Кислород

Когда тебя сбивает машина у тебя в голове всего лишь одна мысль: «Почему я не заметил ее раньше?» Резкий толчок – и ты уже на асфальте. И почти сразу после того, как ты ощущаешь щекой холодный асфальт – ты теряешь сознание…
Самая пьянящая вещь в этом мире – это кислород. Ни один алкогольный напиток, ни один наркотик и ни одна девушка не способны дать тебе то, что дает кислород – жизнь. Ты открываешь глаза и делаешь первый осознанный вздох – глоток чистого кислорода. Для тебя сейчас 78 процентов азота и прочие примеси не имеют значения. Тебя волнует только кислород.
Я открыл глаза и затянулся. Это лучше чем сигареты, это лучше, чем все, что ты испытывал в жизни. Это почти как родиться – вдохнуть воздух, после того, как ты прошелся по грани. Я попытался вспомнить то что со мной случилось. Я иду по улице, слушая музыку, подхожу к дороге, горит зеленый. Я смотрю по сторонам – там никого и начинаю движение. Шаг, второй и тут меня сбивают. Толчок, асфальт, тьма. Похоже что сознание я потерял именно от удара об асфальт. Странно, у меня ничего не болит. Наверное, ехали медленно. Хотя… стоп. Я понял что не могу пошевелить ни ногами ни тазобедренным суставом. Голова, руки – двигаются, дышу свободно, а ничем ниже пояса пошевелить не могу. Это хреново. Ну да ничего, и не из такой жопы вылезали.
- Хей! Меня кто-нибудь слышит! – крикнул я и ужаснулся тому, как хрипит голос.
В палату зашла медсестра, довольно приятной внешности.
- Вы проснулись? – спросила она красивым грудным голосом.
- Вроде да. И как это я?
- Водитель не справился с управлением и зашел в поворот, раньше чем надо было, - ответила она.
Я попытался представить себе это. Вот он едет по крайней правой полосе. Средняя такая скорость – километров 50 в час, наверное. Тут отказывают тормоза. Он считает, что лучше повернуть направо, чем влететь в поток прямоидущих машин и выворачивает руль. А тут я. Грустная история, да…
- Он жив? – спросил я.
- Увы нет. Для него удар оказался слишком сильным.
Еще грустнее. А самое грустное то, что наблюдай я что-то похоже со стороны, я бы и не подумал, что я виноват. Наверное, все потому, что нам с детства слишком активно вдалбливают: пешеход, идущий на зеленый, по зебре – прав. Но это все теоретические знания, взгляд со стороны. А вот когда ты узнаешь, что причастен к смерти другого человека – невольно начинаешь искать свою вину. И находишь. Мне жаль водителя. Он ведь тоже не виноват. Был. Не виноват был.
- Что с моими ногами? – все такой же охрипший голос.
- У вас травма позвоночника средней степени тяжести. Пока еще ничего не понятно. Вечером операция.
- У меня есть хоть какие-то шансы? – я попытался хрипло пошутить.
Судя по всему, вышло не смешно. Медсестра направилась к выходу.
- Стойте. Мне нужен Налоксон, - я закашлялся, и у меня резко заболела голова.
- Вы же понимаете, что вы сейчас под морфином? – медсестра удивленно вскинула свои брови.
- Именно поэтому я и требую антидот от опия!
- Хорошо, -  медсестра вышла, закрыв за собой дверь.
Отлично. Когда мне принесут Налоксон я смогу более-менее внятно оценить свое состояние. Сейчас у меня ничего кроме головы не болит, и все, как в легком тумане. Чертов морфин, терпеть его не могу. Будет больно, но к боли я привык… Я задумчиво посмотрел на свои руки. Покрытые мелкими, слегка вспучеными шрамами, они походили на руки мелкого бандита, или шахтера, но никак не талантливого химика.
В дверь постучали.
- Войдите.
На пороге оказался улыбающийся Алекс, с двумя банками пива. Он был один в свой белый халат, по которому я и сделал окончательное заключение: Я в больнице Харпер.
- Привет, Джон, - радостно поприветствовал меня Алекс, заходя в палату. – Держи.
- Привет, Алекс. Хоть один здравомыслящий врач, понимающий толк в лечении мужчин среднего возраста, - просипел я, принимая из рук Алекса банку пива.
- Да ну, брось, - захохотал он. – В тебе пара кубиков морфия, и совсем капля антибиотиков.
- И на том спасибо, что не дал им напичкать меня всякой дрянью.
- Да, не за что, - Алекс сел на край кровати и подперев подбородок рукой, начал на меня смотреть.
- Говорил же я тебе, купи машину, - наконец выдохнул он. – А то вечно идешь пешком, ни черта не слышишь из-за плеера. Вот и итог.
- Иди в задницу. Был бы на машине – было бы два трупа, вместо одного, - Алекс как всегда.
- Мы в автомобильном центре США, детка! Привыкай, здесь все на машинах, - съязвил он.
- Да ну тебя. Если заставите мои обрубки ходить, я, так и быть, подумаю о байке, - хоть я и пытался шутить, мне было не смешно.
Алекс задумчиво пожевал губу. Посмотрел куда-то в сторону, затем, достав телефон начал что-то набирать. Я его не отвлекал и спокойно пил свое пиво. Наконец, через пару минут телефон зазвенел, и Алекс поднял трубку.
- Доктор Рейнальдс. Да. Спасибо, - врач нажал на кнопку завершения звонка и снова повернулся ко мне.
- Тебя возьмет наш лучший хирург. Через сутки будешь как новенький, - пообещал Алекс.
- Спасибо.
- С тебя виски, как все закончиться, - хмыкнул он, вставая и направляясь к двери.

Когда я очнулся второй раз, было уже темно. Наверное, 5 или 6 утра. Я глубоко вдохнул и понял, что второго кислородного прихода не получиться. А, жаль. Слишком уж я ценю моменты, которые заставляют тебя задуматься о своей жизни. Не успел мой мозг переключиться в нормальный режим работы, как меня захлестнула волна боли.
Вы можете себе представить, что вам между двух позвонков вбивают раскаленный гвоздь? Маленький-маленький. По чуть-чуть. А теперь представьте, что так делают между всеми позвонками, и не по одному гвоздю, а по тысяче. Двадцать тысяч остреньких свёрл, которые стремятся разорвать вашу плоть, суставы и межпозвоночные диски. Единственное, что я успел сделать, прежде чем потерял сознание от болевого шока – это выкрутить колесико морфина на максимум. Дальше – тьма. Мне кажется, или я уже где-то это видел.
Когда ты просыпаешься в луже, состоящий, в основном, из содержимого твоего желудка и мочевого пузыря, с головой, летающей где-то на карусели, то первое что хочется сделать: еще раз закрыть глаза и открыть, с надеждой, что то что ты только что видел – сон. Есть только одна маленькая проблемка. Если ты в это время под летальной дозой морфина – тебе нравится твое состояние. Тебя абсолютно устраивает то что ты лежишь в собственных испражнениях и кайфуешь. Тебе хорошо. Вот тогда, начинаешь чувствовать себя полным психом.
Я протянул трясущуюся руку к прикроватной тумбочке и попытался взять шприц. В нем находиться Налоксон, который свяжет хотя бы часть морфина и выведет его. Естественно, у меня ничего не вышло, и он оказался на полу. Черт. Я закусил губу, стараясь не заорать от отчаянья, затем перевернулся, еще больше вдавливая себя в то дерьмо, в котором лежу и потянулся к шприцу. По закону подлости, именно в этот момент сломалось колесико на одной из ножек кровати, и я, вместе со всем ее содержимым грохнулся на пол. Не знаю радоваться или нет, тому что я сейчас под огромной дозой наркотика, но боли я не почувствовал. Зато в глаза попала подушка, которая сейчас, мягко говоря, не было образцом чистоты. Я, рыча, от того, что моя утренняя каша, смешанная с моим желудочным соком начала жечь мне глаза, начал шарить рукой, в поисках шприца. Найдя его, я зубами содрал колпачок, и воткнул игру себе в  правую ногу. Затем, откинув шприц,  я перевернулся и пополз к выходу. Ноги меня не слушались, голова гудела, и поэтому когда я попытался приподняться, что бы взяться за ручку двери, то ударился головой об стену и потерял сознание снова.
Вспышка. Темнота. Двойная вспышка, за тем снова темно. Звуки. Какой-то непонятный шум. Крик. Снова вспышка, затем тишина. Я попытался вдохнуть, и тут мои ноздри резануло кислородом. Таким чистым, какой только бывает в больнице, и я резко распахнул глаза.
- Он дышит! –закричал кто-то надо мной.
- На стол его, - скомандовал другой голос.
- И улыбается, - зачем-то добавил первый.
- Без разницы. Живее, иначе это будет его последняя улыбка, - ответил ему второй голос.
Я почувствовал рывок, в глаза ударил свет шести прожекторов, а затем меня опустили на стол. Мне попытались сунуть какую-то маску, но оттуда пахло каким-то приторно-сладким запахов, и я оттолкнул ее, что бы мне не мешали Дышать.
- Дайте ему кислород, - сказал третий голос, откуда-то сбоку.
Затем послышались шаги, и кто-то наклонившись ко мне, сказал на ухо: «Иногда, я думаю, что ты делаешь это специально. Что бы не Задохнуться». Я узнал голос Алекса , а затем мне дали другую маску, и вот к ней я приложился так, как никогда не прикладывался ни к стакану, ни к шприцу, ни к женщине…