Цвет мокрого асфальта

Я посмотрел на циферблат наручных часов - половина пятого. Затем перевёл взгляд на безобразие по ту сторону окна. На улице без продыху лил дождь. Он сорвался из тёмных объёмных туч серебряными монетами с полчаса тому назад, застигнув прохожих врасплох, и до сих пор с ярость барабанил по плоской крыше редакции «Морфей». Казалось, что по черепице кто-то ходит.
-Увидели за окном что-то интересное, Давид?
-Свой отпуск, сэр.
-Намёк?
-Сарказм.
В богато обставленном кабинете повисла напряжённая тишина. Я внимательно следил за отражением своего начальника в оконном стекле, стараясь не обращать внимания на суетящихся на улице промокших людей. Впервые он мялся, что-то обдумывая.
Может, присядете, Давид? А то, как говорится, в ногах правды нет.
-Нет, спасибо. Правда, хоть и в строго ограниченном количестве, есть везде. Даже в ногах.
Мой оппонент нахмурил брови.
-Что ж.… Тогда, разрешите, перейдём к делу.
-Буду признателен.

Честно сказать, этого грузного человека с толстой кубинской сигарой в зубах и с красным карандашом за ухом, сидящего передо мною в уютном кожаном кресле, я побаивался и глубоко уважал одновременно. Главного редактора побаивались и уважали все, и если статья того или иного обозревателя проходила в печать без единого красного исправления или зачёркивания, то тот журналист автоматически становился мастером пера и вырастал в глазах своих коллег чуть ли не до небес. К счастью, случалось это не так часто, как хотелось бы.

-Давид, я не буду ходить вокруг да около, и мучить вас и себя. Скажите, сколько времени вы работаете у нас?
Я сглотнул и ответил.
-Ровно год.
-Напомните, что вы пишите? Случаем, не этот безобразный путеводитель?- в руках у главного появилась стопочка листов, исчёрканных красными линиями.
-Нет, сэр. Мои криминальные рассказы не подвергаются вашей цензуре и печатаются обычно на предпоследнем развороте.
Лицо редактора просветлело.
-«Потерянный рай», да, да.… И что, Давид, вам не надоело ловить на себе чуждые взгляды? Только не говорите, что впервые слышите это от меня.
Я предпочёл промолчать. Впервые почувствовав вкус успеха, ты становишься слишком высокого мнения о себе и тебе приятно замечать зависть тех, кто остался внизу. Вот только не всегда можешь вовремя остановиться.
-Цикл пользуется ошеломляющим успехом у читателей,- продолжал главный.
-Приятно осознавать, что мои жалкие строчки хоть кто-то читает. Интересно, они не принесли психике читателей непоправимого урона?
-Знаете, Давид, в чём ваша проблема?
В животе у меня похолодело от неприятного предчувствия, однако на лице не дрогнула ни одна черта.
-Ваша проблема в том, что вы не журналист.
-Простите?
-Да, да, и никогда им не станете. Вы писатель. Человек с тонкой душой и богатой фантазией.
-Я уволен?- выдохнул я без всяких эмоций. Хотя должно становиться намного легче, когда говорят то, что ты подсознательно ожидал.
-Для вашего же блага. Понимаю, произошедшее кажется вам трагедией, почти концом света. Однако, думаю, вы найдёте вскоре для себя лучший вариант. Если хотите знать…
-То все сейчас отмечают Рождество в одном из кафе,- Откликнулся я, пытаясь проглотить застрявший в горле комок.- Знаю, меня никто не пригласил.
-С Рождеством, Давид!- редактор утешительно похлопал рукой по моему плечу, едва заметно подталкивая к выходу.

Я шёл по улице без особой цели, погруженный в себя, когда меня нагнал изысканный чёрный Кадиллак 1983 года.
-Бог ты мой! Давид, мокрая шляпа не лучшая альтернатива зонту. Садись, я подброшу…
-Быть не может, что ты приехал с одного конца города в другой только ради того, чтобы подбросить меня до дома, Ричард. У меня всё промокло, начиная с пальто и заканчивая ботинками. Боюсь испортить обивку.
-Давненько тебя не видал, решил проверить, а жив ли ты ещё. Да и новостей накопилось...- Ричард вылез из сухого салона и встал рядом со мной.- Что с настроением, дружище?
-Проблемы на работе, а точнее, отсутствие таковой, - пожал плечами я. – Ничего серьёзного. Какого рода новости?
-Разного. Не обсудить ли нам их в кафе?
Я огляделся. В округе было только одно заведение, нам подходившее. И то, в нём сейчас бурно отмечали Рождество мои бывшие коллеги. От желания обсуждать что-либо не осталось и следа.
-Только не сегодня.
Ричард сделал ещё одну попытку для создания подходящей атмосферы для разговора по душам.
-Давид, ну право, столько не виделись…
-Если хочешь, можешь рассказать все новости, какие только придумаешь, но у меня дома. Идёт?
Друг вдруг заколебался.
-Ты же знаешь, я не люблю твой склеп. Это строение в готическом стиле с мрачными необъятными комнатами оставляет после себя неприятное послевкусие. Почему ты до сих пор в нём живёшь?
-Прошу называть это строение- домом моей мечты, а не склепом.
Ричард вдруг взглянул на меня тем взглядом, какой бывает у ребёнка, разбившего любимую вазу матери. Я перехватил его.
-Что-то не так?

Мой товарищ, после непродолжительного колебания, выудил из кармана жёлтый конверт, украшенный красным бантиком, и протянул его мне лицевой стороной. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять – мой мир рухнул окончательно.
-Она выбрала тебя?
Ричард кивнул.
-Извини,- Виновато произнёс он.
-Не извиняются за боль. Что ж, я желаю вам счастья. Искренне.

Чего больше было в тех моих кратковременных объятиях - отчаяния или искренности - я для себя так и не решил. Только друг уехал, а я всё стоял на тротуаре, не шевелясь, и держа в руке жёлтый конверт. С шерстяного пальто по ногам стекала вода, холод постепенно пробирался через кожу внутрь. Я распечатал приглашение. Письма с адресом и датой, где будет происходить венчание, в нём не было. Была только тонкая серая пыль, которую развеял по городу внезапно налетевший порыв ветра. Впрочем, для меня это была не пыль, а прах. Прах больших надежд, возложенных мною на будущее.

Я бросил конверт на мокрый асфальт – жёлтый на чёрном – и пошёл дальше, ощущая блаженную умиротворённость…