Замшевая осень

   Я слушал сегодня, как падает первый снег. Я слушал, как он рассказывал историю про нас. Сперва тихо и осторожно, порою, даже умолкая, но в следующий миг, продолжая уже с нарастающей силой. Он рассказал мне, как мы встретились.
   Я сидел в парке, на лавочке, и писал стихи. Писал о неразделенной любви и еще о чем-то невообразимо грустном. Ветер, подгоняя листву... а ведь мы встретились осенью,.. перелистывал страницы моей тетради, мешая записывать. Ветер был против грустных стихов, не смотря на осень. Но мне не было дела до ветра, я пытался передать бумаге свои чувства, через бесчувственные чернила. Иногда я поднимал голову и смотрел на быстрый вихрь листьев, подгоняемых ветром. Листьям было весело кружиться, увлекая за собой мелкую пыль и газеты, оставленные незадачливыми прохожими. Я не понимал взбалмошного веселья листвы. Я сказал листьям: Вы же опали с дерева и скоро погибнете, почему вы веселитесь? Листья молчали и продолжали кружиться, изредка задевая мои плечи, как бы приглашая в вихрь и меня. Я не хотел больше смотреть на танец и закурил, рассматривая дым из трубки и угадывая в сполохах и изгибах ведомые только мне картины.
   Она вышла на одну остановку раньше. Зачем, спрашивала она себя, но ответ не приходил в голову. Следующего трамвая ждать не хотелось, и она решила остаток пути пройти пешком. Она достала из сумочки перчатки и торопливо одела, удивившись тому, как подкладка нежно обняла ее кожу. Хм, странно, раньше она и не замечала, насколько ей комфортно и приятно в этих перчатках. Путь ее лежал через парк. Не спеша, поднимая ногами в воздух опавшую листву, она шла по аллее, сквозь ряды одинаковых лавочек и совершенно не замечала времени. Ее взгляд иногда скользил по крохотным часикам на левом запястье, но стрелки, казалось, не двигались.
   Я пробыл в парке около двух часов и очень устал. Решив прогуляться, я отложил тетрадь на лавочку и медленно побрел сквозь ярко-красный карнавал, устроенный листьями. Воздух был чист и свеж, вдали от дороги и дымящих труб этот парк был настоящим живым раем. Мимо меня прошли две крохотных бабули, живо рассматривая мою фигуру выцветшими глазами и беззубо улыбаясь. Я улыбался в ответ, вполне искренне, было в этих бабулях что-то доброе и светлое. Пройдя значительное расстояние от бабуль, и свернув с дорожки, я сел на очередную лавочку - завязать шнурки на ботинках.
   Ей нравилось идти, пинать кучи листьев, разглядывать прохожих и смотреть на небо, щурясь от солнца. Бежевые замшевые ботиночки едва касались рыжеватого ковра. Сейчас вообще все было замшевым, теплым, приятным и слегка шероховатым на ощупь. Она подняла один из листьев, и, сняв одну перчатку, провела по его поверхности подушечками пальцев. И, правда, замшевый, - с восторгом прошептали ее губы. Она была так рада этому открытию, что и не заметила, как к ней подошла маленькая бабушка. Бабушка долго смотрела на нее бирюзовыми глазами и улыбалась беззубым ртом. Она протянула бабуле найденный ею лист: Посмотрите, листик замшевый. А бабуля только еще шире улыбнулась и пошла дальше. Ноги немного устали, и она решила присесть на одну из лавочек и получше рассмотреть замшевый лист.
   Я долго не мог завязать петлю на шнурках, замерзшие руки не слушались.  Перекидывая челку на бок, я мотнул головой и увидел чьи-то замшевый ботиночки. Подняв голову, я увидел, что меня рассматривает молодая девушка с большим желтым листом в руках. Здравствуйте, вам помочь? - Спросила она тонким голоском. Каштановые волосы стекали тонкими ручейками на плечи, вплетая в локоны ароматы чистого воздуха. Чистое голубое небо отлично подходило к ее перламутровым зеленым глазам. Она стояла, полусогнувшись, уперев руки в колени, прикрытые полами пальто. Это было бы славно, - тепло и спокойно ответил я, - вам не  трудно? Она пожала плечами в завершение к моей улыбке. Сложно сказать, я даже не попыталась, - усаживаясь, справа от меня, прошептали ее губы. Посмотрите на лист, посмотрите, он замшевый. Она протянула мне листок, рукой в перчатке. Так и есть, - ничуть не удивившись, шепнул я, - здесь много таких листьев, а к вечеру они собирают дневное тепло и буквально тают в руках. Чудо, одним словом. Она, несколько разочарованно, спросила: Значит это уже не чудо, - раз вы так обычно говорите. Я, наверное, теперь тоже перестану верить в чудеса. Теперь я знаю, что мой листок самый обычный, такой же, как все. Сейчас она выглядела совершенно грустной. Я, что бы хоть как то утешить ее, сказал: Люди так же похожи друг на друга, и, тем не менее, иногда встречаются просто чудесные. Люди, - слегка просветлев, начала она, - бывают чудесными, но я не встретила еще не одного такого человека. Значит, обязательно встретите, - улыбнувшись, ответил я, осторожно касаясь ее плеча. Мне уже пора, мама будет волноваться, - выдохнула она с сожалением. Да, конечно, - с не меньшей тоской в голосе попрощался я, - до свидания. До свидания, - на ходу, повернув голову к плечу, ответила она. Но пройдя с десяток шагов, остановилась: Мне кажется, что мой листочек все же единственный замшевый в этом парке. Безусловно, - широко улыбаясь, кивнул я.
   Ее золотистый, в свете вечерних фонарей, силуэт практически изчез из виду, как вдруг пошел снег. Самый первый, который и снегом еще называть пока рано, но самый красивый и медленный снег. Я осторожно выдохнул тонкую струйку пара, распугивая редкие снежинки, и услышал, как снег шепчет мне. Ее лист и правда единственный в этом парке, так же как и ваша встреча, - с легким укором, как бы осторожно подталкивая меня в спину, шепнул голос.
   Я догнал ее только на выходе из парка. Просто поравнявшись, я обнял ее за плечи и счастливо улыбаясь, пошел рядом. Она только однажды повернула ко мне глаза, что бы убедиться в моем присутствии. А снег, тем временем, падал на оставленную мною тетрадь со стихами. Чернила расплывались и стекали, подсказывая промокшим листьям новый цвет. Снег, как и ветер, был против грустных стихов, а я, просто шел рядом с нею и был счастлив. И мы были единственными в этом парке.