Проводник гл9

-13-

          В начало: http://www.proza.ru/2012/12/13/1130

Сегодня Сергей хотел осуществить кое-что давно задуманное. Хотел давно, и не решался, ему было страшно и в то же время страшно хотелось. Нужно было давно это сделать, а он все откладывал и откладывал, корил себя за малодушие и ничего не мог с собой поделать. Давно надо было попробовать с ней встретиться. Там в Астральном мире.
Они жили вчетвером в бабушкином доме. Дом был большой по понятиям того времени – четыре комнаты и кухня. Даже водопровод был в кухне. Неслыханная роскошь. Участок  тоже был большой – целых семь соток. Потом бабушка умерла. А когда не стало отца, Сергею  было восемь лет. Отец попал в пьяную драку. Там девушку били, а он вступился на свою голову. Виновных, конечно, посадили,  да что толку. Отца уже было не вернуть. Второй раз выйти замуж мать не смогла. Так и прожили вдвоем. Все детские воспоминания у Сергея были связанны только с матерью. Она была и воспитателем, и защитником, и тренером. Когда попадало в драке, то мать была утешителем, а потом ходила драть уши его обидчикам, невзирая на чины и ранги. И не боялась она никого на свете. В общем, ей удалось заменить ему обоих родителей, а это было очень непросто, если учесть, что жили они в частном доме, и без мужика управиться с хозяйством  - задача, почти невыполнимая. С малых лет Серега познал, что такое колка и пилка дров, обрезка сада, заготовка продуктов, уборка и еще много других забот. Он всегда завидовал соседским мальчишкам, которые, придя из школы, бросали портфели и бежали гулять. Его дома всегда  ждали дела. Зато он умел делать по дому почти все, и если надо было что-то починить, он всегда справлялся сам. Потом их дом снесли, а им дали двушку в новом районе, Потом Ленинград, институт, женитьба. Потом он вернулся домой после развода с женой.  Она приняла его без единого вопроса. Чуть позже он и сам ей все рассказал. А год назад ее не стало, и Сергей остался в квартире один.
Он очнулся от воспоминаний и глянул на часы. Скоро одиннадцать. В квартире тишина, только чуть доносится шум улицы, да привычно мигает в окне реклама. Пора.
Сегодня выход прошел так же, как вчера и позавчера. Действия стали происходить почти на автомате.  Он вышел из тела, завис  в центре комнаты, а потом пролетел сквозь стену и оказался над двором. Никаких финтов сегодня он проделывать не собирался. У него была сегодня четкая цель. Сергей сосредоточился на своем желании встретиться с матерью. Никакого конкретного места он выбирать не стал, доверившись своим внутренним чувствам.  В этот раз его никуда не тянуло и не волокло, он никуда не летел, а просто без перехода оказался, вдруг, у калитки их старого дома. «Странно, - подумал он, - почему именно здесь»? И калитка и сам дом были до боли родными и обыденными. Он и забыл, как это все выглядело. Забор был зеленого цвета и не таким высоким, как казался в детстве. Дом тоже был каким-то маленьким, да и дорожка от калитки до дома была и уже и короче, чем он помнил. Он взялся за вертушку, запирающую калитку, и, повернув ее, вошел.
Дорожка была выложена половинками кирпича. Вдоль нее, как зеленый бордюр росли нарциссы. Сергей шел и удивлялся увиденному. Все было такое же, как в детстве и в то же время совсем не таким. Пропорции были не те. «Ну да, - подумал он, - это же были его детские воспоминания, а тогда он просто был меньше ростом».  Дом их был полутораэтажным с подвалом, а к входной двери вела лестница из пяти ступеней, крашеная половой краской. Все было так, как в детстве, и в то же время по-другому. Краски имели несколько иной оттенок, пропорции были другими, и располагалось все немного не так, как он помнил. «Это, наверное, наша память играет с нами в такие игры. Мы меняемся, растем внешне и внутренне, а она остается такой, как была». Эта мысль успокоила его. Сергей уже начал сомневаться, туда ли он попал вообще. Он взошел на крыльцо и взялся за ручку двери. Сердце учащенно забилось от волнения. Серега решительно толкнул дверь и вошел в дом. Мать стояла за разделочным столом к нему спиной и резала овощи. Услышав стук открываемой двери, она оглянулась. Его взгляд охватил ее как-то всю сразу.
Она была в своем синем домашнем халате, волосы завязаны в узел на затылке. Он видел ее совсем не старой. Здесь ей было около сорока. Еще не старая красивая женщина. Раньше  Сергей не замечал, что его мать красива. Все было, как бы само собой, привычно.
Она без удивления посмотрела на него своими большими голубыми глазами, и, поправив выбившуюся челку, просто сказала:
- Ну, что ты там, у порога стоишь? Проходи в дом, да тапки надеть не забудь. Она сказала это таким будничным  голосом, что Серега по инерции подчинился. Он снял обувь, надел тапки, и лишь потом заставил себя произнести:
- Здравствуй, мама.
Она вытерла руки о фартук, подошла к нему и потрепала по волосам. Его обняла волна нежности и участия, исходящая от нее.
- Есть будешь, - спросила она таким тоном, как будто он только недавно вышел из дома по делам, и вот вернулся. Он сел на табурет и стал смотреть на нее снизу вверх. Все слова и мысли вылетели у него из головы. Как много он хотел у нее спросить, о многом рассказать, а в нужный момент просто онемел. Ему достаточно было вот так, молча, сидеть и смотреть на нее.
- Мам, я так давно тебя не видел. Я скучал. Мне так много надо тебе рассказать, - он смущенно замолчал.
- Это ведь только ты меня давно не видел. Я - то с тобой всегда рядом. Можешь ничего мне не рассказывать. Я все о тебе знаю, - она засуетилась, - ты отдыхай. Я тебе сейчас борща налью. Он такой, как ты любишь, с кислой капустой.
У Сергея потекли слюнки. Оказывается, ему так не хватало всего этого домашнего уюта, который был при матери. А главное он только сейчас понял, как сильно скучал по ней все это время. На глаза навернулись слезы. Мать положила ему руки на плечи. Он почувствовал их мягкую тяжесть, как в детстве. Это так успокоило, что ему мучительно захотелось остаться здесь, рядом с ней навсегда. Он захотел, что бы это все продолжалось снова и снова. Так было с ней хорошо, что не хотелось больше ничего. Мать с пониманием посмотрела ему в глаза и покачала головой.
- Нет, Серенький, здесь тебе нельзя оставаться. Да ты и сам это прекрасно знаешь. Я, ведь, все равно всегда рядом с тобой. Теперь ты это знаешь, и сможешь всегда чувствовать мое присутствие, - продолжая говорить, она подошла к плите и стала наливать борщ  ему в тарелку.
У него, вдруг прорезался аппетит. Есть хотелось так, что он забыл обо всем на свете.
Спеша и обжигаясь, он стал хлебать борщ. Ах, какой он был вкусный. Неужели мать всегда так хорошо готовила, а он ел такую вкуснятину и думал о посторонних вещах, совершенно не чувствуя вкуса еды. «Вот интересно, а проснусь я с полным желудком»? – мелькнула шальная мысль. Между тем, продолжая есть, он стал осматривать кухню.  Она была небольшая, Три на три метра. Обстановка тоже не блистала роскошью. Газовая плита, стол для еды, небольшой шкаф для посуды, кран с раковиной, да четыре стула у стола. А по стенам тут и там на вбитых гвоздях висели кастрюли и сковородки. Небольшое окошко справа от стола, а на подоконнике неизменная герань, да алоэ в глиняных горшках. Под подоконником небольшая выщерблина. Результат Серегиных забав с порохом. Тогда, чуть половину  кухни не разнесло. Он за это получил большущий нагоняй от матери. Надо же, он совсем забыл обо всем.  Забыл события, забыл обстановку. Странная штука память. Вроде бы, все прекрасно помнил. И дом и двор и обстановку в доме, а оказалось все здесь совсем не таким. Вернее оно было таким всегда. Это сама память об этом изменилась под действием других пережитых событий. Он заставил себя сосредоточиться на еде. Мать стояла рядом и с удовольствием смотрела, как он ест. По мере того, как пустела его тарелка, Серега чувствовал насыщение. Этот мир не переставал удивлять его.
- Мам, а ты-то здесь как? – Спохватившись, спросил он. Ему сало стыдно. Надо было об этом раньше спросить.
- Не плохо. Уже достаточно освоилась, - она посмотрела на сына с пониманием и любовью.
- Здесь все другое, не такое, как в том, теперь уже твоем мире. Нельзя сказать, что здесь лучше или хуже. Просто все по-другому.
- Ну, а как называть это место? Может быть, это и есть рай? – последний вопрос вырвался помимо воли.
- Может быть и рай. Все зависит от того, как ты это сам назовешь. Ну, а понятие «Рай», которое дает религия не имеет к этому месту никакого отношения.  И рай, и ад находятся у тебя внутри, - она поправила выбившуюся прядь волос таким знакомым с детства жестом.
- Я попробую тебе это по-простому объяснить, - она задумалась, подбирая слова, -
Вспомни-ка, когда ты остаешься наедине с собой, что ты сразу же стремишься сделать? А ты стремишься, как-то побыстрее найти для себя занятие. Ты сразу же включаешь телевизор или берешь в руки книгу, начинаешь заниматься какими-нибудь делами, или ищешь общества кого-то из друзей. Одним словом, ты любыми путями стремишься уйти от общения с самим собой. Ты говоришь, что тебе стало скучно, и ищешь для себя любых занятий. Ты сам себе неинтересен, скучен, назойлив, или даже страшен. Все зависит от того, насколько богат твой внутренний мир. Вот в этот-то внутренний мир мы и попадаем после ухода. Я не говорю после смерти, потому что ее нет. Мы сами ее придумали, и сами же стали бояться. Так вот, твоя жизнь здесь полностью зависит от того внутреннего мира, который ты создашь себе при жизни. Если ты всю жизнь трясся, боясь ада, то ты в него и попадешь. Потому, что ничего, кроме него ты создать не в состоянии. Тебе помешал страх. Страх – это худший из пороков. Именно он толкает нас на всякие подлости. Кто-то верит в райские кущи, крылатых ангелов, и стражей на воротах рая – по христианским догмам. Он, конечно, попадает в мир христианства. Недаром сказано: «По вере и воздастся». И он, конечно, примет все это за настоящий рай. Вся беда в том, что, приняв одно из этих понятий за правду, ты перестанешь развиваться, совершенствоваться, считая, что этот мир создает за тебя кто-то другой, а не ты сам. Как не привлекательны райские кущи, но за целую вечность тебе, конечно же, надоест слушать пение ангелов и поедать райские яблоки. За целую вечность ты успеешь исследовать этот мир вдоль и поперек. Рано или поздно он станет тебе неинтересен. Вот тогда начинается настоящий АД. АД общения с самим собой, ведь по сути этот мир и есть ты сам. Здесь ты уже не сможешь куда-то от этого общения уйти. Из него только один выход. Родиться вновь на земле, забыв при этом все, что было тобой раньше. Ты, ведь, не захочешь нести с собой в новую жизнь память об АДЕ. Вот так и случаются реинкарнации – перерождения на земле. Это одна из основ Индуизма. Ты, наверное, об этом читал, - Сергей, молча, кивнул в ответ, а она продолжала.
-  Здесь обязательно нужно развиваться. А развиваться можно, творя. Ты можешь сотворить для себя любой мир. Хочешь, это будут райские кущи, хочешь, живи на дне океана или в безвоздушном пространстве. Можешь стать рыбой или целой планетой. Можешь даже солнцем стать, если захочешь. Главное, не переставай творить и не забывай, что мир – это ты. Мы дети бога, и он, создавая нас по своему образу и подобию, именно это и вложил в нас, как одну из основ. Просто этому всему нужно научиться, - она потрепала Сергея по волосам, как это делала в детстве.
- Мам, ну подожди, ведь получается, что и этот мир выдумал я. Значит ты сама – это плод моего воображения,  моя галлюцинация.
От такого вывода ему, вдруг, стало как-то неуютно. Повеяло чем-то ненастоящим, придуманным, навроде  мультиков. Все, как будто, стало плоским, нарисованным. Он внутренне напрягся, и тотчас же почувствовал на своем плече теплую руку матери. Ну, не могла она быть ненастоящей.  Не могло быть столько любви в придуманной  мультяшке. Нет, его мать была более, чем настоящей, и она была здесь, рядом с ним. Это согревало и ободряло, как в детстве, когда он приходил с улицы с разбитым носом или поцарапанными коленками.
- Древние называли наш мир миром «Майи» , иллюзии, - ее голос звучал так мягко и убедительно, что проникал, казалось, в самое его сердце.
-  Все, что ты видишь вокруг себя – это иллюзия, мираж. Все эти образы рисует наш мозг в ответ на внешние раздражители. Вспомни, как меняется твое мировосприятие, когда ты выходишь в астрал. Тебе уже не помеха отсутствие света, большие расстояния. Все равно ты хорошо видишь. В дальнейшем мы сможем воспринимать мир в рентгеновском диапазоне. Что мы тогда увидим? Еще древние говорили, что мы  все -  люди, животные, весь мир – это единое целое. Так, что получается, что ты – это и есть я, или наоборот. Просто мы еще не доросли до этого понимания. У нас все еще впереди.
Она взяла стул и села напротив него, подперев голову руками. Она раньше часто так смотрела на него. Смотрела, когда он ел, когда делал уроки. Вот так, смотря на него, она могла сидеть часами. Взгляд был полон любви и гордости. Он согревал и успокаивал, защищал и подбадривал. Потом он стал ускользать, и Сергей понял, что возвращается.
Но этот взгляд еще долго стоял перед глазами и согревал и успокаивал и защищал и подбадривал…

              Продолжение следует.