По ту сторону взгляда...

ПО  ТУ  СТОРОНУ  ВЗГЛЯДА

(Иллюстрация с сайта http://dreamworlds.ru - работа Andy Simmons)


Там, где сияют близкие звезды, и стелется под ноги голубая трава…

Там, где янтарное небо плавится и течет карамелью под лучами трех лун…

Там, где индиговое море слушает шепот ветра и тайны белоснежного песка…

Там он всегда чувствовал себя по-настоящему счастливым. Там он был дома…

Сиреневые колокольцы и рубиновые хризантемы тихо звенят, поверяя друг другу тайны мира. Ладони чувствуют их теплоту, стоит лишь погладить хрупкие листья…

Он собирал радость горстями и пил ее, словно утреннюю росу. И звонкий свет лился из него ослепительным потоком, стекал с кончиков пальцев, капал и струился.

Он знал, что любовь к этому миру вот именно такая и должна быть – радостная, звонкая, искристая. Другой и не надо.

Нет ничего важнее, чем быть тут.

Нет ничего лучше, чем остаться здесь навсегда.

Но – всему свое время…
____________________________

Она вбежала в палату и остановилась так резко, как будто налетела на невидимую стену. Точнее – на его ВЗГЛЯД. Она сразу поняла, что ошиблась дверью, но пятки как будто прилипли к полу и предательски не давали сдвинуться с места.

- Здравствуйте, Светлана!

Она вздрогнула от его голоса и внутренне напряглась.

- Здравствуйте. А мы с Вами знакомы?

- Практически нет.

- А откуда Вы знаете мое имя?

Первый неведомо откуда взявшийся шок прошел. И она с любопытством разглядывала незнакомца -  бледного, черноволосого, изможденного мужчину. Вероятно, он долго и трудно болел, а до того был просто чудо, как хорош, невольно отметила она для себя.

- У Вас бейджик на кармашке, - он лукаво улыбнулся, сразу став похожим на озорного мальчишку, и она оттаяла.

- Ой! – она схватилась за блузку, пытаясь отстегнуть пластиковую карточку. Он продолжал улыбаться, глядя на ее неловкие движения.

- Но если Вы уже зашли, может быть, посидите со мной минутку? Одному в палате ужасно скучно…

- Да. Почему нет? – ей удалось победить булавку, она торопливо спрятала бейдж в сумочку и подвинула стул к его кровати. Почему-то просьба незнакомого человека ее нисколько не удивила.

- А почему Вы один? Давно выписали Вашего соседа?

- Когда меня сюда привезли, в палате никого не было, и с тех пор так никого и не подселили.

- Вы не гуляете в парке? Там довольно мило. Солнечно и скамейки симпатичные. Мне кажется, на них приятно сидеть в такой теплый день, как сегодня.

- Это удовольствие пока не для меня. Так ослабел, что не то, что вставать, даже рукой пошевелить трудно.

Он улыбнулся, а она смутилась от собственной бестактности и так покраснела, что едва не обожгла ладони о полыхающие щеки.

- Извините…

- За что же? В этом нет Вашей вины.

- А что с Вами? Если, конечно, не очень неприятно говорить…

- Приятного мало. Лежать целыми днями  в постели – то еще удовольствие! Хорошо хоть недолго терпеть это безобразие.

- Вы идете на поправку? Доктора говорят?

- Да. Все к тому идет. Вот со скукой побороться – это труднее. Я бы книжки читал, да страницы переворачивать – и то невмоготу, - он тихонько рассмеялся, и она невольно улыбнулась следом.

Теперь этот разговор казался ей самым естественным на свете, как будто они были давно знакомы, хорошо знали друг друга, и само собой разумелось, что она пришла навестить его. Правду говоря, сначала она подумала, что он очень-очень плох. Бледная, едва не прозрачная кожа лица, ощущение холода, которым от него повеяло, заострившиеся скулы и неподвижные кисти рук на одеяле с тонкими длинными пальцами – если бы не ярко сияющие глаза, он показался бы ей неживым. Но стоило поговорить несколько минут, и ощущение потустороннего прошло, как не бывало. Она уже с интересом его разглядывала, гадала, откуда у него такие изящные руки, как у музыканта.

- Вас, наверное, часто навещают?

- Нет, в этом городе у меня никого, ни родных, ни знакомых.

- Так Вы тут совсем один?

- Ага, - он снова стал похож на мальчишку. Только глаза, черные и глубокие, как безлунная ночь, неотступно удерживали ее взгляд.

- А хотите, я к Вам буду в гости приходить? – Светлана вспыхнула румянцем. Ну, кто ее за язык тянул?! Что он о ней подумает? Навязалась тут…

Но его взгляд вдруг стал цепким, изучающим, на мгновение погрузился в глубину ее сердца, а потом оттаял, стал почти безмятежным.

- А и в самом деле. Приходите ко мне в гости. Если у Вас, конечно, будет на это время и желание.

- Договорились! А Вы так и не сказали, как Вас зовут.

- У меня странное имя, не пугайтесь. Меня зовут Исаэль Эллайя Меривес.

- Ой! – она смешно закрыла рот ладошкой, как девчонка, и он рассмеялся.
 
- Но все три имени не обязательно запоминать. Выбирайте одно, какое больше нравится.
- Тогда – Исаэль. Оно звучит, как музыка! А Вы музыкант?

- Почему Вы так решили?

- Ваши руки… Мне кажется, что такие красивые пальцы бывают только у музыкантов. Или у совершенно необыкновенных людей.

- Вот видите, Вы знаете обо мне больше, чем я о Вас! Да, я много играл на органе.
- Ничего себе! Органная музыка – она такая… – Света мечтательно улыбнулась. – Орган - единственный инструмент, который умеет почувствовать музыку неба. Ну, или как-то так, трудно выразить сразу. Вы не подумайте, я не всегда такая косноязычная. Просто я давно не смущалась, как девчонка. Все-таки в моем возрасте это довольно странно.

- И сколько же лет «Вашему возрасту»?

- Ужасно много! Тридцать три года. Практически пенсионерка…

- А не скажешь по Вашему виду, что Вы уже такая дряхлая старушка. Что ж, даже завидую Вам, - он остался серьезен и даже чуточку сосредоточен.

- Чему же?

- У Вас сейчас настоящий расцвет. Все, что ни захотите – получится. Вы полны силой и светом, как и положено существу с таким именем, как у Вас.

- По-моему, самое обыкновенное имя, ничего особенного. С Вашим не сравнится точно!

- Ну, и напрасно Вы так. Светлана означает «несущая свет». В древние времена такое имя давали хранительницам, которые несли в себе магию этого мира, могли управлять энергией стихий и исцелять. Чудеса всегда селились рядом с ними. Да и людям было спокойно и уютно рядом со СВЕТЛАНОЙ. Она была покровительницей и защитницей от недобрых существ.

- Это все не про меня. Хотя и звучит ужасно красиво.

- Вы давно не смотрели на себя в зеркало. Или перестали замечать свои отражения в глазах других людей. Признайтесь, ведь Вы давно себя не видели?

- Да вот только час назад смотрелась в зеркало, когда собиралась выйти из дома!

- Смотреть и видеть – не одно и то же. У Вас вон какая улыбка! Словно солнечный луч, все озаряет  сиянием. Поверьте, очень правильное у Вас имя, только Вы им пользоваться не умеете.

- Скажете тоже! Имя же не зубная щетка, как им пользоваться?

- Имя – гораздо больше, чем зубная щетка. Оно отражает сущность человека и дает ему определенные способности. Вот Вы, например, миры создавать любите. Как раз занятие для Светланы. Наверное, у Вас неплохо получается.

Она вдруг побледнела, первоначальный испуг всколыхнулся тошнотворной волной. Почему ее  так тревожит этот взгляд? Как будто они встречались раньше, только она напрочь об этом позабыла. И что она вообще делает в палате незнакомца с такими странными черными глазами?!

- У Вас фантазии какие-то совсем уж нереальные…

- Зато интересные! Да Вы не беспокойтесь, здесь сумасшедших не держат, - он обезоруживающе улыбнулся, заметив страх в ее глазах.

- Я вовсе не…

- Почему-то Вы испугались моей болтовни. Ну, и ладно, не берите в голову. Вы ведь к кому-то пришли?

- Да, у меня тут брат лежит. Завтра должны выписывать, попросил вещи забрать, - она ухватилась за эту бытовую тему, как за спасательный круг, который помог выбраться из бездонного омута его темных непроницаемых глаз.

- Он Вас ждет, наверное…

- Да, я, пожалуй, пойду.

- Приходите в гости, если не передумаете!

Она кивнула, неуверенно улыбнувшись, и на ватных ногах вышла из чужой палаты. Казалось бы, забавная случайность, ошиблась палатой, познакомилась со скучающим пациентом, одиноким и видимо, все-таки тяжело больным.

Но отчего так бьется  сердце? Отчего немеет все внутри? Просто обычный человек, обрадовался нежданному собеседнику… Нечего и в голову брать!

______________________________

Всю дорогу домой и всю ночь она думала об этой встрече. Неотступно. Честно говоря, ни о чем другом думать не могла. Исаэль – такое странное, но знакомое имя. Как будто она много раз его повторяла, пробовала на вкус, позволяла звучать внутри себя. Неужели людям еще дают такие необычные имена?

Исаэль. Имя для ангела. Никому ведь не придет в голову назвать так человека! Но что делать ангелу в нашем суровом мире? Перед ним открыты двери всех миров. Уж ангел нашел бы себе что-нибудь поприличнее…

Но на следующий день Светлана с раннего утра ждала свой обеденный перерыв. Правду сказать, готовиться к нему она стала, едва проснулась. Хотя и глупо это было донельзя – из сострадания навестить одинокого человека в больнице, не бог весть что. Но волновалась так, как семнадцатилетняя девочка, которую симпатичный мальчик пригласил на свидание. Надела новый сарафан, уложила волосы пышными волнами, перепробовала все помады…

На работе и думать ни о чем не могла – только о взгляде Исаэля, о том, как он улыбнется, когда она войдет в палату. И так сладко замирало сердце от предвкушения, что казалось, большего счастья и не бывает. Наконец, коллеги ушли на перерыв, она торопливо подхватила сумочку и забежала в туалетную комнату поправить прическу. Крутясь перед зеркалом, обругала себя: «Просто наваждение какое-то! Вот же дура! Всем дурам дура! Не на свидание же идешь! В больницу, к незнакомому человеку! Между прочим, можно вообще не пойти. Очень надо!»

Отчитала себя хоть и коротко, но эффективно – настроение испортилось сразу. А предвкушение все равно осталось…

Как добралась до больницы – не помнила, словно во сне все происходило. Четкость звуков и цветов вернулась к ней лишь, когда переступила порог палаты. Как будто кнопку внутри нее включили, и мир стал ярким, как гирлянда на новогодней елке.

Исаэль тепло улыбнулся ей.

- Светлана? Я и не верил, что Вы придете. Мне показалось, я вчера немножко испугал Вас?
- Что Вы, нет! – в груди все перевернулось от его голоса, закружилось, а когда встало на свои места – она стала такой легкой, что едва не взлетела. Вот так вот, прямо со стула. Необыкновенные у него все-таки глаза!

- Тогда хорошо. Вы на меня не обращайте внимания. Я иногда непонятно говорю, но вполне безобиден для гостей. И даже прекрасные гостьи могут чувствовать себя в полной безопасности рядом со мной.

На этот раз улыбнулась она сама.

- Я Вам книжек принесла. Подумала, что Вы ведь читать хотели, а про страницы, наверное, преувеличили.

- Точно! Но совсем чуть-чуть. Слабость такая, что я в основном только спать могу и лежать неподвижно. Но книжки – это очень хорошо.

- Только я на свой вкус выбирала, свои любимые. Я же вчера не спросила, что Вы читать любите.
- А так даже интереснее. Вы знаете, что о человеке можно многое понять, если прочитать его любимые книги?

- Вот и узнавайте на здоровье! Главное, чтобы Вам лучше стало.

Он внимательно посмотрел на нее. Странным образом действовал на нее этот взгляд. Как будто втягивал в бездонную пропасть, сквозь которую можно лететь и лететь, целую вечность. Но это было скорее приятное ощущение, чем пугающее. Вот только отвести взгляд от его глаз было трудно. Почти невозможно.

Наверное, он знал об этом, потому что иногда сам закрывал на минутку глаза. Впрочем, может быть, он делал это просто от изнеможения?

- Мне обязательно станет лучше. Даю честное слово! А теперь рассказывайте, чему Вы сегодня радовались.

- Радовалась?

- Ну, да! Радость – самое что ни на есть естественное состояние человека. Все остальное - отклонение от нормы, как болезнь. Поскольку Вы выглядите бодрой и цветущей, значит, все хорошо, радость в Вас присутствует! Да иначе и жить бы не стоило, без радости.

Она кивнула, и сама не заметила, как начала рассказывать ему не только про сегодняшний день, но и про всю свою жизнь, едва ли не с младенчества.

И – странное дело! – как много оказалось в ее жизни радости! Она сама не подозревала, что ее столько. Ну, или не замечала просто… Скучная, серенькая, никчемная жизнь. Как у всех. Не слишком счастливая. Тоже – как у всех. И тут вдруг – радость…

Час перерыва пролетел незаметно. Исаэль оказался удивительным слушателем. Он впитывал ее слова, эмоции и смех так заинтересованно и чутко, словно сам вел, держа за руку, через дебри спутанных воспоминаний. И в привычных джунглях разочарований она рядом с ним вдруг обнаруживала столько мгновений восторга, удивления и радости, что сама себе удивлялась. Под его взглядом все неуловимо преображалось: прошлое, настоящее. И – кто знает! – может быть, даже будущее…

- Светлана, не хочется Вас останавливать, но Вы не опоздаете на работу?

- Ой! Я совсем Вас заговорила. Вы, наверное, устали от моей глупой болтовни?

- Напротив.  Мне интересно слушать. Вы же пришли разбавить мою скуку. И у Вас прекрасно получается. Я даже попросил бы Вас прийти еще раз, только это уже будет наглость с моей стороны.

- Отчего? Я приду с удовольствием. Правда, днем я завтра не смогу. Только после работы. В семь вечера – это еще не очень поздно?

- Нет, посетителей пускают до десяти.

- Значит, договорились!
___________________________________

Лана вела дневник чуть ли не с младенчества. Ну, на самом деле, все, конечно, не так запущено – всего лишь лет с девяти и примерно до семнадцати. Но зато дневник у нее был не обычным сборником школьных сплетен и мечтаний о том, как Коля из параллельного класса проводит ее домой. Нет.

Она записывала в дневник свои сновидения. Иногда – размышляла о мире.

 Ей самой эти мысли казались естественными и даже чуточку глупыми. Но любой взрослый ужасно удивился бы, что они вообще ей в голову приходят. Не всякому умудренному жизнью человеку они  понятны и доступны. А тут вдруг – маленькая  девочка девяти лет и рассуждает о том, как и почему все устроено в мире.

Она, конечно, тоже мечтала. Но не о том, о чем грезят девчонки в ее возрасте. Ей хотелось создавать миры. Самые настоящие, подлинные миры, населенные прекрасными волшебными существами. И чтобы в них обязательно присутствовали чудеса и магия. Иначе никак нельзя. Иначе миры получатся неполноценными. Несмотря на юный возраст, это она знала совершенно точно. Проблема была только в том, что она забыла, как их создавать.
Даже нет, не так. Она забыла, как выводить их в реальность, чтобы любой человек, а не только она сама, могли в них попасть и даже остаться там, если очень понравится.
 
Собственно, и дневники-то ей понадобились именно для этого – чтобы вспомнить. Лана всегда была исключительно практичной девочкой. Глупые мечты о несбыточном никогда ее не посещали.
________________________________________

Светлана как-то естественно и непринужденно втянулась в посещения больницы. Она не пропускала ни одного дня и иногда даже прибегала дважды – в обед и вечером, после работы. Исаэль оказался таким же прекрасным рассказчиком, как и слушателем. Наверное, его истории многим бы показались сказками, но Светлану так манила аура волшебства и чудес, которые всегда присутствовали в его историях, что она не могла оторваться от них, как ребенок.

Он непринужденно рассказывал о своей жизни. Как у любого человека, в ней было множество неприятностей, огорчений и разочарований. Но он с такой искренней иронией относился к собственным переживаниям, что они не казались ни ему, ни ей слишком уж значительными. Зато минуты радости в его устах приобретали особенную остроту и полноту. Сразу появлялось ощущение, что именно ради этого и живут люди – чтобы собирать радость и делиться ею с окружающими.

К ее удивлению, он действительно оказался музыкантом, органистом. У него было много концертов по всему миру, студийные записи. Она не поленилась купить диски и перед сном слушала его игру. Лишь о том, как и почему он оказался один в больнице, в тяжелом состоянии, да еще и в незнакомом городе, он рассказывать не стал. Коротко ответил, что это не имеет никакого значения и на самом деле, он даже рад, потому что иначе они бы не встретились. Она не стала расспрашивать дальше.

Исаэль был уверен, что скоро пойдет на поправку, она сама видела, как ярче стали его глаза, как прибавилось сил. Он даже иногда стал вставать, чтобы посидеть у окна! Приятно было думать, что здесь есть кусочек и ее заслуги.

Трудно сказать, что ее так привлекало в этих встречах. Безусловно, Исаэль был привлекателен и наверняка пользовался успехом у женщин. Даже длительная болезнь не смогла перечеркнуть силу обаяния. К его странным глазам и взгляду, притягивающему ее как магнит, она постепенно привыкла и не видела больше в них ничего необычного. Скорее, она бы удивилась, если бы вдруг у Исаэля стал взгляд обычного человека.

Может быть, так влекли ее их разговоры? О чем бы ни заходила речь, Исаэль очень тонко и ненавязчиво умел сказать главное, что всегда ее беспокоило, и на что с самого раннего детства она старалась найти ответы.

- Вот скажи мне, почему воспоминания так легко меняются с течением времени? Даже то, что очень болит, сначала может травмировать, а потом как-то становится вдруг все равно. Или вот воспоминания разных людей об одном и том же - почему почти всегда они оказываются разными? Странные мы какие-то, люди.

- Как раз это очень закономерно, ничего странного тут нет. Люди ведь не запоминают факты сами по себе. Мы помним только эмоциональный фон, который их сопровождал. А у разных людей он всегда разный. Восприятие же не бывает одинаковым! Событие само по себе не имеет важности. Просто факт, случился и все. Но вот, как мы к нему отнеслись – имеет решающее значение.

- И поэтому мои собственные воспоминания так сильно изменились, когда я рассказывала о них тебе?

- Нет, не поэтому. Во-первых, имеет значение, кому ты рассказываешь, и какое впечатление хочешь произвести. Это происходит невольно со всяким человеком. Для кого-то краски сгущаешь, подбавляешь в них серости, или драматизируешь. А для кого-то хочется взять самые яркие цвета и превратить свои воспоминания в радугу.

- Вот с тобой у меня так и вышло! Я даже и не подозревала, сколько в моей жизни было радостных моментов, пока не стала рассказывать о них тебе. Интересно, а со временем, все станет, как раньше? Я позабуду о них снова?

- Думаю, что нет. На воспоминания можно смотреть по-разному. Представь себе фонарик в темной комнате. Ты знаешь, что на столе лежат какие-то предметы, но не видишь их. И вот ты берешь яркий фонарик, подходишь поближе, и направляешь его справа. Перед тобой – гора непонятных предметов. Она может даже напугать – неизвестно ведь, что это такое. Да и вблизи даже знакомые предметы могут произвести устрашающее впечатление. Ты направляешь фонарик левее, придвигаешься еще ближе – и видишь ту же гору, но уже другой формы, размера и цвета. А потом ты становишься на стул, освещаешь фонариком стол сверху и видишь четко и красочно все, что на нем есть. Но поскольку ты смотришь сверху и как бы издали и больше уже не опасаешься темноты и неизвестности, никаких неприятных эмоций не возникает. Просто яркая красивая картинка. Так что освещай свои воспоминания сверху и издали. И заранее говори себе, что именно хочешь увидеть. Если требуется немедленно поплакать, выбирай что-нибудь грустное или трогательное, если хочется улыбаться, выбирай забавные воспоминания. Каждый раз, как в детском калейдоскопе ты можешь составить новую картинку, просто встряхнув тубус.

- Ты говоришь об этом, как о самом заурядном и простом действии.

- Оно и есть заурядное. Зачем усложнять то, что просто?

- Наверное, ты прав. Но ты еще умеешь так подобрать слова, что на привычные явления начинаешь смотреть как-то по-другому. Все-таки твой взгляд все преображает до неузнаваемости!

- Ну, тогда еще одно преображение, для того, чтобы ты окончательно разобралась со своими воспоминаниями, - он усмехнулся. - Если представить на минуточку, что каждый человек – это уникальный особенный мир, то все сразу становится на свои места. Каждый Демиург создает мир по-своему. Поэтому и люди так не похожи друг на друга, и воспоминания у них всегда будут разными. В чужой мир можно насильно вторгнуться на короткое время, но чувствовать так же и то же, что другой человек большинство из нас пока не научились. Каждый сам себе Творец.

- Скажешь тоже… Какие из нас Демиурги! Если бы люди могли делать со своей жизнью все, что угодно, откуда взяться страданиям? Все были бы счастливы.

- Просто так интереснее. Как ты поймешь, что счастлива, если никогда в жизни не огорчишься? Тебе просто сравнивать будет не с чем! Любая боль оттеняет наслаждение.
- Если надо всего лишь оттенять глубину счастья, какого черта тогда в жизни ОДНИ страдания, а радости кот наплакал? Огорчился один раз в жизни – и наслаждайся себе.
- Ну, если тебе так больше нравится, никто же не мешает сыграть по этим правилам. Наслаждайся! В твоей жизни вон сколько радости было! Гораздо больше, чем огорчений, разве нет? - он усмехнулся.

- Ну, когда я разговариваю с тобой – да. А когда одна – мне уже так не кажется
- Дело привычки. Привыкнешь со мной обращать внимание на свою радость, потом само собой получаться будет. Относись к жизни, как к игре: запоминай только самое радостное в ней, и будешь счастлива.

- Вряд ли получится.

- Кто тебе сможет помешать? Это ведь твое внутреннее восприятие и твое собственное отношение. Никто не залезет ни в твою голову, ни в твое сердце со стороны. Думай и чувствуй так, как тебе больше нравится.

- Только и всего?

- Только и всего!

- И ты так делаешь?

- Конечно. Я просто не умею по-другому. И потом, мне нравятся увлекательные игры. И риск нравится. Может быть, я еще не вырос? Тело стало большим, а восприятие детским? Знаешь, как у мальчишки…

- А что, тебе так даже идет!

Они понимающе улыбнулись друг другу, как два заговорщика. Или как двое детей, договорившиеся о правилах игры и предвкушающие веселое развлечение.

Может, это и было самым главным в их встречах? Исаэль всегда умел разбудить в ней ребенка – непосредственного, смешливого, любопытного, готового все попробовать и ожидающего от мира только добрых чудес.

В свои тридцать три года она практически всегда старалась принимать правильные решения и делать разумный выбор. И на работе поддерживать репутацию профессионала и высокооплачиваемого специалиста, и дома, пока была замужем, ей помогала именно эта каменная серьезность. Она играла по общим правилам, даже не пытаясь установить собственные. Так принято, так надо, все так поступают. И она – тоже как все. Часть «всех».И все делают точно так же, как она. Хотя о последствиях вряд ли задумываются. Чудеса и любопытство остаются в детстве, взрослым не пристало заниматься глупостями. У них все дела сплошь серьезные. А с Исаэлем пробуждалась она сама. И так восхитительно было ощущать себя живой, вещественной, радостной! Никто по доброй воле не смог бы отказаться от такого чудесного подарка…
__________________________

В каждом, абсолютно каждом, мире должен быть подлинный Музыкант. Мастер. Ведь то наваждение, которое мы самоуверенно именуем реальностью, существует лишь до тех пор, пока звучит музыка этого мира. Кто-то обязательно должен слушать ее. Иначе нельзя. Она не любит невнимания и пренебрежения. И для этого не подойдет, кто попало. Тут необходимо недюжинное мастерство и подлинный талант.

Легче всего услышать музыку мира во сне. И даже добавить в нее свои аккорды, слиться с мелодией, стать с ней единым целым и продолжить звучание. Сквозь себя, внутри себя - звучать хрустальными нотами. Да только секрет в том, что не каждый это умеет.
 
Сны, конечно, смотрят все подряд. Но вот видят их не очень многие. Все Мастера прекрасно знают об этом и полностью осознают свою ответственность. И никогда не отправляются в длительное путешествие или тем более не уходят навсегда в другой мир, не найдя и не обучив Преемника.

И только когда мир можно передать в уверенные руки нового Мастера, Музыкант начинает новую игру. И что скрывать! Каждый Мастер с нетерпением ожидает этого волшебного мига, когда обретает свободу и может снова отправиться в путь!

А потом, как водится, нечаянно подвернется новый мир. Доверчивый юный, наивный, и слабенький, готовый исчезнуть от любого неосторожного взгляда. И все – попался! И сам не заметил, как подставил ладони и погрузился в сновидения о нем. А там – считай, что пропал.

Тот, кто умеет слышать, никогда не остается равнодушным к музыке мира. Каждый мир создает свою уникальную мелодию и имеет свое неповторимое звучание. Но как же прекрасна эта музыка! Как совершенна!

И кажется, будто остаешься с этой мелодией навсегда…

Но на самом деле – до следующей возможности затеряться среди звезд…

________________________

- Исаэль, меня мучает один вопрос. Еще с самой первой встречи, когда я так нелепо ворвалась к тебе в палату.

- Так задай его!

- Откуда ты знал, что в детстве я придумывала себе разные миры, представляла, как создаю их… Ты же не читал моих дневников. О них даже мои знакомые не знают.

- И я о них ничего не знаю. Просто я тоже умею создавать миры.  И слышать их музыку и продолжать звучание мелодии. Поэтому легко вижу похожий талант в других людях. На самом деле, он редко встречается. Собственно, в этом мире ты – первая, кого я знаю, и кто действительно является мастером. Правда, ты не сделала музыку своей профессией. Но это неважно. Музыку мира трудно выразить доступными инструментами. Она ни одному оркестру не под силу. Тут уж ничего не поделаешь. Но кто однажды услышал музыку мира, тот никогда ее не забудет. И мир будет помнить своего Музыканта. Эта связь навсегда.

- Что за странные вещи ты рассказываешь. Похоже на чудесную сказку.

- Только не говори, что забыла свои сны и музыку, которая в них звучала. Теперь-то ты отказываешься от таких снов. Не знаю уж почему. Впрочем, это твое дело. Но раньше у тебя легко все получалось.

- Все дети придумывают себе истории. Всем детям нравятся их собственные выдумки. Они мне и сейчас, стыдно признаться, кажутся прекрасными. Я даже иногда продолжаю сочинять. Не музыку, конечно, а истории про разные миры. Так, для души. Не для прочтения.

- Сочинять? Иногда? – он рассмеялся. – Ну, ты даешь!  Кто же отказывается от своего дара? Это глупо, да и невозможно. Внутренний дар всегда остается с человеком. Как ни пытайся задушить его. Только вот зачем это делать, я не понимаю. Такой талант, как у тебя, редко встречается. Ты что же думаешь, каждый может создавать музыку, из которой рождается новый мир? Даже слышать, как поют уже населенные и плотные миры – и то мало кому доступно, - он внимательно и впервые с любопытством ее разглядывал. Видимо, пытался понять, действительно ли она все забыла или просто ей так удобно спрятаться от какого-то внутреннего страха. – А хочешь,  я приглашу тебя в свой мир, музыку которого однажды сыграл? Он уже достаточно прочен для того, чтобы принимать гостей. А там глядишь, понравится, увлечешься путешествиями и будешь их совершать уже осознанно.

- Наверное, хочу… Только не очень верю что все это на самом деле. Но ты говоришь так серьезно…

- Моя серьезность не имеет отношения к твоей уверенности. Это твой собственный опыт напоминает о себе, только и всего. Я знаю, как это бывает. Однажды услышанная музыка мира всегда будет в тебе звучать. И ничего прекраснее попросту нет.

- Это все из серии «такого не может быть, потому что не может быть никогда». К тому же, у тебя  богатое воображение, у творческих людей оно всегда развито.

- Перестань, в самом деле, меня бояться. Я же говорю, что не сумасшедший. При всех моих бедах, это было бы уже слишком. Да можешь  у Федора Ивановича, завотделением,  спросить, он подтвердит, что я хоть и странный тип, но вполне вменяемый.

- Исаэль, ты не просто странный, ты ни на кого не похож. Иногда я думаю, а человек ли ты вообще?

- Ну, ты же видишь, что  в данный момент  я – человек, - он не улыбнулся,  как будто сказал нечто само собой разумеющееся. Только пожал плечами.

Она непонимающе вскинула на него глаза и замерла. Внутри образовалось пустое пространство, заполненное холодными мурашками, от которых хотелось поежиться как от ледяных капель, внезапно упавших за шиворот. А он словно бы и не заметил этого.
- Так что насчет приглашения? Приходи вечером. Правда, придется остаться здесь на ночь, -  встретился с ней взглядом, сказал просто. - Сны лучше смотреть в привычное время. Только так из них можно довольно легко перейти в настоящее сновидение. А уж оттуда услышать музыку мира проще простого.

- Да, но я не умею этого делать…

- Просто забыла. Я буду проводником.

- Я не уверена, что мне разрешат остаться…

- Я попрошу Федора Ивановича, думаю, он не откажет, замечательный дядька, хоть и доктор. К тому же, в моем обществе любая женщина может чувствовать себя в полнейшей безопасности, - он грустно улыбнулся. – Я ведь совершенно беспомощен сейчас.

- Это ведь ненадолго, правда? Мне кажется, что тебе стало гораздо лучше!

- Ну, да, стало. Правда, героем я пока себя еще не чувствую и выписывают меня не завтра. Но это не важно.

Он посмотрел на нее непроницаемым и далеким взглядом, как будто открыл врата в бесконечность. Она невольно поежилась.

- Ну, у тебя и взгляд! Кажется, что уже привыкла, а потом ты так посмотришь, что мне не по себе становится.

- Поэтому и сочиняешь, что я не человек?

- Наверное. Никогда у людей не видела такого взгляда!

- Просто ты привыкла общаться с людьми, которые смотрят только наружу. А я по большей части смотрю внутрь мира, в его сердце. Ну, или если хочешь, я смотрю внутрь себя. От этого взгляд меняется. Все провидцы, просветленные и учителя мира обладали таким взглядом. Просто их не так много. И не каждый человек с ними встречается, вот тебе и кажется мой взгляд необычным. На самом деле, он совершенно естественный для человека. Таким и должен быть. Это в процессе инволюции память о собственной природе утрачивается, да мало кто и пытается к ней обратиться. А от поверхностного взгляда, увлеченного только сиюминутными потребностями и иллюзиями реальности, все портится. Способности утрачиваются, внутренняя сила блокируется. Взгляд изменяется. Иногда даже собственное предназначение и то трудно уловить. Так что, мой взгляд – единственно правильный и естественный для человека. А то, что он редко встречается, конечно, неправильно. Ну, да все поправимо. Как раз нынешние времена очень способствуют обращению каждого человека к себе самому. Запутал я тебя или ничего?

- Ничего. Интересно рассказываешь. Я вот в философии и религии никогда сильна не была, а теперь может, и почитаю что-то.

- Это не из области философии. И уж точно не имеет к религии никакого отношения. Это – самопознание, чувство Мира. Ты-то как раз лучше других должна понимать, о чем я. Свою сокровенную мелодию мир не каждому позволяет слушать. Если уж ты слышала, значит, готова идти дальше. Иначе бы мир тебя не выбрал одним из своих музыкантов.

- Это древняя легенда, про музыкантов?

- Не то, чтобы легенда. Скорее, истина в такой причудливой форме. Каждый мир имеет свою мелодию. Она звучит, пока существует мир. И мир, существует, пока кто-то может услышать и сыграть ее. Вот мы с тобой – как раз такие существа. И слышать, и сыграть можем, и даже новую мелодию создать, из которой родится еще один замечательный мир – тоже можем.
- Ой, хватит. У меня голова кругом. Все равно я не понимаю, как к этим волшебным способностям относится твой взгляд. У музыкантов, способных создать новый мир, наверное, другого взгляда и быть не может.

- Определенно, не может. Ведь пока ты погружен в иллюзии мира внешнего, внутренний тебе недоступен. Надо изменить фокус внимания. Вроде бы, легко сказать, да и сделать не сложнее. А мало кто выполняет. Мне кажется, все всерьез увлечены своими приключениями на протяжении жизни. Настолько, что отвлекаться ни на что не хотят.

- Говорят, что глаза – зеркало души. В твоей душе должны сиять звезды, как во Вселенной. И знаешь, это очень красиво – бархатная теплая чернота и свет далеких звезд, как в твоем взгляде.

- Да, тебя послушать, невесть кем себя вообразишь! Я бы тоже стал себя иногда бояться, если бы придумывал такие истории. Теперь понятно, почему ты периодически так перепугано на меня смотришь.

- Да нет, правда. Я же вижу звезды в твоем взгляде!

Он пристально посмотрел на нее, серьезно кивнул, но поправил.

- Не в моем взгляде. По ту сторону взгляда. А теперь - иди давай. А то на работу опоздаешь. На сегодня довольно серьезных разговоров. А то еще передумаешь гулять по моему миру. Да  и опоздание придется отрабатывать.

Будничность последней фразы как-то стерла его поправку. Она просто приняла ее за истину, как и то, что может опоздать. Только кивнула.

Каждый раз ей так трудно было попрощаться.

Казалось до боли несправедливым, что вот сейчас она выйдет в солнечный, зелено-золотой летний день, а он останется лежать в палате. И будет часы напролет смотреть, как медленно ползет тень от ветки сосны по стене, как сумерки прячут ее в дальнем углу за шкафом, да слушать тиканье часов, мерное и неумолимое. Страшно так болеть. А если не верить, что выздоровеешь, лучше и вовсе не жить. И как только этот жестокий мир позволяет случаться таким вещам! Уж кому бы и быть здоровым, так Исаэлю.

- Мир смешно считать несправедливым. Прекрати, это выглядит совсем уж глупо, - он как будто прочитал ее мысли.

- По-другому не получается.

- Правда совсем другая. Да и нет никакой единственной правды на всех. А мир просто есть. И каждый из нас – тоже просто ЕСТЬ. У каждого существа столько способов, чтобы БЫТЬ… Кем угодно, когда угодно – миллиарды возможностей. И человек – всего лишь одна из них. Не скрою, очень увлекательная, но все-таки далеко не единственная. Когда все время помнишь об этом, категории справедливости и не справедливости быстро теряют смысл. Попробуй.

- Это все красиво звучит, но…

- Какое же тут может быть НО? – Исаэль искренне удивился.

- Да самое банальное. В жизни каждого человека однажды наступает смерть. Караулит его, караулит и – наступает. Ничего с этим не поделаешь. И никакие способы БЫТЬ уже не помогут. Сразу все БЫТЬ прекращаются разом. А если вспомнить, как чертовски быстро она наступает…

- Ну что ты… Ведь смерть – всего лишь дверь между мирами. Помогает переместиться сознанию в другую точку восприятия реальности. Большинство людей только так и могут путешествовать, только так и учатся БЫТЬ, кем им захочется.  Без смерти у многих просто бы ничего не получилось.

- Ничего подобного! Люди боятся смерти. Я вот точно боюсь…

- Да не смерти они боятся, а неизвестности. Просто не помнят, как это бывает и все. Ты когда первый раз шла укол делать, боялась?

- Ну, да. Я тогда ребенком была. Орала на весь кабинет.

- А на следующей прививке орала, небось, уже меньше.

- Точно! Откуда ты знаешь?

- Все так делают. И взрослые тоже. Боятся того, чего не понимают. Пугает неизвестность, а не то, что за ней скрывается.

- К смерти это не относится. Нельзя же вспомнить то, чего никогда не знал. С той стороны никто еще не возвращался, так что и рассказать некому.

- Вот уж не думал, что ты веришь в единственную и неповторимую жизнь. Чушь ведь! Каждый из нас столько раз бегал туда и обратно, что давно перестал бы бояться смерти, как прививок. Ну, да, есть короткое неприятное мгновение на границе. Но ведь не повод падать в обморок от ужаса.

- Можно подумать, что ты веришь во множество жизней после смерти.

- Зачем мне верить? Я помню, - Исаэль искренне удивился. – Любой может вспомнить. Печать забвения очень условна, она легко разрушается.

- Печать чего? – Света совершенно забыла про работу. Исаэлю всегда удавалось так повернуть взгляд на обычные вещи, что они казались совсем-совсем другими. Жить с таким новым знанием о них сразу становилось проще. И ведь удивительно, что самой подобные мысли никогда ей не приходили в голову, а когда их произносил Исаэль, она легко соглашалась, словно иначе и быть не могло.

- Многие ангелы считали, что печать забвения потребуется для чистоты эксперимента. Ничего не стоить лепить из пластичной реальности любые фигуры, как из пластилина, пока знаешь о своей силе. А вот если забыть собственное могущество – задачка сразу становится поинтереснее… Ну, и стали при рождении накладывать печать забвения. Приходишь в новый мир – и совершенно не помнишь, кто ты, где ты. Такой потрясающий эффект новизны получается.

- Да уж…Ничего себе эффект. И почему я вечно верю твоим историям?!

- Это потому что я никогда ничего не выдумываю. Ну, так что, решишься сегодня прийти в гости в мой мир? Мне кажется, он должен тебе понравиться…

Но Светлана на этот раз не переключилась так быстро. В ее голове все еще крутились мысли и вопросы о смерти.

- Когда мы окажемся в твоем мире, мы оба умрем?

- Зачем? – Исаэль искренне удивился. – Сновидение само по себе прекрасно открывает путь к другим мирам. Да и ты не хочешь отсюда уходить. К тому же, мне кажется, побаиваешься смерти.

- А ты? Ты…

- Боюсь ли я умереть? – он усмехнулся ее жадному стыдливому любопытству. – Нет, конечно. Я столько раз умирал, что давно привык.

Она не нашлась, что ответить. Просто молча смотрела в его темные глаза, позволяя увлечь себя куда-то далеко, в непостижимое НЕ-ЗДЕСЬ.

Туда, где не было представлений о жизни и смерти, о боли и наслаждении. Туда, где были только сияющие звезды и манящая даль, и музыка, заставляющая вибрировать каждую клеточку тела, превращающая ее в нечто неведомое, но невыразимо прекрасное…

  Где был этот мир, в котором она оказалась на мгновение? Где то место, в котором она впервые в жизни ощутила себя полностью свободной, легкой и счастливой настолько, что не передать словами?

Одним своим взглядом, пугающе бездонным, он увлек ее в какое-то иное измерение, в иную реальность, куда она сама, наверное, никогда бы не смогла попасть. По ту сторону взгляда. Туда, где она обрела себя. Всего на миг.

- Тебе пора… Мне, конечно, приятно, когда ты рядом со мной. Но, кажется, ты уже опаздываешь совершенно неприлично…

Хорошо, что он  всегда прощался первым...

Иначе она не нашла бы в себе сил уйти от него. Никогда.

_____________________________________

И они действительно отправились ночью в путешествие по чудесным мирам. Она не могла бы объяснить, как это произошло.

Она уснула. Ей приснился Исаэль. Улыбнулся, взял ее за руку. И они пошли. Или правильнее сказать – полетели? Она не отрывалась от его взгляда, как будто этот непостижимый взгляд поддерживал ее сильными уверенными ладонями, не давал упасть в реальность, исчезнуть из сновидения. А потом она смогла отвести взгляд. И оказалось, что сама вполне способна лететь. . . Или идти?

Исаэль, как  обещал, привел ее в любимый мир.

Туда, где шептались травы и цветы, а ветер нежно гладил волосы.

Туда, где синее солнце ласкало индиговое море и голубую траву степей.

Туда, где янтарное небо плавилось и текло карамелью под лучами трех лун…

Этот мир был реальнее самой реальной реальности. Такой остроты ощущений, яркости цветов, глубины звуков она никогда не испытывала наяву. Этот мир – самая чудесная реальность, в которой она хотела бы раствориться навсегда и без остатка.

И музыка этого мира… Она завораживала, проникала внутрь сердца, распахивала его настежь и сливалась с ним навсегда. Эта музыка была больше, чем просто мелодией. Она и была самой жизнью, самим этим миром.  Любимым миром Исаэля.

Она подозревала, что он и создал его. Однажды.

Случайно, мимоходом, даже, наверное, не сразу заметив. Но чем чаще он возвращался сюда, тем более ярким и явным становился этот мир. И – Боже мой! – как она была благодарна за то, что этот мир есть. И она может в нем оказаться, стать частью его музыки…
____________________________

Провести мир сквозь наваждения в подлинную реальность, украсть его из снов и наделить вещественностью – да, именно это он и собирался сделать. Но прежде надо принести себя в жертву. Отдать другому миру одно тело, чтобы обрести новое. Легкое, сотканное из света, звука и цвета. Звонкое и ослепительное, как любовь к этому странному новому миру, куда занесло его случайно. А может быть, и нет -  какая, в сущности, разница?

Нет, тела было не жалко. Он в любой момент готов его отдать. Это ведь все равно, что сменить костюм. Некоторые делают это несколько раз за день. Сложно другое…

Найти того, кому можно передать Мастерство… Не каждый становится Музыкантом, даже если очень-очень этого хочет. Надо еще, чтобы мир его принял…
___________________________

Любое счастье по закону подлости всегда обрывается на самой звенящей ноте. Происходит нечто, с чем понимание и приятие не могут совладать – и все рушится в один миг. Разбавляется горечью.

Но иногда именно полынная горечь придает счастью особенную остроту.

Светлана впервые в жизни столкнулась с этой истиной только сейчас. Однажды идя по коридору к выходу из больницы, она встретила заведующего отделением. Он вдруг остановил ее, аккуратно взял  под руку.

- Пойдемте-ка, деточка в мой кабинет, побеседуем минутку.

Она не смогла скрыть удивления. Этот седой интеллигентный доктор вызывал у нее едва ли не благоговение. Он считался лучшим специалистом в своей области. Профессор, в возрасте, он обладал не только глубокими теоретическими знаниями, но прежде всего – практикой. И его способность находить решение для самого сложного случая заставляло многих и очень многих людей смотреть на него снизу вверх, с робкой надеждой: «Может быть, Вы сможете…»

- Да Вы не удивляйтесь. Я – лечащий врач Исаэля, заведующий отделением.

- Я знаю, Федор Иванович. Вы моего брата недавно лечили.  А о чем Вы хотите со мной поговорить?
- Об Исаэле. Ну, и о Вас, конечно.

Светлана внезапно смутилась. Она так часто навещала Исаэля, что медсестры уже узнавали ее, здоровались и улыбались при встрече. Она назвалась дальней родственницей. И ей казалось, что эта «легенда» вполне прижилась. Но стоило Федору Ивановичу позвать ее на разговор, как она смутилась и испугалась, словно ее внезапно поймали на чем-то постыдном. Хотя, ну в самом-то деле, что такого она делает? Просто навещает одинокого пациента! Они вполне могли оказаться если не родственниками, то хотя бы знакомыми. Что в этом такого?

- Чай? Кофе? – Федор Иванович усадил ее на диван, подвинул маленький столик.

- Чай, если можно.

- Ну, не буду Вас долго мучить, деточка. Вы вот мне скажите – Вы кем приходитесь Исаэлю? Родственников у него нет, насколько мне известно.

- Просто знакомая.

- Понятно. Да Вы не смущайтесь так. Я на самом деле рад, что его хоть одна живая душа навещать стала. Трудно, знаете ли, ждать смерти в полном одиночестве среди чужих людей.
- Почему ждать смерти? – она подавилась чаем, закашлялась и отставила чашку.

- Ну, вот, я так и думал, что Вы с ним не говорили об этом. Ваши отношения меня нисколько не касаются, деточка, - он поправил очки в тонкой золотой оправе и вздохнул. - Но мне кажется, будет правильным сказать, что Исаэль не долго проживет. И поделать с этим ничего уже нельзя. Так что Вам лучше знать об этом сразу. Чтобы не надеяться напрасно.

- Но…

- Я не буду Вас мучить медицинскими терминами и диагнозами. Ни к чему это. Все равно ничего не изменить. Да и тайна пациента никуда не девается. Исаэль – очень интересный человек. Музыкант, композитор. Талант у него от Бога. Да вот так все сложилось в его жизни. Нехорошо так говорить, но я рад, что Вы ему встретились. Пусть и недолго осталось. У него глаза светиться начали, боль он переносить стал легче. Раньше он прихода смерти ждал, а теперь  - Вашего прихода. Это, знаете ли, огромная разница.
Голова стала пустой и гулкой, как изнанка колокола. Медным тяжелым языком сердце бухнуло по ребрам и замерло. И все. Свет не померк, время не остановилось.

Глубокое, внезапно обрушившееся горе не вызывает бурных истерик и драматического заламывания рук. Вопреки расхожему мнению, оно бьет изнутри, наверняка. Камень так тяжело придавливает, что вздохнуть нет сил, не то, что найти облегчение в слезах.
Светлана сидела онемевшая, оглушенная, раздавленная. Новость эта оказалась таким горем, с которым и не совладать сразу. И даже осознать его, впустить в сердце, поверить в истинность – не так-то просто. Наверное, поэтому она еще смогла говорить, слышать – не поверила, не приняла.

- Но… Федор Иванович, Исаэль говорил мне, что ему гораздо лучше. И скоро все его мучения закончатся…

- Ну, так он и не соврал ни в чем. Ему действительно лучше в Вашем присутствии. И мучения его скоро закончатся – это тоже святая правда.

- Господи…

- Да ты не переживай так, деточка. Смерть со всеми случается. Рано или поздно. Я тебя на самом деле вот о чем попросить хочу. Если не слишком я тебя сейчас шокировал, если сможешь – ты не бросай его теперь. Для него это, знаешь ли, важно. У него ничего и не осталось-то больше, кроме как ждать тебя. Если ты понимаешь…

- Конечно… Я понимаю… Я буду приходить каждый день…

- Вот и хорошо. Спасибо тебе. Ты ему не говори о нашем разговоре. Мне не надо бы вмешиваться в чужие дела.

- Я понимаю. Вы не беспокойтесь, я не скажу.

И она не сказала. Улыбалась ему в палате, делала вид, что все хорошо, а по ночам – ревела в подушку. И мир казался ей не просто несправедливым, а чудовищно, недопустимо жестоким. Она бы уничтожила все его дурацкие правила, по которым человек обязательно должен умирать, если бы это хоть как-то могло помочь Исаэлю. ______________________________

Она привыкла, что все их разговоры заканчивались одинаково, как некий магический ритуал. Они целыми часами могли болтать о чем угодно – о пустяках и об устройстве Вселенной – но Исаэль всегда первым ласково выпроваживал ее и всегда как-то давал понять, что будет ждать ее снова.

И она сама ждала этих встреч, как не ждала ничего в жизни. Тот разговор с Федором Ивановичем сидел в глубине сердца, как отравленная стрела. Она все время помнила о нем, все время ждала конца. И одновременно – как-то непостижимо, по-детски надеялась на чудо. Невозможное, невероятное чудо. А вдруг… 

Никогда не разговаривала с ним об этом. Просто приходила. Отдавала ему свет в обмен на путешествия по волшебным мирам, как говорил Исаэль. Их обоих это устраивало – ничего другого и быть не могло.

Но в тот день он не попросил ее прийти, как обычно. Напротив. Сам скомкал свой привычный ритуал прощания.

- Светлана, ты завтра не навещай меня, - он всегда называл ее только полным именем, подчеркивая важность его значения. Никаких Светулечек, Светиков, никакой Ланы и Светки.
- Почему? У тебя процедуры на весь день? Или – что? Неужели операция?! Так тогда я тем более прибегу. Может, тебе плохо после наркоза будет!

- Да нет никакой операции. Просто не приходи завтра и все. А послезавтра я тебя буду ждать.

- Я не понимаю…

- Ты забыла, что можешь присниться мне? И можешь встретить меня в моем мире? Вот и проведем тренировку в полевых условиях.

- Да, но это же не встреча наяву?

- Отчего? Разве, когда мы там с тобой гуляли, мир казался тебе не настоящим?

- Да нет. Пока я была там, он был самым что ни на есть настоящим. Вот только потом мы проснулись.

- Это ничего. Все когда-нибудь где-нибудь просыпаются. Главное – проснуться в правильном месте. Так что приходи завтра в мой сон.

- Хорошо. Вижу, ты все равно не передумаешь.

- Точно! Нет ничего лучше практических тренировок. Ими и займемся.

- Так и быть! Постараюсь тебе присниться.

Он грустно улыбнулся ей в ответ и прикрыл глаза, освобождая от плена.

- Ты иди. Иди, давай. Опоздаешь ведь на работу…

Она послушно вышла из палаты. Не выполнить его пожелание было просто невозможно. Но ей было не по себе от этой странной просьбы. Когда он говорил, она ощущала странный колющий холод к груди и какую-то непонятную обреченность.

______________________________________

После такого странного прощания, она никак не могла найти себе места. Тревога и печаль прочно угнездились в сердце. Все казалось неважным, по сравнению с этим ощущением. Оно томило ее, выпивало до дна, делало бессильной и испуганной.

Чтобы хоть как-то отвлечься, она достала с антресоли свои старые, детские дневники, налила бокал мартини со льдом. Почему нет? Вспомнить, какой смешной, трогательной фантазеркой она была когда-то.  Теперь с Исаэлем она иногда чувствовала, как возвращается в детство. Все кажется таким же доступным, чудесным и удивительным. Но теперь она стала на тридцать лет старше. Увы… Да и дневников не вела уже лет двадцать, если не больше. Все больше финансовые отчеты …

Смахнув пыль с сиреневых и зеленых тетрадок, она наугад открыла одну из них.

«Интересно, что во сне я никогда не разговариваю словами. И это так здорово! Невозможно ошибиться и не тратишь время. Просто сразу знаешь – и все!  Вот и Исаэль почти никогда не произносит слов. Но наше молчание – самая лучшая тишина на свете. Она наполнена тысячами образов, легкими тенями чувств, звуков, она окрашена в самые невообразимые цвета.

Все самое важное нельзя выразить словами. Только – тишиной, только – молчанием. Этому меня научил Исаэль. Пока он смотрит, я втягиваюсь в его взгляд, словно в темную бархатную пропасть. Но мне совсем не страшно лететь мимо сияющих звезд, навстречу новым мирам, в которые он откроет для меня дверь. И каждый раз я не знаю, что мне откроется на этот раз. Там. По ту сторону взгляда…»

Исаэль. А она-то никак не могла вспомнить, почему оно кажется ей таким знакомым! Он снился ей в детстве!!!!! Он уже путешествовал вместе с нею по сновидениям! Это он научил ее всему, что она знала о них. Это он научил ее создавать миры, в которые она верила в детстве… И это он научил ее слышать Музыку мира…

Господи, как она могла забыть об этом?!!!!!!! КАК?

Она стала лихорадочно листать тетрадки, наугад открывая их одну за другой.

«Наверное, Исаэль – ангел, только не хочет говорить об этом. Но если я могу путешествовать вместе с ним, значит я тоже – ангел? Да нет. Не может такого быть. Что бы я тогда делала в этом паршивом городе? Я же могу встретить Исаэля, только блуждая в сновидениях. Может, он  - просто иллюзия? Не похоже. Мои сновидения реальнее реальности. Эх, вот бы совсем не просыпаться! Так увлекательно путешествовать по разным мирам! Быть ветром, светом, звездой – все по очереди или одновременно, как захочешь! А проснешься – что? Идти в школу, зубрить теоремы и какие-то глупые законы Ньютона… Скукота одна! Нет, я, наверное, точно не Ангел. Иначе бы знала, как сделать так, чтобы однажды проснуться во сне и стать свободной, как Исаэль…»

«… Меня всегда манил взгляд Исаэля. Наверное, это все-таки тайна так влекла меня. Ведь не было ничего проще, чем однажды сказать : «Я не пойду за тобой!» И он бы просто ушел, навсегда исчез из снов. Но тогда исчезло бы все то, чему он учил меня. Я стала бы простой обыкновенной девчонкой, не знающей ничего, кроме алгебры и биологии. И это самое страшное, что со мной могло случиться.  Когда убиваешь веру в чудеса и тайны, они перестают с тобой случаться. Исаэль всегда был моим лучшим чудом и моей самой замечательной тайной. Это он показал мне, из чего состоит Вселенная. Мне нравится думать, что я – единственный человек на земле, с которым беседует самый настоящий ангел и открывает такие серьезные тайны.

Хотя тайна простая и совершенно волшебная! Вселенная – это музыка. Невероятно прекрасная, чарующая музыка, могучая и невесомая, как ветер. Легкая и текучая, она низвергается водопадом с небесных сфер и каждым своим аккордом рождает новый восхитительный мир. Дрожание капели и шепот солнечного луча – все в ней. И много больше. В ней – Исаэль и я, и миллиарды других живых существ, похожих на нас и не очень. Они все состоят из этой музыки. Можно сказать, что весь мир держится на ней, скреплен ее чудесным звучанием, ее хрустальными нотами, как вишневым пахучим клеем.

Смешно! Это ведь Исаэль сказал мне про вишневый клей… Я бы сама не додумалась, что мир надо чем-то склеить, чтобы он не распался на части. И не надо никаких трех слонов, трех китов и даже черепах не потребуется. Достаточно этой музыки. Она и есть – чистая истина мира. Пока звучит музыка, существует мир. И так будет всегда.

Когда Исаэль впервые дал мне ее услышать, я полностью растворилась. Не знаю, как объяснить – потеряла и обрела себя одновременно. Хотя, конечно, звучит глупо.
Музыка эта ширилась и росла, летела все дальше и дальше, за пределы моего слуха и восприятия. Она бесконечно разворачивалась красочными полотнами звуков-цветов. Слой за слоем, аккорд за аккордом. Она так незримо струилась сквозь меня и мимо меня, сквозь звезды и планеты, навстречу хвостам комет, что я невольно думала, что где-то там, далеко, она однажды замкнет круг и встретится с тем самым первым аккордом, самым тихим первым звуком, с которого начался мой мир…»

«… Его звали Исаэль. Он приходил незваным и уходил, не прощаясь, из моих снов. И я всегда ждала его нового прихода. А потом однажды поняла – все. Больше он мне не приснится. И сны потеряли для меня свою привлекательность. Я больше не хотела создавать миры, я не хотела вспоминать, как это делается. Мне стали не интересны мои же собственные сновидения.

Наверное, я все-таки повзрослела, хотя и обещала себе, что ни за что не стану этого делать. Вот так и бывает – сам не заметишь, как нарушишь важное обещание…»
Она медленно отложила тетрадки в сторону.

Исаэль…

Он перестал ей сниться совершенно внезапно. Наверное, она действительно повзрослела и утратила взгляд на мир как на место, в котором случаются чудеса. А потом с течением лет все больше погружалась в «жизнь как у всех» и сама не заметила, как забыла и детские сны, и мечты. Может быть, даже и себя забыла?

________________________________________

Не выдержав, собралась и помчалась в больницу. Вдруг еще не слишком поздно? Впрочем, не слишком поздно – что? Сказать, что вспомнила о нем? Что он ей снился? Сказать, что смерть отменяется?

Светлану остановила коридорная медсестра, попросила зайти в кабинет Федора Ивановича. Даже проводила до двери, убедилась, что передала с рук на руки. И смотрела все куда-то в сторону, словно не решалась с ней взглядом встретиться. У Светланы сердце как будто окаменело – все, вот оно, пришло. Никуда не деться от этого знания. Не спрятаться, не убежать. Она выдохнула и вошла в кабинет.

- Не удивляйтесь, деточка. Я хотел подготовить Вас перед тем, как Вы навестите Исаэля  сегодня.

Она медленно села на диван.

- К чему подготовить? Он…
Федор Иванович кивнул.

- Это должно было случиться, я предупреждал Вас. Думаю, что Вы дали ему несколько дополнительных недель жизни. Без Вас все закончилось бы гораздо раньше. Я подумал, что Вы захотите попрощаться с ним.
 
- Пойдемте, деточка. Только не надо плакать. Исаэлю бы это не понравилось, - он подал ей руку, помогая встать.

Они вошли в палату. Она замерла на пороге, не в силах подойти к кровати. На этот раз – единственный раз – глаза его были закрыты. Больше не было взгляда, который притягивал ее магнитом, звал в другие миры, помогал понять себя. Осталось тело. Исаэля здесь больше не было.

Она почувствовала себя чужой в этой холодной палате с неподвижным телом, накрытым простыней, со сложенными на груди руками.

- Он был Ангелом?

- Нет. Человеком, - Федор Иванович несколько секунд смотрел в окно, потом резко отвернулся. – Но это гораздо труднее, чем быть Ангелом. Не каждый Ангел способен стать подлинным Человеком.

- Он – смог?

Федор Иванович кивнул, аккуратно, без стука, прикрывая за собой дверь в палату. Тому, кто там оставался, не могли помешать уже никакие звуки. Но почему-то соблюдать сейчас тишину казалось единственно правильным и даже необходимым.

Она не заметила, когда начала плакать. Просто по щекам текли и текли слезы.

Она знала, что здесь в палате осталось только тело, старый костюм, из которого вырос его хозяин.  А Исаэль сейчас наверняка идет по голубой траве, навстречу синему солнцу, широко раскинув руки, и наслаждается каждым мгновением бытия. БЫТЬ ведь можно по-разному. Он научил ее этому.

Но однажды…

Однажды она проснется в правильном месте - там, где захочет проснуться. И они вместе пойдут под янтарным небом, с которого им будут улыбаться все три луны одновременно. Именно так все и будет.

Однажды…