Аманат. часть1. глава2. Первая встреча

...Опонька изо всех сил вспенивал воду широкими веслами. Легкая лодья летела, как на крыльях. На могучих Опонькиных плечах вспучивались и опадали в такт гребкам крепкие мышцы. — «Эх, рубаху-то не успел накинуть, хорошая рубаха, почитай, что новая, мамка надысь сшила», — мыслил Опонька, несураз , о малом, — о большом-то, о грозном думать было ахти как боязно, — не далее как пару мгновений назад углядел за кустами, выбирая было пойманную рыбу из вентерей, углядел Опонька подъехавших чужих всадников — по всему видать, степняки. Не до рубахи тут, загодя удобства  ради скинутой, — скорее в лодью и — грести, грести что есть мочи, успеть упредить своих в деревне, что вот нате, пожаловали гости дорогие с набегом, заждались, а как же…

Переполоху в деревне большого не было — дело-то  довольно привычное. Однако же и мешкать никто не мешкал — бабы вмиг собрались с детишками и со скарбом  самонужным, — утечь по тайным тропкам через болота в заранее подготовленные логова, мужики сноровисто снарядили гонцов упредить на самых дальних рыбных промыслах и отправили пару всадников к соседям, бить тревогу. Стеклись вмиг к избе старшины Прокуды — кто с мечом и щитом, чисто гридни  княжьи, а кто и просто с рогатиною да луком охотничьим.

— Да сколь их было-то, Опонька, чаво жуешь мякину, сказывай!
Опонька, наморщив лоб, перебирал толстые заскорузлые пальцы, шевелил мучительно губами, выдал, наконец:

— Да не мене  десятка, кажись. Бек у их важный — шлем с кольчугой золоченые, а вои   –     што-то мальчонки совсем,  –    побегли, мужики, враз их передавим!

— Погодь ты, Аника-воин! — вступил самый старый, по прозвищу Вещун, — Передавит ён! А ежели это передовой разъезд, а за им чомбул  или, не приведи Велес, вся сотня нагрянет!? Тады чаво? Тож   передавишь? Ты не гляди, что молоды, — у киров и мальчонки — вои, не тебе, мякинно  брюхо, чета.

Рыбаки примолкли. Старый Вещун знает, о чем говорит, — не раз участвовал в молодости и в схватках со степняками, не один набег пережил, успел побывать в плену, бежал и осел  в рыбацкой деревушке. Да, видать, и в такой отдаленной от больших дорог глуши не отсидишься спокойно, — везде степняки достанут.

— От  такоже,  почитай, годков полсотни назад на мою родову деревеньку налетели, посекли мужиков, баб угнали. Гордоня у нас был — могутный  богатырь, нашего Опоньки вдвое ширше, — оглоблею махнет — избу свалит, — так ему такой вот степной мальчонка башку-то вмиг саблюкою срезал, даже и коня не осаживал, обернулся вроде как на нас посмотреть на всем скаку, — глядь, а у соседа уж стрела в боке, едва выходили потом. Уменье воинское надобно да хитрость с имя, мало оно будет — бычью силищу иметь, Опонька! Поперед батька на рожон не при, толстомясый!

— Так чаво делать-то,  Вещун?

— А допрежь думать, браты! — Из избы  во всем воинском облачении вымахнул старшина Прокуда, — Сей же час все мужики оружно — по лодкам, плывем на тот берег: ежели это токмо разведка,  –   в бой не вступать, держитесь на расстоянии полета стрелы. Вещун, ты с нами? — Толмач особо  надобен, все надо повыведать.

Вещун согласно покивал, сел в лодку с  Прокудой, Опонька — на весла. Погребли открыто, не таясь, — чего уж теперь таиться, да и на воде рыбаки чувствовали себя уверенней. Решено было, переплыв озеро, стоять на виду степняков, а части людей отправиться к единственному проходу через болото. Надеялись все же  рыбаки, что придут на помощь княжьи кмети, но  и  понимали — на бога надейся, а сам не плошай. Князь далеко, а враг — вот он, рядом.

Притабанили весла в виду берега, причаливать не стали. На берегу недвижно стояли всадники — и впрямь с десяток. Бек или хан — по одежке да латам немногие отличия, молодой, черноусый, со спутником постарше подъехали ближе.

— Должно, в переговоры вступят, знать, впрямь не с набегом, — встрял нетерпеливый Опонька.
— Охолонь, детина. Со степняками ухо завсегда держи востро. Прокуда, как  мерекаешь разговоры баить? —

Прокуда задумчив, — прав Вещун, со степняками глаз да глаз нужон.
— Перво бы дело, — выведать, с чем пришли. Ежели помощи просят, — а у них в степи, известно, непокойно ноне, — теснят их ишо какие-то жунгаре, сказывают, видимо-невидимо их. Ежели помощи просят, за-ради верности  аманата бы потребовать ко князю.

— Верно баишь, Прокуда, и аманатом  нать  бы ханского роду, самое верное — сына запросить,  для степняка сын — что свет в окошке, ничего для него не пожалкует.

— Да больно молод-то хан, есть ли сын у него? Да и из хитрости аманатом безродного табунщика подсунет —и  невдомек нам будет.

— Да сын должон быть, — коль своей жены у мальчонки степного нет, — так он жениться должон на вдове погибшего старшего брата, вот у ихних отроков в десять лет по две-три жены уж бывает. Должон быть сын-то. А чтоб наверняка сына аманатом выставил — не поскупись, Прокуда, поднеси в дар степным свой кинжал — вон он у тебя какой баской   –   аварской, — степняки до оружия падки. Так и скажем: «Сыну твоему, мол, хан». У них порядку поболее — поперед старшего да знатного никто не высунется, — не в пример тебе, Опонька, — вот сынок-то и проявится, и окромя его в аманаты никого не возьмем.

— Мудро, Вещун, молодца! Так и порешим. А что хану-то задарить?
— А вот я рубаху-то сыму. Новая совсем, чистая, — я же не на блины собрался — старуха баско  так расшила, ленок-то мяконький, чисто ластится к телу, — степняки охочи, их-то одежа шерстяна  да войлочна — груба да колется, — Вещун стянул с плеч рубаху, — Я и в поддевке обойдусь для обчего дела.

— Да поглянется ли твое рубище хану, не мала ли будет рубашонка  багатуру?
 
— Да он не шибко дороден. И не поспешай, Прокуда, пущай сначала хан отдарится.

Хан повелительно махнул рукой, — от ватяжки отделились двое, подъехали, сбросили у воды двух связанных баранов, вернулись к своим.
Хан негромко что-то сказал. Толмач, напрягая жилы на худой морщинистой шее, закричал рыбакам:

— Эй, урус! Моя мирнай! Бери, бери  баран, кушай!

— Давай, мужики, сгоняйте за баранами, — одна лодка отделилась от флотилии, рыбаки сноровисто забрали баранов. — Вещун, скажи им, что князь, мол, великий, присылает в дар хану и его сыну, — Опонька, греби к берегу.

Глаза степняков и впрямь загорелись при виде кинжала, от ватажки, стоявшей поодаль, отделился один ,  стоявший подле хана, — значит, и впрямь ханский сын, — принял, соскочив с коня и поклонившись, дорогой кинжал. « Совсем мальчонка, однако, — пожалел было Вещун, да вспомнил того,  что Гордоню срубил, — Не  время теперь жалковать, — коли аманатом ханский сын  будет  — степняки как  стреноженные кони станут.»

Хан с  толмачом и Прокуда с Вещуном расположились у бережка на траве, немного свободнее вздохнулось будто бы после обмена дарами. Рыбаки в лодиях, до того тревожно ловившие каждое слово, каждый шорох на берегу,   –    расслабились слегка, откинулись на скамьях повольготнее. Малая ватажка всадников поодаль тоже спешилась, джигиты развели костер. Разговор предстоял долгий.

Как понял Прокуда из косноязычных речей двух толмачей, основательно подкрепленных жестами, хан Каз-и-Ахмет просит пропустить племя по тайной тропе меж болотами, стада, женщины, старики и дети должны будут укрыться на северо-западном берегу озера, а войско кортов обязуется сдерживать джунгар на южных степных берегах. В обмен на северо-западные пустующие степные земли и добрососедские отношения с урусутами  хан предлагает свою военную помощь против джунгар.

— Скажи, урусутский бек, скажи своему великому князю, что военная помощь кортов не будет излишней, джунгары все равно не оставят вас в покое, — уничтожат нас, — и путь к урусутским хлебным селеньям и богатым городам будет открыт. Псы одного стойбища грызутся между собой, но волка гонят единой стаей, знатный бек, скажи это своему князю.

— Я скажу, великий хан, все скажу моему князю. Но ты должен дать в аманаты своего сына, — только тогда я могу пропустить твое племя с малой охраной. Решай сам, хан, — без аманата я  не буду рисковать селениями рыбаков.