В ателье

Североморск конца  восьмидесятых. Зима. Полярная темень контрастирует с ярким светом городских фонарей. Я в ателье по пошиву военной формы одежды, которое, наверное, «стекляшкой» зовётся. Получаю свой заказ. В ателье посетителей почти нет, но на уши, привычные к  ровному гулу корабельных механизмов, давит какой-то нервный шум, отчего чувствуешь себя неуютно, словно примеряешь тужурку не в тёплой кабине, а на морозе за аквариумными стенами из стекла и бетона.

Почти  покидаю заведение, когда до меня доходит причина упомянутого ажиотажа. Высокий темноволосый флотский старший лейтенант в очках, интеллигентный и очень похожий на бас-гитариста  вокально-инструментального ансамбля со второго факультета родного училища, возмущался тем обстоятельством, что ему выдали  сшитые брюки  отдельно от подкладки: последняя была аккуратно сложена на брюки отдельной позицией. Судя по всему, дело дошло до заведующей ателье, которая, отстаивая честь мундира, решила непременно и любой ценой всучить брюки и подкладку  несговорчивому молодому офицеру.

Старлей кипел праведным гневом, но, по моим оценкам, оставался вполне корректным и не допускал резких выпадов в адрес работников ателье. Местные же смотрели на него с  явным неодобрением. Заведующая  была решительна и непреклонна. Наверное, о таких написано: «Есть девушки в русских селениях…». Через минуту она  схватилась за телефон и громко, и значительно заявила, что будет звонить заместителю командующего флотом.

Финал сцены мне неизвестен, но с того времени всегда проверяю, есть ли подкладка у брюк.