Глава 14. Свидание

       Глава 14. Свидание.
               
   Трезвый, как стёклышко, не замутнённое ничем, стоит Вадим на мосту.
 Который день ничего спиртного в рот не брал, после того как распил с братвой отходную, правда, тогда нарезались хорошо, но это было в последний раз.
    Распрощался с братвой – я, мол, хочу жениться, а с вами детей осиротишь.
    И вот теперь дыхание как у молочного телёнка – не курил, кефир один пил и кофе с молоком. Поцеловаться бы с Верочкой не грех, только когда до этого дойдёт?
    Смотрелся в зеркало – хорош! Рубашка, купленная специально для свидания, про штаны и туфли нечего и говорить – у Ханырика таких не может быть.
    Граф тоже в ошейнике из толстой кожи с разными бляхами и заклёпками, блестящая цепочка болтается на шее тройным ожерельем. Стоит Вадим на мосту, на перила опершись, и ждёт, ждёт, ждёт!
    Верочка к мосту спуститься должна, а её нет, время ещё терпит, но вот уже все сроки вышли, а её всё нет. Дальше время остановилось, нестерпимая обида Вадима захлестнула – ведь обещала, а ей что? Он ей не сват, не брат,  придурок – выродок, с такими не считаются, может и не придти.
    Вот если бы Ханырик Петя её ждал, она бы здесь уже была, что ему делать?  К ней он не пойдёт, к братве – заказан путь, «Анну Каренину» читать? Пусть ханырики читают её.
    Нарежется и накурится до потери сознания.
 Пятнадцать минут пятого, а её всё нет, чуткая собака Граф определил бедственное настроение хозяина, встал и потёрся об него.
 - Ждём, Граф, ждём!
   И когда белый свет в глазах Вадима померк от уверенности, что Верочка не придёт, он глянул вверх  и глазам своим не поверил, Верочка спускалась к ним. В ажурной шляпке, в светлой блузе, в шортиках с бахромой, в спортивных тапочках на шнурках – грошовый наряд, а что-то такое в ней заключено, от чего зависит жизнь её и смерть, чуть не заплакал он, её увидев, только этого не хватало!
 - Здравствуй, Вадим!
 - А говоришь, что время чувствуешь, что часы тебе не нужны, - смело пошёл в наступление Вадим, - опоздала почти на полчаса.
 - А женщины на свидания опаздывать должны, я строго придерживаюсь этого правила, - был ответ, и Верочка уставилась на Графа – в глазах восторг!
 - А как ты думала? Это тебе не глупый круглый щенок, - ликовал мысленно Вадим.
   Граф горделиво поднялся.
 - Граф, фу! Это Верочка, она тебя хотела посмотреть. Ты теперь её люби, как я её люблю.
 - Верочка, конечно, его словам значения не придала, - думал он. А Верочка очень этим словам значение придала.
 - Этого следовало ожидать! – мысленно вознеслась она, но бровью, конечно не повела.
 - Не укусит? – спросила.
 - Не укусит, он всё понимает как человек, - с дуру сказал Вадим и только потом понял, что великие возможности могли быть заключены для него в этом знакомстве Графа с Верочкой.
 - Давай на всякий случай руку – пусть знает, что своя, - поправился он. Верочка протянула руку, но пошла гораздо дальше его предложения, к Вадиму вплотную приблизилась, прижалась, вскинула руку ему за шею.
 - Пусть знает, что родня.
 -Пусть знает, - согласился Вадим и прижал Верочку к себе рукой. Некоторое время они простояли так в совершенном блаженстве. Первым не выдержал Вадим, он Верочку отпустил, но  под этим незабываемым впечатлением прошёл весь день.
 - Теперь погладить можно? - спросила она, хотя Граф не остался к их отношениям равнодушен, он выражал беспокойство и ревность – переступал с ноги на ногу, выразительно заглядывал Вадиму в глаза, даже пробовал тихонько рычать, но / учёная собака/ беспрекословно подчинялся команде: «спокойно, фу, Граф, фу!
 - Теперь всё можно,- разрешил Вадим. Верочка гладила неспокойную собаку. Сначала Граф молча внутренне сопротивлялся, но потом благодаря командам и желаниям хозяина, благодаря искренним Верочкиным чувствам, поборол своё сопротивление, и уже спокойно отдавался Верочкиным ласкам, спокойно шел рядом с Вадимом.
    Они перешли мост и по берегу Урала рука к руке пошли. Граф понял настроение хозяина -      Вадиму хотелось стоять на голове - но он шёл, себя не выдавая, и Граф за него метался как угорелый, катался по траве…
    Чего только не было в этот день! Они придумали с Графом замечательную игру - становились на большом расстоянии друг от друга.
 -Граф, ко мне!- кричал Вадим. Граф молнией команду выполнял. Потом Верочка кричала:
 - Граф, ко мне! Граф, вперёд!- подтверждал Вадим Верочкину команду, и Граф нёсся к ней, летел, пластаясь в воздухе, она обнимала и целовала его, но, «Граф, ко мне!» - уже кричал Вадим, и граф к нему возвращался. Вадим торопливо оглаживал его, прижимался к нему, принимая Верочкины объятия и поцелуи на себя.
 Граф, засидевшийся в усадьбе, начинал тяжело дышать, и они делали для него перерыв, сидели рядом на низком широком пеньке, и граф рядом лежал.
 - Ты часто бываешь здесь?- Верочка спросила. Вадим бывал здесь не однажды с девчонками и братвой, с водкой и едой, по-свински напивались они.
 - Бываю иногда, - уклончиво ответил.
    Прощаясь, снова условились о встрече в ближайший выходной.
    Вадим свистнул Графа, он вслед ушедшей Верочке смотрел, и снова возвратился с ним на берег, чтобы ещё раз пережить их прогулку, вспомнить каждый Верочкин жест и каждое слово её. Ведь ничего обидного здесь она не сказала ему.
    Вечерняя заря заполыхала невиданными красками над рекой, потемнели деревья, утиный выводок осторожно выплыл из камышей.
    Сидели они с Графом на высоком берегу и дорогие воспоминания волнами наплывали в памяти Вадима.
    Мать у Вадима умерла давно, он её не помнил, вынянчила его и вырастила до пятого класса старая нянька, по материнской линии дальняя родня. Любила она мать, приехала на похороны, увидела его «без матери, дитя малое, считай, сирота», да так при нём и осталась. Собственные её дети разлетелись из родительского гнезда, не нуждались в ней, к внукам не наездишься, а была она сердечной русской женщиной, не умевшей жить для себя, без забот и хлопот о ближних своих.
    Отец был ей за сына благодарен. Хорошо жилось Вадиму под добрым и строгим присмотром её. Любя его без памяти – ведь вылитая мать, заботясь о нём неустанно, руку имела тяжёлую.
 - За одного битого – двух небитых дают,- любила повторять, и коль был виноват, не сильно церемонилась с «сиротой». Отец ни в чём ей не перечил.
 - Своих детей вывела в люди, и,  даст Бог, справится с моим.
 Да в люди вывести его не успела, умерла, когда учился он в пятом классе.
    Вспомнил Вадим свою старую няньку и старушечьи её воркования на прогулках по этим самым местам, когда собирали они здесь грибы и травы.
 - Бог – отец небесный создал всё это. Ты только взгляни окрест себя, Ваня – так она его называла, красота и благодать кругом, куда не глянешь, разлиты: что в речных берегах, что в высоких деревах, что в лазоревых цветах. Ты гляди, Ваня, и благодари его неустанно, Царя небесного, блюди себя, не поддавайся греху и дьявольскому соблазну, и жить тебе будет любо. Человек много чего испохабил в греховной жизни своей, а красота и благодать не скудеют, и как выйдешь к реченьке сюда, так всё это и видишь, - ворковала она, и любил её слушать Вадим.
    В школе у него сложилось совсем другое представление обо всём сущем, но с нянькой он не спорил, не хотел сказку о Боге, к которой сам привык, разрушить, «пусть думает, как знает».
    А вот снова ведь всё к тому же возвратилось – права была старая нянька его, вспоминал он доброе лицо её и заботливые руки, и гордился ею.
    Слушал он однажды воскресную проповедь православного владыки по телевизору. Не байки старой женщины, но слова просвещённого и умудрённого жизненным опытом мужа, да и других умников он слышал, которые за неимением новых вымыслов после коммунизма, вдруг тоже, не куда-нибудь, а снова к Богу обратились, к мудрой вере дорогой его няньки.
    Не выполнил он её заветов, не соблюл себя, от грехов и соблазнов дьявольских не уберёгся. С кем связался, прости Господи! И он представил, как качает горестно головой при виде его  на том свете, покойная нянька.
    Нарисовались в памяти стыд и срам - греховные картины, времяпрепровождения его с братвой.
    Вадим вскочил, свистнул Графа, хотя он рядом сидел, и ринулся домой.
 Хватит время терять, ведь молод он и силён, и не совершенный дурак. Об этом, правда, рано ещё говорить.
    Запыхавшись, отворил дверь, молодую свою мачеху, / поздно отец женился второй раз, его младший брат – младенец ещё /, встретил Вадим в прихожей. Особенно добрых чувств они друг к другу не испытывали – было всякое, но сегодня он схватил её в охапку и закружил по комнате.
 - Ты что, белены объелся? – сердито застёгивала она расстегнувшийся халат.
 - Много будешь знать, скоро состаришься, - растянул он улыбку до ушей и в кабинет к отцу пошёл.
 - Я кое о чём хотел поговорить с тобой, отец, - сел Вадим напроти, за письменный стол.
 - Всегда к твоим услугам, но Вадим мимо с удивлением на книжные полки смотрел.
 - Никак «Анна Каренина» на полке у тебя стоит – «на ловца и зверь бежит» - удивился он, дай почитать,
 - По-моему, у тебя температура поднялась, по-моему, бредишь ты! – издевательски изумился, отец.
 - Почему температура? Ведь у тебя она стоит, значит, ты её читал.- Милый мой, у меня за плечами институт почти, и не закончил я его не потому что не захотел или не смог, не позволили мне – жестокие были времена. А таким оболтусам, как ты, книга эта не по зубам.
 - И он туда же, - беззлобно подумал Вадим.
 - Ну, это мы ещё посмотрим!
 Но отец, чтобы Вадим, чего доброго, не передумал, книгу ему достал и вручил.
 - В общем, я вот зачем к тебе пришёл, - говорил Вадим, хлопая жёстким переплётом «Анны Карениной», - устрой меня куда-нибудь на работу, а то с этой братвой, того и гляди, в тюрьму угодишь, устрой так, чтобы работать поменьше, а денег побольше, - брякнул он «Анной Карениной» по столу   Отец сразу понял, что ему надо, и откуда ветер подул.
 - За этим дело не станет, - пообещал он, - сегодня договорюсь, завтра выходи.
    Вадим с «Анной Карениной» к себе на диван пошёл, и сильно удивлялся тому, что читает её без натуги, даже с интересом, и понимает всё, а чё тут не понимать?
    Утром отец отправил его в бригаду строителей, к трём строгим непьющим ребятам. Строили частный коттедж, зарабатывали деньги от зари, до зари.
 Сначала без привычки еле ноги приволакивал домой.
 - И так -  каждый день, и так – всю жизнь? – тоскливо ломило в висках.
 Думал - не потянет, но видел же, что парни, с кем работал, помельче его и слабей, старался, терпел, в трудные невыносимые минуты Верочку своей женой представлял, и спокойный, достойный на её вопрос – «кем работаешь?» Свой ответ – «строю дома».
 К удивлению своему, втянулся в этот рабочий ритм, стал не хуже других.
 - Ну, как – тянешь, не тянешь? – язвил по вечерам отец.
 - Ну, ты, батя, и работу нашёл,- лучше не мог?
 - Такая работа на дороге не валяется сейчас, по великому знакомству я устроил тебя, чтобы человеком стать, не мало пота нужно пролить. Не потянешь, возвращайся к своей братве, - знал, что говорил.
    Братва его к этому времени под следствием была, накручивала срок.
  Напившись и наколовшись до одури, как всегда, напали они на благополучного парня.
 Поставив машину, возвращался он домой из гаража. Напали, как шакалы – шестеро на одного, в безлюдном месте возле гаражей, чтобы завладеть золотой цепочкой и перстнем его. Сторож это видел, кричал и в воздух стрелял, но им, обезумевшим от водки и наркотиков, море было по колено. Сторож вызвал милицию, но пока она явилась, они испинали и забили его так, что парень этот лежит в больнице без сознания который день, а у него жена и двое детей.
 У Вадима от таких сведений по коже мороз и чёрная ненависть к безумной братве.
 А глубину сознания точит мысль: «сам – то ты далеко от них ушёл?» теперь об этом жалеют и они. И если бы не Верочка, то нет гарантии, что не было бы с ними его. Верочка спасла! Отец видел его на сквозь.
 - Ты про свою братву слыхал, тебя с ними не было тогда?
 - Не было, я в таких делах не участник, - стыдливо опустив глаза, отвечал отцу.
 - Слава Богу, иначе бы я тебя своими руками задушил, ненавижу этих без ума, без чести, без совести, скотов, - батя сказал.
            
                Настоящее сближение Верочки с Вадимом началось с разговора о старой няньки Вадима – Ольге Ильиничне.
  Верочка сразу потребовала об этой истории подробностей. Многое вспомнил Вадим.
 - Так вот отчего у тебя проскальзывает иногда что-то человеческое, -  определила Верочка. Затем, по её инициативе посетили они кладбище, потрудились на дорогих могилах Верочкиной матери и Ольги Ильиничны, покрасили и украсили их.
 Верочка призналась, что она православная христианка. Тётя Оля к этой вере её приобщила, и что выйдет замуж она только за православного  христианина.
 Вадим в тот же вечер к отцу обратился с вопросом о своём отношении к православию – был ли он крещён в младенчестве, как положено всякому христианину?
 - Крещён, крещён! – обрадовался отец, нянька твоя Ольга Ильинична тебя окрестила. Я тогда не верующий был, но ей ни в чём не перечил.  Во-первых, я её уважал, во-вторых, нрава она была непокорного, заявила, что с нехристем возиться не станет. Так что ты - православный христианин, и грехи твои замаливает на том свете праведная твоя нянька, незабвенная Ольга Ильинична.
 Отец снял свой крест и на Вадима надел, видимо, боялся, как бы тот не дал от веры отступного, но Вадим крест с благодарностью принял.
 При следующей встрече с Верочкой, Вадим вынул свой крестик из-за ворота, и сказал, что в женихи годится. Посетили они православный храм на горе Преображенской, подивились убранству его, торжественным песнопениям и истовой вере многих людей, там находившихся, какой они ещё в себе не ощущали. Не лёгок к Богу путь! Но твёрдо на нём стояли они.
    Когда Верочка сообщила Вадиму об отъезде Кати с Петей, он не огорчился.
 Их роман благополучно докатился до свадьбы.
 - То, что мне, умудрённому долгим жизненным опытом, старцу никак не удавалось сделать – отбить «мустанга» от дурной компании и к делу приобщить, Верочке, представьте себе, без усилий удалось, - удивлялся отец Вадима.
 - Как же, без усилий! – возмущалась Верочка, -вы не знаете, сколько у меня повыпил кровушки, этот ваш «мустанг» - кровопивушка! Мы с Верочкой очень верно, как нам кажется, их отношения до свадьбы отразили.   Но ведь до свадьбы обычно у молодожёнов всё идёт благополучно. Трудности начинаются со взаимных обязанностей. Отчего разводов много? Оттого, - думает Верочка, что нынешние молодожёны более стремятся к собственным удовольствиям и наслаждениям, и не испытывают никакой ответственности за своё предназначение – создать счастливую семью не только для себя, но, главное, чтобы детям было в ней надёжно и тепло, как было Верочке в своей семье, и Вадиму, когда Ольга Ильинична была жива.
    У Верочки с Вадимом прочная и надёжная семья должна получиться, они в это верят, и небольшой опыт уже имеют. Когда-нибудь мы об этом с Верочкой напишем.