Одуванчик на Рождество

Лера стояла у окна.

Внизу, далеко внизу, в ночи светилась Москва. Разноцветье огней, их движение завораживало.

Лера всегда смотрела на огни в высотках и думала о том, что за каждым таким огоньком – чья-то судьба.

 Кто-то в таком квадратике огня жил счастливо, где-то – одиноко…. Лера подумала о том, что вот если бы внезапно все окна квартир, в которых живут несчастные люди разом потухли – то какой бы стала Москва? Темной, тихой, не нарядной?

А может она все таки ошибается?.. вряд ли.. Чем дольше жила на свете Лера, тем реже ей встречались счастливые люди… а уж семьи…
Всеобщая разобщенность, всеобщее одиночество , нежелание делиться с другим своим теплом, заботой, бесконечная изматывающая отчужденность – со временем все больше и больше обескураживали Леру.

Она видела, как люди часто к кошке дома, собачке – относятся с большей нежностью, чем к родным людям..
Даже дети – не стали исключением.. И матерные слова матери, обращающейся к своему малышу – тоже… и от этой грязи, мата, пошлой рекламы, вездесущего свинства, громких разговоров по мобильникам, тупых телевизионных передач, одних и тех же лиц на всех каналах, всеобщего хамства она заболевала. 

Депрессия вползала в нее, цеплялась за  любые воспоминания, и тихо пережевывала снова и снова  все Лерины поражения и победы.

Лера стояла в номере роскошной гостиницы.
Внизу светилась балаганным – предновогодняя Москва. Что было в этой предновогодней Москве чуждого – Лера сразу бы не смогла ответить. Про себя подумала – пир во время чумы…

Богатство города, его траты на показушность, аляповатость украшений – не делали Москву европейским городом…

Лера пыталась много лет вернуть свою любовь к Москве, и поняла, что, наверное, уже ей это никогда не удастся.

Москва была теплой, солнечной, удивительной тогда – когда был жив Сережа…. Он любил этот город. Он жил этим городом. В него он привез и Леру.

Прошло много лет с тех пор – изменилась Москва, изменилась Лера.

Последний раз она приезжала сюда подавать с Сабакой  заявление в загс.

Сабака нервничал.

Лера сосредоточенно и упрямо сидела на стуле у смешной девочки – регистратора , которая рассматривала ее справку о том, что Лера не замужем, сравнивала печати в паспорте, читала их.

Леру насмешил беспомощный взгляд девчушки , которая не могла справиться с белорусскими словами.

Это был сентябрь. Он был такой теплый, такой красивый, настоящий московский сентябрь из прошлой жизни.

Лера не любила осени.
Никакой.

А вот эта расслабляющая красота, внезапно, заставила ее выйти из машины, зайти в парк, и там ногами долго пинать вороха кленовых листьев.
Сабака сидел в машине, курил, и знал, что не надо ему с Лерой идти в парк. Ей там хорошо совсем одной. Без него. И снова зажигал сигарету.


Уже прощаясь с Сабакой на перроне, зайдя в свой вагон – Лера поняла, что не вернется больше сюда. И не пойдет с Сабакой в загс на регистрацию. Лера стояла у окна, смотрела на Сабаку, помахала рукой. Показала, что не слышит, что он ей кричит, хотя на самом деле слышала, и уехала.
 
И вот снова – Москва.

Странный город, - подумала Лера. – Всю жизнь мы с ним встречаемся, у меня всегда именно в нем происходит что-то очень важное в жизни, а вот помириться я с ним – не могу.

Лера вспомнила, как она приезжала к Олегу.

Небольшая квартира с крошечным коридором, в котором разминуться вдвоем было сложно.

Почему она показалась Лере очень темной? Она не помнит. У нее там было странное ощущение – что она там уже была, трогала почти все вещи руками. Ее руки помнили ощущение, шероховатости, изгибы окружающих ее вещей в этой квартире. Ей были знакомы звуки в этой квартире, запахи. Она не выдержала в ванной комнате и открыла все флаконы, пытаясь понять, что же так знакомо пахнет.

Не нашла.

Этот запах - тонкий еле уловимый, но распространенный по всей квартире - она узнала потом, когда поздно ночью носом коснулась волос Олега. Такой же запах был у подушки. И это тогда успокоило ее. Внутри что-то отпустило, ощущение полного покоя и умиротворения, защиты – дал ей этот запах, и она  заснула спокойно и безмятежно, уткнувшись носом в шею Олега.

Воспоминание об ощущение защиты и безмятежности растаяли …

В стекле отразился Виктор.

Он подошел сзади, приобнял, наклонился и вдохнул запах волос Леры.

-Как хорошо, что ты не пользуешься духами… у тебя всегда такой .. такой запах.. только твой .. мне он так нравится…- Виктор закрыл глаза.-  Вчера было Рождество, смотри какая Москва красивая…

Лера смотрела на стекло.

На нем с одной стороны отражались огни ночного города, со второй – Виктор. Они каким-то странным, непостижимым образом смешались в этом отражении, в  этом стекле и стали чем-то единым…

Завтра день рождения Олега.

Точнее, через несколько часов.

Лера вспомнила, как год тому назад приезжала сюда, в Москву, и привозила в Подарок свою Рыжую Кошку с Синими Крыльями… и как Сабака поломал крыло Кошке, и как Лера плакала в его машине поздно-поздно ночью…

Во рту появился вкус тогдашних сигарет, выкуренных в невероятном количестве… и снова вспомнились дворники, не успевающие смахивать струи дождя.. или слез?..

Виктор повернул Леру к себе.

-Скажи, что ты хочешь? Тебе здесь не нравится? – он заглянул ей в глаза, тревожно и вопросительно.
-Нет, здесь здорово. Цветов вот сколько в номере… - Лера пыталась как-то благодарностью подбодрить Виктора.
- Ой! Я же главное забыл!!!- Виктор засветился радостью – Закрой глаза!

Лера закрыла глаза.
 
Кончика ее носа что-то коснулось мягкое со знакомым ароматом.

Она открыла глаза.
Одуванчик.
Один большой ярко желтый одуванчик был у нее перед глазами.

- С Рождеством! – Виктор прошептал это почти неслышно. – Я хочу, чтобы Рождество сделало тебя.. нас.. – он замялся, усмехнулся, - тебя счастливой!

Лера держала одуванчик в руках и не верила своим глазам.
Настоящий. На Рождество. Бывает???

Наступало 27 декабря. Через несколько часов Лера навсегда уедет из Москвы.

Навсегда?...