Чешуйка

Холодный ливневый дождь поливает бульварную брусчатку, по которой ручьями струится вода, резкий ветер срывает со столбов промокшие афиши и объявления, разрывая их в воздухе на клочки никому не нужной бумаги. Поздняя ночь, поэтому на улице никого нет, поэтому в домах не горит свет, а из-за непогоды не видно ни луны, ни звёзд, ни пробегающих жирных городских крыс, ворующих продукты в лавках, не слышно ни кошачьих голодных голосов, ни воя бешенных тощих бродячих собак, ни рёва машин. Свет фонарей давно потушен, но он идёт по улице, шлёпая по лужам. Он всегда сторонится людных улиц, сторонится толпы. Он – никому не известный человек, чистит рыбу в старой рыбной лавке старого как мир толстого и скупого человека; живёт на задворках в небольшом подвальчике, холодном и сыром, как сегодняшняя ночь. Его черное огрубевшее лицо вызывает отвращение, кривые изрезанные острым ножом пальцы нагоняют страх точно так же, как его скрюченная фигура, спрятанная под чёрными изорванными балахонами одежды. Его голоса никто и никогда не слышал, не видел взгляда его безумных глаз, не знает его фантастически кровавых мыслей. Своей хромающей походкой он идёт по залитой водой улице, весь скрюченный, как старый поржавевший рыболовный крюк, странный, никому не нужный, никем не любимый, всех ненавидящий хромой человек-животное. Он идет, из его рта вырывается хриплое дыхание, а сиплый тихий голос всё повторяет:
- Чешуйка, чешуйка, маленькая чешуйка. Маленькая рыбная чешуйка. Чешуйка дохлой рыбы.
Он дошёл до маленькой двери, ведущей в его подвал - в его сокровищницу. Он закрывает за собой дверь на старый поржавевший засов; окон здесь нет, стены – холодный кирпич, поросший мхом, посеревший от влажности и отвалившийся местами от старости, пол точно такой же. В узкой комнате, где едва можно развернуться, он снимает дряхлое черное пальто, кидает его прямо на пол, подбирает с пола фартук, запачканный кровью, надевает и проходит в комнату посвободнее. Там холодный металлический стол, какой бывает в операционных, деревянный столик, почерневший от старости и сырости, на котором накрытые тряпкой лежат металлические инструменты: щипцы, нож, чем-то напоминающий скальпель и прочие железяки. С металлического стола он срывает черное брезентовое полотно: толстыми кожаными ремнями со всех сторон к столу привязана жертва. Она смотри на него заплаканными, полными дикого животного ужаса глазами, по её телу пробегает дрожь, она о чём-то невнятно просит, но он не слышит, лишь, взяв какую-то перепачканную кровью тряпку, сильнее и глубже пропихивает её ей в рот, чтобы звуков было как можно меньше.
- Чешуйка, маленькая рыбная чешуйка. Чешуйка дохлой рыбы.
Кто бы мог подумать, что он будет говорить это нараспев. Он поворачивается к жертве спиной, чтобы выбрать нужное орудие пыток с маленького деревянного столика. Выбор падает на щипчики, небольшие, но острые. Он подходит к жертве, гладит её своей грязной рукой, воняющей рыбой, по пальцам, особенно останавливается на ногтях. Она издаёт приглушённые звуки, дергается в меру возможностей, скребёт ногтями по железной поверхности стола, с ужасом смотрит на него. Комната наполняется запахом страха и рыбы, дрожью, сумасшествием. Он чуть-чуть приподнимает её пальцы от стола, сначала один, потом второй, третий и все по очереди на правой руке, рассматривая ногти. Берет своими кривыми изрезанными пальцами щипчики и аккуратно взяв за кончик ногтя, резко дёргает на себя, тем самым вырвав ноготь полностью. Жертва приглушённо визжит, из её глаз брызнули слёзы, все тело свела судорога, она беспомощно царапает металлический стол, сжимает пальцы на левой руке в кулак, а потом снова царапает стол. Он рассматривает вырванный ноготь, криво улыбаясь.
- Чешуйка, чешуйка дохлой рыбы. Маленькая чешуйка.
Кидает ноготь на пол, берет следующий палец на правой руке жертвы и снова вырывает его. Она сдавленно орёт в тряпку, которой заткнут её рот, глаза жертвы стали огромными от ужаса и боли. Он так же рассмотрел выдранный ноготь, назвав его чешуйкой маленькой рыбки, потом взялся за другой. Жертва дёргается, её тело сковывают судороги от невыносимой боли, она выгибается, скребёт ногтями левой руки по столу, сжимает пальцы на ногах. Он, покончив с ногтями на правой руке, медленно обходя стол, подходит к левой руке и гладит по пальцам, оставляя кровавый след. Она сжимает пальцы правой руки, но тут же вскрикивает, из глаз уже не льются слезы, они словно пересохли, осталось лишь сухое рыдание, горло раздирает боль, оно пересохло, во рту неприятный привкус старой тряпки, запачканной кровью.
- Чешуйка, чешуйка маленькой дохлой рыбы.
Он, снова окровавливая палец за пальцем, вырывая ноготь за ногтем, безжалостно совершает задуманное. Он – полоумный, опасный для общества человек не первый и не последний раз устраивает свои адские пытки у себя в подвальчике. Оставляет свой несчастный объект зверского обращения в покое, но не надолго, он лишь осматривает тело, чтобы решить, что делать дальше. Решает, пока жертва хлопает окровавленными ладонями по металлическому столу, с которого редкими каплями капает на пол кровь. Так тихо, почти не слышно: кап-кап, кап-кап. Он становится в ногах жертвы, и она уже знает, что будет дальше. Так же, как и с пальцами на руках, он поступает и с пальцами на ногах: вырывает ногти, рассматривает и бросает на пол. Кровь течёт между пальцами жертвы, по ступням и стекает на стол, а с него, собравшись в лужицу, капает на холодный, замазанный засохшей кровью пол. Глаза жертвы налились кровью лопнувшими от напряжения сосудами, горло сдавливает, воздуха не хватает, всё тело сотрясает дрож, и не понятно, отчего такие мокрые ладони, то ли от крови, то ли от пота. А ему этого мало, он осматривает тело жертвы.
- Чешуйка, чешуйка дохлой рыбы, где ты прячешься? Нашёл!
Он одним пальцем заталкивает тряпку, находящуюся во рту жертвы, ещё глубже. Её уже начинает тошнить и перестает хватать воздуха, отчего глаза становятся ещё больше и кажется, что глазные яблоки, налитые кровью, скоро просто выпадут. Он проводит своим кривым, запачканным кровью жертвы, пальцем по её зубам, берёт передний верхний резец щипцами и, пошатав из стороны в сторону, с усилием выдёргивает, запачкав кровью свой фартук мясника. Жертва, задыхаясь, кричит, её кровь пропитывает тряпку, которой заткнут её рот, окрашивает в красный остальные зубы. Он рассматривает только что вырванный зуб, снова кидает на пол, тянется за вторым. Она кричит, мотает головой, разбрызгивая кровь, но он умудряется ухватить второй верхний резец и тоже выдирает его не без помощи жертвы. Кровь стекает по её щекам, шее даже попадает немного в уши. Ему этого мало, он выдирает ещё два верхних резца, по его рукам струится кровь, и капает на пол с локтя. Все зубы он рассматривает и бросает на пол, тянется за другими и вырывает снова. Выдирая зуб за зубом, он оставляет жертву без верхних и нижних резцов, а когда он вырвал последний, она как-то странно вздохнула, выгнулась, а потом снова опала. Голова несчастной жертвы безжизненно наклонилась влево, заливая кровью пересохшие губы и железный стол, с которого кровь уже стекает быстрее, образовав лужицу под ним; глаза её всё так же открыты, они закатились, поэтому видно налившийся кровью белок.
- Рыба, дохлая рыба без чешуек. Чешуйки, чешуйки. Чешуек больше нет, всё чешуйки я убрал, всё чешуйки я убрал. Рыбу я почищу, рыбу я очищу.
Он отворачивается от жертвы, кладёт на маленький почерневший столик окровавленные щипцы, берет большой нож с плоским острым лезвием. Идёт к жертве, отстегивает ремни, поворачивает на бок и от горла до низа живота вспарывает. Все внутренние органы он выгребает рукой, они валятся наружу, на стол, а оттуда на пол, он их топчет, слушает хлюпающий звук, улыбается. Весь пол под столом был залит кровью, фартук и рваные ботинки были испачканы тоже.
- Рыба без кишочков, рыба без кишочков. Попалась рыба на крючок, теперь она без кишочков.
Он снова поёт своим сиплым голосом, вертя в грязных руках окровавленный нож. Жертва безжизненно лежит на покрасневшем от крови металлическом столе, из разреза на теле всё не перестает литься красная жидкость, с пальцев, которые без ногтей, она тоже течёт, и изо рта. Он, с радостью кидает нож на деревянный столик, наклоняется, берёт своими кривыми изрезанными пальцами внутренние органы жертвы, подкидывает их в воздух, скачет, прихрамывая, поднимает упавшие органы и снова кидает.
- Рыба, рыба без кишочков! Была рыба живая, стала без кишочков, без чешуек!
Когда он устает, перестаёт веселиться, берет жертву за руки, стаскивает со стола, слышится приглушённый удар. Он тащит её в тёмный угол, откуда воняет гнилью, и кидает на кучу с разлагающимися трупами. А завтра вечером, если будет хорошая погода, он снова пойдёт искать себе жертву, тихо напевая:
- Чешуйка, чешуйка. Маленькая рыбная чешуйка. Чешуйка, чешуйка, где ты прячешься?