предельной нагрузки на ходовые механизмы.  Командир выжимал с корабля максимальные двадцать восемь узлов. Слава богу эта гонка была кратковременной и мы не потеряли ход.  Вдруг из-за горизонта стали появляться другие военные корабли, оказалось это корабли охранения французского авианосца «Клемансо». А  вот и он сам появился в зоне видимости. Вот куда торопился «Америка».  Видимо у этих союзников  проходили какие то учения.  С их палуб продолжали взлетать самолеты. Небо наполнилось гулом, вокруг, словно пчелиный рой мелькали самолеты и вертолеты.  Корабли охранения обоих авиаматок шныряли вокруг, выполняя свои обязанности. Все двигалось и летало, по какому- то сценарию, придуманному кем то. И только наш маленький СКР имел свой сценарий. Командир, каким-то образом, разбирался во всем этом круговороте и выполнял свою задачу. Но вот постепенно все затихло. « Клемансо» удалился со своей свитой. День клонился к вечеру.
Следующий день был выходным. Авианосец остановился, и видимо американцы приготовились отдыхать. Флагман кораблей охранения  крейсер «Олбани» тоже бросил якорь в паре миль от авиаматки.  Наш командир нагло втиснулся  между ними. Мы тоже встали на якорь. Сумерки быстро окутывали корабли и везде стали вспыхивать огни освещения. На фоне пылающей зари было видно как с «Олбани» вертолетом, что- то перенесли на авианосец. Крейсер был у нас по левому борту, а «Америка» по правому.  На  корабле уже прошла приборка и вечерний чай. Команда постепенно засыпала. Не спали только вахтенные. Мне довелось нести вахту на юте. Всю свою ночную смену я наблюдал за жизнью на авианосце. Движение на его верхней палубе не прекращалось ни на минуту. В воздухе, метрах в десяти от палубы всю ночь висел вертолет, сновали туда-сюда матросы. Боеготовность у них была на высоком уровне.
Во время слежения за американцами, в часы отдыха и приема пищи, по корабельной трансляции давали информацию о тех кораблях, за которыми мы проводили слежение. Оказывается эта ударная группа во главе с авианосцем «Америка» участвовала в войне с Вьетнамом. Значит, эти же самолеты бомбили мирное население, сжигали напалмом все живое в этой стране. Корабли охранения, скорее всего, тоже артиллерийским огнем участвовали в боевых действиях. Выходит их подготовка уже настоящая боевая. Но это не пугало нашего командира корабля. Когда он получил приказ от командования эскадры прибыть в такой-то квадрат, обнаружить авианосец и производить слежение, наш «Ворон» сразу полетел выполнять задание.  После продолжительной погони первым был обнаружен на линии горизонта крейсер «Олбани».  Он производил маневрирование с расчетом не допустить наш корабль к авианосцу.  Борис Александрович пошел на нарушение правил, и мы прорвались к своей цели. Мы не боялись их , потому что мы были из великой и могучей страны. И мы чувствовали за своей спиной грозную силу. Впоследствии американцы направили в Москву жалобу на нашего командира. К нам на корабль был направлен капитан второго ранга, который разбирался с этим инцидентом.  Им были изучены записи в вахтенном журнале, допрошены тогдашние все вахтенные. Конечно, наш СКР «Ворон» не представлял никакой угрозы для этой группы. В случае боевых действий мы продержались бы на поверхности не более пяти минут, но в эти пять минут в нашу боевую задачу входило артиллерийским огнем повредить взлетную полосу авианосца. Потопить его было невозможно.
После двухнедельного болтания за авианосцем наш корабль поставили в точку для отдыха.  Такие точки разбросаны по всему Средиземному морю. Обозначены они огромной оранжевой бочкой стоящей на якоре. В этой точке мы бросили якорь и погасили ходовые котлы. Жизнь на корабле потекла спокойно и размерено. БЧ-5 – кочегары, машинисты, трюмные занимались ремонтом и профилактикой ходовых механизмов остальные несли различные вахтенные дежурства.  Не занятые на вахте и профилактикой  оружия и технических средств, занимались всякой всячиной.  Иногда даже устраивались конкурсы - кто дольше проспит.
Я, все-таки, везунчик.  С самого начала моей службы мне везло именно на интересную службу. Сначала мыс Фиолент, потом я попал именно на действующий корабль. Хотя вполне мог попасть на ремонтирующийся, и за три года не увидеть открытого моря. В нашей базе  было два таких эсминца, стоящих у стенки. Корабль, на котором я служил был старенький, но с хорошей репутацией и под командованием отличного командира, бывалого моряка. Он суров, но справедлив,  не изображал из себя любящего батьку, часто разносил всех, но бывал и шутлив и весел. Как только мы не называли его между собой. За крутой нрав – Царь, за фирменную морскую походку –Циркуль. Наверное, каждая призывная смена по своему. А у него была частой поговорка: « Я из вас людей сделаю». Наш СКР «Ворон» мало стоял в базе у стенки. То выполнение боевых нормативов, то походы в Севастополь, то боевое дежурство в Средиземке.
Моего земляка, Саню Серпионова, назначили комсоргом корабля, и он уже зная  мои художественные таланты, взял к себе корабельным художником. Это был предел моего везения:  я служил на флоте, на действующем корабле и занимался своим любимым рисованием. Прицепом ко мне привесили еще и должности библиотекаря и почтальона, а потом еще и комсорга БЧ-2.  Я занимался оформлением наружной наглядной агитации, вычерчиванием разных графиков, оформлением стенгазет и боевых листков.  В дни отдыха на бочке некоторые офицеры занимались судомоделированием и доверяли мне расписывать их парусники. В один из таких дней меня вызвал командир.  Постучав, я вошел в каюту и доложился.  Борис Александрович был явно в хорошем настроении. Щетка под его носом не топорщилась и он слегка улыбался.
- Сможешь нарисовать? -  Спросил он, протягивая мне почтовую марку, - Только нужно увеличить на кальку, - И дал мне размеры.
На марке была репродукция картины Рембранта –«Даная».  Обнаженная женщина возлежала на постели в ожидании любовника.
-Голую тетку видел хоть раз? – Смеясь, спросил он?
Я скромно промолчал, и он отпустил меня заниматься этой работой.  С картинами эпохи возрождения я познакомился еще в школьном кружке изобразительного искусства.  Так что скопировать марку на кальку мне не доставило большого труда.  Когда на следующий день я принес  свою работу командиру, он остался доволен и выдал мне  другую марку. На ней была репродукция картины –«Союз воды и земли».  Потом были «три богатыря»… Я только через некоторое время узнал, что один из мичманов делает по этим рисункам чеканки для кэпа.  Видно командир готовил сувениры для подарков разным чинам. В последующем мне приходилось готовить десятками такие подарки к разным мероприятиям.
-Почта! – пронеслась по кораблю весть, - Почта пришла!
К нам на точку подошел величественный красавец  ПКР «Москва». Это был огромный крейсер, на борту которого располагалось шесть вертолетов. С него уже спустили катер, на котором  везли нашу почту.
-Корабельному почтальону прибыть на правый шкафут! – приказал по  громкоговорящей связи дежурный по кораблю. Это мне.
 Почта доходила  в Средиземке с большими задержками. Где-то в Севастополе наши письма, газеты и журналы  складывали по мере поступления, пока не появлялся попутный транспорт. Это мог быть и военный корабль, и гражданское судно из флота обеспечения. Почту могли перегружать с одного корабля на другой пока она не находила нас в этих необъятных просторах.  И вот с десяток бумажных мешков перенесены в библиотеку.  Я брал по одному представителю из каждого БЧ, которые знали всех своих по фамилиям и мы раскладывали почту по кучкам, надписывая на газетах и журналах фамилии подписчиков. Чтобы нам не мешали,  двери библиотеки я закрывал на ключ. В нее начинали барабанить самые нетерпеливые.   Из собравшейся небольшой толпы уже орали:
-Агибов, письма давай, газеты после принесешь!
Чтобы разрядить обстановку сразу разбирали и отдавали письма. Народ разбредался по кубрикам, по укромным местам на боевых постах и начиналось всеобщее свидание с родиной. Многие получали письма десятками, собравшиеся за продолжительное время. Тогда письма раскладывали,  ориентируясь на дату в почтовом штемпеле, и вскрывали по очереди. В такие часы на корабле наступала тишина.  Газеты я стопками разносил по кубрикам. Журналы сначала забирали читать офицеры, а потом они доходили до подписчиков.
Спустя несколько дней, мы начали готовиться к заходу в алжирский порт города Анаба. Об этом  объявили заранее, чтобы мы подготовились. Матросы чистили и подкрашивали корабль, готовили парадную форму.  И вот мы входим в порт. Порт представляет собой длинную не очень широкую бухту, по обеим сторонам которой расположены причалы.  У причалов стоит множество гражданских судов под флагами стран со всего света. Наш «Ворон» продвигался неторопливо с достоинством, между этими двумя рядами гражданских судов, ставшими кормой к причалу а носом к нам, как бы в почтительном приветствии флага нашей великой державы.  Вдруг с правого борта показалось пассажирское судно под таким же красным полотнищем с серпом и молотом. Это были наши. Находящиеся на палубах люди кричали и махали нам, радуясь, прыгали как дети. Как приятно и радостно было встретить своих за тридевять земель от родины.  Экипаж стоял в шеренге вдоль  шкафута, вытянувшись и прижав кончики пальцев к бескозыркам. Это был символичный момент – мы находились здесь ради их спокойствия.  Но скоро предстояли еще более приятные встречи. Место нашей швартовки находилось в самом конце бухты, почти у выхода из порта в город. Пришвартовавшись правым бортом к причалу, на корабле потекла жизнь по привычному распорядку.  Началась  приборка перед обедом. Объект приборки нашей ГУАО – правый шкафут. Как всегда драили палубу и медяшки. На причале стали собираться зеваки. Алжир в давние времена был колонией Франции. Французский язык прижился, и арабы этой страны на нем разговаривали. 
- Русиа! – крикнул один из арабов с причала, и бросил на палубу пачку сигарет. Может, по его мнению, это был дружеский жест, но нам это не понравилось. Коля Ткач гальяком замел сигареты  на совок и выбросил за борт на глазах у удивленных арабов. Мы граждане великой страны и такая подачка нас оскорбила.
На следующий день к нам на корабль прибыл советский консул. Он выступил на общем построении, и рассказал, что недалеко от Анабы есть городок советских специалистов. Они что- то строят в этой стране, и живут здесь с семьями.  Строители приглашают моряков к себе в гости. Потом было подано несколько автобусов на причал и третья часть команды укатили в гости. В этом случае мне не повезло – я стоял на вахте. День прошел как обычно. Вечером привезли наших из гостей. Все были просто счастливы, рассказам не было конца.
На следующее утро в город отпустили часть команды  на экскурсию.  Были сформированы группы по пять человек во главе со старшим, офицером или мичманом. Был 1976 год, все мы впервые вышли на территорию иностранного государства, да еще капиталистического. Перед выходом каждому матросу выдали по пятнадцать динар. Можно было купить сувенир или сладости. Сразу за воротами порта нас атаковали местные арабчата. Полуголые, они бегали вокруг и орали, протягивая руки:
- месье сигаретэ, месье сигаретэ!
Самые бойкие подбирались поближе, и старались залезть нам в карманы. Приходилось карманы зажимать руками. Иногда взрослые прохожие арабы, что-то кричали на пацанов, те разбегались, но через пять минут догоняли и все продолжалось. По мере удаления от порта ватага арабчат редела и вскоре мы уже спокойно ходили по центральным кварталам. Один раз  подошел араб подросток и, улыбаясь, что-то стал говорить. Нужно было что то отвечать, и наш лейтенант веселый хохмач командир МКГ, улыбаясь и дружески похлопывая по плечу парня, сказал ему:
- Иди, иди отсюда пока по шее не получил.
Все засмеялись, и парень  довольный пошел своей дорогой. Десять своих динар я потратил, купив хороший набор фломастеров. Но в другой лавке такой же набор стоил восемь динар. Это был первый урок для меня, советского человека, от проклятого капитализма.  Один из лавочников хвастал  шапкой, показывая бирку, на которой было написано: «Сделано в СССР». Нас здесь уважали.
Дни визита пролетели быстро. Все уже побывали в городе.  Деньги истрачены. Ходили по кораблю, чавкая жевательной резинкой, которая была диковинкой для нас. Некоторым удалось пронести на корабль эротические открытки, продающиеся на каждом углу в городе.  Показывали их друг другу и ржали.  Корабельные кладовые забили до отказа диковинными фруктами из африканских садов. Распрощавшись с гостеприимным алжирским городом, мы вышли в открытое море. Мы шли навстречу  осенне-зимним штормам, боевым задачам и скорому возвращению в свою великую и могучую страну.