Господин Кириллов

Такая история случилась со мной лет так двадцать-двадцать пять назад. Впрочем, на деле, если совсем быть точным и справедливым, я выступил в роли стороннего наблюдателя, и эта история лишь косвенно меня касалась. Вполне возможно, что я вовсе не влиял на нее. Это к лучшему, потому что наверняка, внеси я туда свою лепту «сверх нормы» или стал бы слишком инертным в определенный момент времени, все сложилось бы иначе. На мой взгляд, очень интересная особенность человека: оглядываться в прошлое на какое-либо событие или явление и поражаться, как так удивительно все сложилось для вас, в хорошую ли, в плохую ли сторону-неважно. Это удивительно для кого-то, для кого-то нет. Лично мне нравятся такие мысли и воспоминания об этой истории, и я с особым удовольствием смакую и прокручиваю ее в голове время от времени. С каждым разом, правда, все больше и больше забывается, ну тут уж я бессилен – время играет не на меня, и старость все более берет свое. Я постараюсь с наибольшей долей достоверности рассказать тебе, дорогой читатель, эту историю, дабы поделиться своими воспоминаниями и переживаниями, и хорошо, если это как-то поможет разрешить тебе какие-либо жизненные ситуации. В героях моего повествования нет ничего необычного, и, может, и промелькнет у читателя мысль: «А зачем мне знать это? Зачем тратить время на изучение жизни ничем не примечательных людей и их проблем?» - и вопрос вполне себе имеет право на жизнь. Я не знаю, как на него ответил бы я, будучи на месте читателя, ведь ответ должен дать он себе сам на этот, по большей части, риторический вопрос. Итак, перейду непосредственно к делу.

 
***
По долгу работы, пришлось мне побывать в одном небольшом сибирском городе. До этого никогда не был в Сибири, а все больше бывал в больших городах (хотя выезжал куда-то крайне редко), да и тех, не пересекая Уральского хребта. А тут такой выезд. Я был даже рад ему – такое захолустье чем-то манило меня, была в нем скрыта необъяснимая мне тайна.

Я прибыл на место в полдень. Помнится, я общался давеча с одним человеком, у него была так построена речь, что я, иной раз, даже удивлялся ему, и удивление мое часто выражалось во взгляде, немного недоумевающем и пораженном. Естественно, я и слово свое редко мог вставить, да и слушать мне нравилось больше, а он, как все красноречивые ораторы, даже не замечал, что я зачастую просто молчу в разговоре с ним и все продолжал сыпать красивыми фразами. Так вот, фразы эти, я (некоторые) отлично запомнил, даже подумывал завести блокнот и записывать их туда, но потом мне эта идея показалась крайне глупой. Одной из них была: «Вокзал – визитная карточка города». Может, эта фраза и вовсе не его ума творенье, но я ее впервые от него и услышал. По приезду, выходя из вагона, сразу вспомнилась она мне и сразу, что довольно удивительно, составил я себе представление о городе. Судя по моим предположениям, к слову абсолютно беспочвенным, городок должен быть необычайно мал, один из тех городов, где все друг друга знают, если не в лицо, так хоть по слуху. Много мыслей тогда проносилось у меня в голове, а между тем я просто стоял и разглядывал небольшое здание вокзала со своего перрона. Ход мыслей моих, однако, прервался довольно неожиданно: на плечо опустилась чья-то большущая, но на удивление легкая ладонь.

- Николай Дмитрич! Ты это? – человек с легкой рукой чуть было рассмеялся, но увидев мое недоумение на лице, быстро нахмурился и постарался сделать серьезный вид, что, несмотря на его солидный возраст, у него не получалось, – я Архип, я тебя встречать пришел. Мне фотографию твою прислали, наказали встретить. Мне тут до вокзала два шага от дому, вот и решили, что мне идти, сказали, пока то да другое, тебя к себе поселить, комнату отдать. Я один же живу. Почти. С бабой своей.

Архип подал мне руку. Я ответил, быстро окинув взглядом своего нового приятеля. Это был человек лет шестидесяти пяти – семидесяти, здоровый телом, с немного неаккуратной рыжей бородой и столь же неаккуратной прической, которая, судя по всему, его мало волновала. Одет он был просто, как я позже убедился, как и все в этом городе. В то время, когда я тщательно всматривался и изучал своего нового знакомого, мне пришла мысль в голову, которая скоротечно и заочно влюбила меня во всех людей в этом городе. Подумалось мне, что вот подойди ко мне, к примеру, в Москве или Петербурге так на вокзале кто-нибудь и заговори со мной также беззаботно и по-дружески, прямо сразу, то непременно я бы счел человека мошенником или идиотом и просто пошел бы прочь. Все жители больших городов держат подобную мысль в голове и поэтому так там мало кто знакомится. Потому меня так и поразил мой новый знакомый. Еще немного постояв на перроне, к слову, непонятно зачем, мы, перебросившись еще парой фраз, решили идти. Путь, правда, предстоял недолгим: после главной арки вокзала мы свернули направо, прошли пару кварталов и оказались около трехэтажного дома. Очень неустойчиво выглядело это сооружение, но, зайдя внутрь, я убедился, что волноваться не за что. Внутри прямо чувствовался уют, подъезд был в теплых красках, что только играло на пользу этому месту в моей душе. Мы поднялись на третий этаж. Стоит заметить, что Архип еще на вокзале выхватил у меня сумку и обратно мне ее наотрез отказывался давать. Мне было ужасно неудобно, что человек, как минимум в два раза старший, чем я, несет мой багаж, но что уж тут поделать: так человек демонстрировал свое гостеприимство, плюс ко всему, заранее зная, какой путь ему предстоит нести эту ношу, он рассчитал, что ему это будет по силам.

На этаже было две квартиры, двери их были слева и справа относительно лестницы. Поднявшись, я повернул налево, но Архип окликнул меня:

- Николай Дмитрич, это ты не туда повернул. Там, брат, Китаец живет – скверный человек. – проговорил Архип, стоя у двери и теребя связку ключей, в поиске нужного,-а Китаец он потому, что…

Тут дверь того самого «скверного человека» скрипнула и медленно отворилась. Архип сразу же притих, и ключи в его руках загремели с большей силой. На площадку вышел невысокий человек в протертых спортивках и белой майке. Я осмотрел его. Из незаконченного рассказа Архипа я наспех заключил, что человек из «той квартиры» непременно окажется китайцем, но он совсем не был похож ни на китайца, ни на какого-либо еще иностранца. Сложно рассудить о его внешности, но я заключил сразу, что кровь русская в нем есть. Китаец не сразу нас заметил, сначала он взглянул на меня, но увидев мой изучающий взгляд, вероятно смутившись, отвел глаза на более привычного себе Архипа и поздоровался.

-Отец, дай спичек, - прохрипел Китаец, и, надо сказать, голос его полностью соответствовал внешности.

Архип, справившись с замком на двери, приоткрыл её и, как будто не расслышав просьбу Китайца, уставился на него и молчал, но потом, увидев во рту его папиросу, инстинктивно потянулся в карман.

-Держи.

Китаец ловко прикурил и пустил густой клуб дыма к потолку, который был уже изрядно закоптившийся от махорочного дыма. Архип тем временем заносил сумку в комнату, таким образом, я остался один на площадке вместе с Китайцем. Не было никакого смущения и неловкой паузы. Я, смотря на курящего, потянулся в карман и достал тоже сигарету. Китаец протянул мне спичечный коробок.

-Заодно и вернешь старику.

И он отошел к окну, приоткрыл его и продолжал смолить. Я подошел к нему.
-Знаешь, - начал мой новый знакомый, - вот говорят, курение-курение – вредная привычка. Слышал ты такое?

Я кивнул головой, хотя понимал, что вопрос чистой воды риторический. Это даже выражалось в том, что Китаец даже не взглянул на мой ответ.

-А ведь вовсе не вредная эта привычка. Я так считаю. Вот смотри – Архип. Человеку семьдесят четыре, сигарете посвятил он около половину жизни, даже и больше. И что? Не здоров он? Здоров как бык, здоровее и меня, и тебя будет вместе взятых, брат. Да, болеет иногда, кашляет, что иной раз уснуть не могу, хоть стенка и толстая между нами. Но жив еще, восьмой десяток человеку.

Он прервался и посмотрел на папиросу. Говорил он медленно, так что табак изрядно протлел, и Китаец, увидев это, недовольно цыкнул и стряхнул пепел.

- А что самое главное в этом, хочу сказать. Вот я курю. Ты тоже. Мы стоим, ведем беседу, разговариваем. Между нами нет никакой преграды, вроде смущения или подозрения. Курильщики спокойно могут заговорить друг с другом, одинокий человек может безо всяких проблем влиться в компанию курильщиков и поддерживать разговор. Без смущения, без всего! Понимаешь? А человек, кто не курит, так не может. Такое время! Как на дурака посмотрят и взгляд отведут. Ну, или кинут какую-нибудь фразочку и до свидания! Табак людей сближает – вот что я думаю.

- Это Вы как-то слишком переоцениваете роль табака, - заметил я.

В этот момент я как-то запнулся, и мне стало отчего-то очень неловко. Почему я обратился к нему на «Вы»? Я – человек, живущий четвертый десяток. Хотя, Китаец был явно старше меня, возможно, помладше Архипа.

- Можно на ты, - Китаец по-доброму усмехнулся, заметив мое смущение, - меня Иваном зовут, но я, как это бывает, стал заложником своего прозвища, поэтому имени моего мало кто знает, хе-хе.

Иван протянул мне руку, я, спеша реабилитироваться в своих, прежде всего, глазах за недавнее смущение, поначалу правой рукой поправил сигарету, выдержал маленькую паузу, будто не замечая руки, но потом пожал и также представился. Получилось хорошо – Китаец не обиделся и снова улыбнулся.

- Ладно, брат, холодно мне становится, я пойду к себе. Ты если что заходи, я дома часто нахожусь. Посидим, поговорим. Бывай!

Китаец выкинул окурок в окно и поспешил к себе в квартиру. Тут меня окликнул Архип, видимо слушающий наш разговор под дверью. Я поспешил к нему.


                ***
Квартира у Архипа оказалась совсем небольшой, но весьма уютной. Было две комнаты, в одну из которых меня и определили. Комната вмещала в себя всего три предмета интерьера: диван, стул и письменный стол у окна. При моем знакомстве с помещением старик все время ловил своим взглядом мой, и когда, наконец, у него это получилось, виновато проговорил что-то и быстро удалился. Вернулся он правда также быстро, видимо посчитав своим долгом разъяснить, что есть к чему в комнате.

- Стул у нас тут – это и стул, и шкаф, - весело начал он, и, не дожидаясь реакции на свой каламбур, став в мгновение немного смущенным, продолжил, - диван широкий, ты на него поместишься, а стол тебе для работы, ну и если письма домой писать захочешь. Тут почта недалеко, отнесу весточку, если сообразишь чего. Ну, располагайся, разбирай свой чемодан и иди на кухню, баба блинов наготовила.

Я поспешил, потому что еще с поезда ничего не ел и изрядно проголодался. За маленький промежуток времени, когда я проходил от комнаты до кухни, я успел подумать, почему так случилось, что хозяйка ни разу не вышла посмотреть на меня: ведь новый человек, жить будет, а времени выйти да посмотреть кто таков было предостаточно, хлопотали мы с Архипом долго, да и пока я беседовал с Китайцем, Архип наверняка побежал к жене рассказывать обо мне. Это я так думал. Как оказалось, отношения между ними были, в одно время не совсем обычными, в другое совершенно нормальными и понятными. Начать стоит с того, что люди-то не молодые, Архипу, как и его жене - восьмой десяток, предположить, сколько они живут вместе-думаю довольно долго (и в правду так, как мне выяснилось позже). Вне всяких сомнений, они очень любили друг друга, это было видно, как они не старались этого скрыть, это проявлялось в мелочах: во взгляде, в редких случайных прикосновениях и проч. и проч., но с другой стороны, люди прожили вместе так долго и изрядно поднадоели друг другу. Ведь так всегда, когда долго живешь с кем-то, рано или поздно это начинает немного раздражать, возникают конфликты и споры, хочется передышки. И дело не в людях, и не в их чувствах. Это некая отдельная черта. Я тщетно пытался подобрать слово, характеризующее эту самую черту, но это слишком сложно. В голову приходит сравнение, по-моему, весьма точно описывающее эту злосчастную черту: представьте, что вы ходите обедать в некое заведение, там подают неважно какое первое и второе блюда. После всего этого будет предложен какой-нибудь салат. Вы съедите его раз, два; будете есть его неделю, месяц. Но вам это надоест, надоест то, что нет других салатов, и вы, в конце концов, вероятнее всего, перестанете ходить в это заведение вовсе, предпочитая ему какое-либо другое. Это же совсем не значит, что вам это блюдо не нравится, просто оно вам надоело, потому что его дают вам ежедневно. Так я это понимаю.

Я тихо вошел в кухню. Архип уже был в самом разгаре трапезы, видимо дождаться меня сил ему не хватило. Зато, по видимому, чтобы я не обиделся на эту мелочь, он положил мне на тарелку огромнейшую порцию сметаны, в то же время у себя оставив лишь небольшую ложечку. Мне это тогда показалось довольно забавным и специально сделанным, но по правде вряд ли это было так. Рассмотрел я как следует жену Архипа, ту самую «бабу», как он мне ее мельком представил на вокзале.

-Здравствуйте! – как можно громче проговорил я, стараясь перекричать звуки жарки, стоящие на кухне. Женщина испуганно подняла на меня глаза, словно позабыв о том, что кто-то к ним приехал (хотя, может, действительно позабыв) и скомкано мне проговорила приветствие, по-матерински доброе.

-Привет, голубчик. Как ты доехал?

Этот вопрос, судя по всему, не требовал ответа, так как она даже не сделала паузы после него.

-Я Алена Витальевна, а ты … Николай Дмитриевич, так? – старуха нахмурилась,- по крайней мере, Архип Вас так представил мне. Вы извините, что не вышла Вас встретить, понимаете, готовка, готовка, готовка-полностью силы забирает, извините.

В этот момент она сделала такой печальный вид, что пусть она бы, допустим, вещи мои сожгла, я бы непременно простил бы ее.

-Полноте, Алена Витальевна. И давайте, пожалуйста, на ты, мне так удобнее и комфортнее. А я к Вам на «Вы» естественно. – у меня при этом невольно получилось сделать такой надменный вид, хоть я и не мог видеть себя в тот момент, но я чувствовал это выражение на себе, что старуха немного даже обиделась, словно женщина средних лет, когда к ним обращаешься на Вы, исключительно для того, чтобы выказать свое почтение, ну или потому, что просто так принято, а они воспринимают это в штыки или как шутку об их немолодом возрасте. Старушка нежно улыбнулась.

-Как скажешь, Коленька.

Я сел рядом с Архипом и принялся за еду.

Через полчаса я вместе с Архипом уже сидели у меня в комнате и молчали, и каждый из нас тотчас ожидал, пока другой заговорит.

-Архип, ты, кажется, на лестнице давеча не докончил рассказывать о Китайце, соседе вашем, - начал было я, - между прочим, мне показалось, что добрый он, право…

Архип прервал меня даже без слов. Он посмотрел на меня, и я заметил этот взгляд: в нем не было злости или презрения из-за чего бы я мог прерваться, был в этом взгляде какой-то отеческий укор, так отец смотрит на сына, когда понимает, насколько последний ошибается и в нем выражается досада за то, что он, сын, сам этого не понял.

-Николай Дмитрич (он все же обращался со мной по имени-отчеству, хотя и понимал, что моя просьба к жене его и него самого касается), мой брат, Китаец - это не тот человек, которым он хотел тебе показаться. Не верь ему, ни одному слову! – вдруг завелся и даже встал, и начал ходить по комнате, как будто вспоминая что-то больное. Тут он вдруг остановился, многозначительно взглянул на меня и снова сел. – я расскажу тебе про него. Тогда был далекий 19хх год, в нашем тихом городе, начались волнения. Нехорошие. Я всего точно и не знаю, не был непосредственным участником и даже свидетелем, расскажу насколько могу судить по слухам. Суть в том, что в те года какими-то судьбами попала к нам в город, ведомая непонятно какими планами, одна шайка, банда…(Архип замолчал, видимо подбирая слово пообиднее, но ничего не придумав, продолжил). Чем они занимались конкретно, я не знаю, чем-то противозаконным это факт, конечно. Стоит о главаре сказать: это был абсолютно неприметный человек, маленький, худенький. Внешность у него была восточная: не то китайская, не то казахская, не разберешь – я никогда не отличал. Так вот, в это время, во время появления его шайки в городе, у нас и появился здесь этот Иван и стал квартиру эту нанимать (Архип показал пальцем сквозь стену). Не знаю, с ними ли он был, али нет, но мне он тогда показался несколько странным. Чувствую я нутро людское, знаю, что на душе у каждого!
 
Старик многозначительно поглядел на меня и взял маленькую паузу, то ли оттого, что ему было тяжело говорить после плотного обеда, то ли он эту историю позабыл и беспорядочно вспоминает.

- Так вот, - продолжал Архип. – позже, от одного господина, в чьих словах сомневаться решительно нельзя было, я узнал, что приезжий Иван не просто входил в ту шайку, а был чуть ли не наравне с этим, казахом, главарем. А Китайцем назвали нашего соседа (Архип буквально прочитал этот вопрос у меня на лице) потому, что вот как раз были они с этим главарем ровней. А тот совсем не любил, когда подмечали острый разрез глаз его (старик усмехнулся) и даже, я слыхивал, убил одного из своих, когда тот назвал его китайцем. После этого в пьяном бреду главарь назвал китайцем Ивана, оттуда все и пошло. Тот особо-то и не возражал, к слову.

Старик вздохнул и уставился в одну точку. Дальше он облокотился на спинку дивана, раскинул руки и посмотрел на меня, как бы ожидая вопросов или комментариев.

- Откуда ты так подробно об этом знаешь? – спросил я и, если честно, в тот момент мне очень захотелось посмеяться, но, видя серьезный вид Архипа, я стерпел.

-Слухи, брат, слухи. Тут город небольшой, все всё знают. Вот и я знаю. Конечно, я знаю больше других. Был у меня товарищ: Петр Сергеевич Кириллов, врач, мой ровесник был. Зо-ло-той был человек, право, Николай Дмитрич! Но, был он, скажем, немного недальновидным, - старик страдальчески посмотрел в окно. – добрая душа да и только. Читал ли ты «Идиота» Достоевского? Так там был князь Мышкин и до того изобразил его автор добрым человеком, человеком умеющим сострадать и тонко чувствовать людскую душу, что все разом списывали это на его идиотизм. В общем, Кириллов-то, тоже таким был. Только он просто с доброй душой был. Он был настолько наивен, что не мог увидеть плохого человека, все у него были хорошие, все имели право на второй шанс, как он говорил. И представь, как? - я не знаю до сих пор, но этот добрейшей души человек связался с шайкой, где участвовал наш Китаец. Я думаю, что смерть Кириллова также непосредственно связана с ними. Вот этого уж никто не знает, пожалуй, кроме Китайца, да и спросить не у кого: шайку, в последствии, пересажали и после они уже сюда не вернулись, один Китаец вернулся и теперь выходит только покурить на лестницу. Вот так!

Он замолчал. Было видно, как воспоминания тяжелым грузом легли на него. Одна из тех минут, когда задумаешься о прошлом и столько разных эмоций сиюминутно нахлынут на тебя!

- Остался у Петра Сергеевича сын, после смерти отца, воспитали его соседи – добрые люди! Отучился он в университете, сейчас дома сидит, книги целый день штудирует, да не художественные, а Бог весть какие, к тому же, не работает нигде. Зарабатывает скудно – черканет статейку в журнал, с этого и копеечка. Копеечка не рубль, понимаешь, брат? Странный он.

Я понимал, что если сейчас не остановить разговорившегося старика, то его понесет с великой силой и придется мне выслушать о каждом жителе города. К тому же, меня очень заинтересовала история Кириллова-старшего, и я решил, во что бы то ни стало, познакомиться с его сыном. Этой идеей я и поделился с Архипом.

-Можно устроить, коль хочешь, - задумался Архип, - хоть сегодня можно.

Я решил немного поспать и сразу после этого ехать на знакомство. Об этом я сообщил старику, и он, дружески похлопав меня по плечу, удалился. Я лег и довольно быстро забылся.

                ***
Проснулся я только поутру. Еще не вставая с постели, я усмехнулся своим вчерашним мыслям успеть вечером и поспать, и на знакомство после дороги-то. Не спеша я оделся и стал выходить в коридор. Там меня ждала удивительная встреча, что я, если честно, даже испугался сначала. Выйдя в коридор, я почувствовал неприятный холод и увидел, что входная дверь открыта нараспашку. Отчего-то мне подумалось, что Архипа и жены дома не было, и я был прав. Никого не было в их комнате. Я, заслышав тихое шуршание в кухне, стараясь не производить шума, покрался туда. Подходя ближе, я заслышал ругательства и в бранившемся голосе узнал голос Китайца. Это меня немного успокоило, и я, как ни в чем ни бывало, зашел в кухню. Китаец еще некоторое время ковырялся в шкафу, потом завидел меня, поздоровался и снова начал что-то искать. Это меня поразило. Я ждал, пока он заговорит.

-Черт, куда он папиросы свои прячет? Как гимназист, ей Богу. От кого? - негодовал он,- слушай, Коля, ты случаем не знаешь, куда старик папиросы кладет?

Я угостил его своими. Китаец присел за стол и закурил. Я сделал то же.
 
-Ты, это, не подумай лишнего. Ты городской, я понимаю, у вас так не принято. У нас нормально, – предотвратил он мой вопрос о его пребывании в квартире Архипа.

Постепенно разговорившись с Китайцем, я вспомнил вчерашнюю беседу мою со стариком, вспомнил Кириллова и якобы о его связи с Китайцем, я решился спросить.

-Вчера Архип мне рассказывал про жизнь вашу, про прошлое.

-И что же?

-Я хотел бы у тебя справиться об одном человеке, он меня очень заинтересовал из рассказа старика – о Кириллове Петр Сергеевиче. Мне показалось, он был другом Архипа?

Китаец, как мне показалось, немного удивился вопросу, но как мог старался скрыть эмоцию и быстро совладал с собой.

-Знаю, помню такого, - начал он,- хороший был человек. Знался я с ним одно время. А знаешь, сын у него есть – Родионом зовут. Кстати, в твоих годах он, если я правильно справился о тебе.

Последняя фраза меня несколько насторожила, но подумав, я решил, что Архип, судя по всему и был «справочной». Китаец же, докурив, встал, пожал мне руку и вышел из квартиры. Я решил не завтракать без Архипа и ушел к себе в комнату.
 
Старик вернулся спустя полтора часа после ухода Китайца. Он вошел ко мне, застав меня за бумагами за рабочим столом: я тогда копошился с документами по работе и был несколько рассеян, сначала даже не заметил прихода гостя, однако Архип сам дал о себе знать.

-Коля, извини, брат, не стали тебя будить, решили быстро сходить на базар, однако потом пришла идея ну, у этой (Архип кивнул в сторону кухни, где была Алена Витальевна) зайти погостить у наших знакомых супругов П. Ну, как с ней спорить?- Архип говорил, словно оправдывался.

-Ничего страшного.

-Вот и славно! – приободрился старик, - славно!

Я решил напомнить Архипу про наши планы относительно знакомства с Кирилловым. Я думал встретить с его стороны сопротивление моему энтузиазму в силу его усталости и проч. и проч., но, однако ж, не то что он не противился, а наоборот, весь даже зажегся и начал укорять меня, почему я еще не одет на выход, а сижу в домашней одежке. Я поспешил переодеться, и мы вышли. По дороге я рассказал ему об утреннем визите Китайца и о моем ему вопросе относительно Кириллова-старшего.

-Да-а? Ба, и что же он? Что сказал? – Архип оживился, до этого слушав меня, как мне казалось, несколько лениво.

-Ничего, сказал то же, что и ты, даже о сыне рассказал. И ничего кроме доброты отца его не затронул. Но, мне показалось, он несколько заволновался при моем вопросе.

Архип нахмурился. Он явно подозревал Китайца в непосредственном участии в смерти своего близкого друга и мой рассказ (далеко не самый информативный), однако же, только укрепил в нем это подозрение. Тем временем, мы подходили к дому Родиона Кириллова.

- Вот, Лесная, дом четыре. Мы на месте, - пробубнил Архип, несколько запыхавшись, - пойдем.

Мы направились к подъезду. Я мельком оглядел дом: невысокий, в два этажа, широкий, где-то подъездов в пять. Окна отделаны очень красиво, на это я сразу обратил внимание, и, несколько засмотревшись на одно из окон, увидел шевеление в нем. Мое внимание заострилось на нем, я пытался всмотреться и, кажется, увидел пару глаз, жадно смотрящих на меня. Сцена продолжалась около трех-четырех секунд, довольно долгое время, чтобы отвести взгляд, но лицо в окне все это время продолжало смотреть на меня, что мне почему-то показалось весьма странным, даже неприличным. Мне сразу подумалось, что это Кириллов, хоть я его и не имел возможностей наблюдать. Архип довел меня до подъезда, мы вошли. Дойдя до нужной квартиры, Архип повернул меня к себе.

-Коля, он весьма странный. Даже…

Он не успел договорить, дверь отворилась, и Архип замолчал и резко повернулся в нужную сторону, несколько потерявшись от всей резкости события. На нас с порога смотрел высокий мужчина, с очень тонким лицом и высоким лбом. Глаза его несколько близко располагались от носа, нос этот был узок, но с горбинкой, однако, в общем, лицо его было не уродливо, а даже симпатично. Сутулость несколько калечила его спину, и из-за этого он казался ниже, чем на самом деле был, хотя даже такого росту было достаточно, был он и так высок, как я замечал ранее. Мне он показался схожим на немца (не знаю, почему я именно так их обрисовываю в своем воображении). Подумалось, если добавить ему маленькие очки на нос и полотенце на одну руку он непременно был бы схож на европейского лакея девятнадцатого века. Абсолютно глупые мысли, однако меня это тогда рассмешило, наверное, от нервозности и от боязни новых знакомств; я невольно улыбнулся своим мыслям. Это заметил Кириллов-младший, но, в виду своей образованности и манерам, не выразил недоумения, а также улыбнулся.

-Пустишь старого друга на чай, уважаемый? – зафамильярничал Архип и быстро схватил Кириллова в свои объятья.

Кириллов пропустил нас в прихожую, подал тапочки.

- Родя, дорогой. Хочу тебе представить моего нового друга, городско-о-го! – протянул Архип и весело усмехнулся, - знакомься, Николай.

Мы с Родионом пожали друг другу руки. В тот момент, стоит сказать, я узнал в Родионе то лицо, которое ранее я видел с улицы. Мы переместились на кухню, уселись, а Кириллов все хлопотал вокруг нас. Он обставил нас пряниками и чаем, сам взял себе кружку и сел подле нас.

-Забавно получилось, - Родион отхлебнул чай и посмотрел на меня с улыбкой, - я сидел за работой у себя в кабинете и тут мне ужасно почему-то захотелось посмотреть в окно. Вид у меня с окна ужасный, грязь, да и только. Однако ж захотелось, и я не в силах перебороть свое желание, бросил работу и выглянул. В тот же момент я приметил тебя, Архип Иванович (в это время он почтительно повернул голову к старику), и тебя-то я узнал сразу, а вот спутника я видел впервые, оттого и засмотрелся. Право, я не ожидал, что меня засекут и несколько опешил, когда и Вы на меня посмотрели (он снова обращался ко мне). Ха-ха! Видимо, я в тот момент показался ужасно странным? Не правда ли?

-Честно, да, - ответил я, на что Родион залился звонким смехом.

-А над чем работа идет? - поинтересовался я, и Родион, видимо ожидая вопроса, сразу же парировал.

-Роман пишу. Архип не говорил Вам, что я этим зарабатываю?

-Говорил.

-Так вот. Правда, пока не получается. Слог не идет. Мысль идет, а слог нет. Вы понимаете что-нибудь в этом ремесле?

-Нисколько. Конечно, в детстве, в юношестве все стихи писали…

Все дружно рассмеялись. Самым счастливым был тогда Архип. Он невероятно сильно чувствовал свою заслугу, что нас познакомил и, видя, как мы весело смеемся, смеялся как над нами, так и с нами. Смеялся по-доброму, опытным глазом поняв, что, видимо, зарождается дружба между нами, а тот факт, что он содействовал этому и был инициатором, можно сказать, истомой разливался в его сердце.

Так мы просидели еще около часа. За все это время я внимательнейшим образом изучал своего нового знакомого. Несмотря на то, что держался он довольно уверено, говорил открыто и выглядел дружелюбным, я разглядел в нем, как мне показалось, что-то ненормальное, что-то странное. Весь этот его смех и веселость была, как мне кажется, наиграна и придумана им за время, как он нас увидел из окна до того момента, как мы зашли к нему. Престранный человек!

Тем временем Архип засобирался. Мы не спеша прошли в прихожую, оделись. Родион нас вежливо провожал.

-Николай, зайдете Вы ко мне? Скажем, завтра?

-Я не помешаю работе? – проговорил я. Мне решительно не нравилось, что мой ровесник говорит со мной на «Вы», все это какая-то фамильярность и отчужденность.

-Нет, что Вы. Я буду ждать Вас завтра днем. А впрочем, можно и вечером. В любое время. Мне, право, скучно тут одному.

Я кивнул, сказал, что приду и подал руку. Архип также тепло попрощался с Родионом, обнял его, похлопал по спине и вышел. Я последовал за ним. Я ожидал вопроса от Архипа о моем впечатлении, но его не последовало. Старик был чем-то взволнован, тотчас мы вышли. Мне подумалось тогда плохой идеей его допрашивать, да и мое молчание быстрее разговорит его, сам мне все и выложит дома. Я поднял голову и оглядел небо: уже кое-где виднелись звезды. В нашем грязном городе подавно уж звезд не увидишь. «Когда-нибудь и сюда эта грязь дойдет» - подумалось тогда мне.

                ***
С момента того визита к Родиону, описанного мной, прошло две недели. Я еще несколько раз заходил к нему, можно сказать, мы уже были хорошими товарищами. Всегда он меня встречал в хорошем расположении духа, хоть и был поначалу немного угрюм, но с моим приходом начинал веселеть. Много он мне рассказывал про свои рукописи, про другую литературу, про жизнь свою университетскую. В ответ и я много чего ему поведал из своей жизни в большом городе, да так, что Родя даже захотел побывать у меня. Я любезно, пригласил его, конечно, не надеясь, что он приедет в самом деле. В последнюю нашу встречу, Родион как раз закончил работу над своим произведением и был в прекрасном расположении духа. По этому поводу он предложил мне вина, на что я не стал отказываться из вежливости, да и особо не хотелось. Выпив, Родион изрядно захмелел, было видно, что раньше он не грешил спиртным, однако тут такой повод и, как это типично русской душе, необходимо закрепить радость вином. Я же, более стойкий к алкоголю, захмелел меньше и, мне пришла в голову одна совершенно замечательная идея. Я тогда разговорился с Кирилловым и узнал, что, оказывается, он никогда не танцевал. Этот факт и натолкнул меня на замечательную идею. Я не поленился, ненадолго оставил своего друга, чтобы сходить за магнитофоном к Архипу. Надо было видеть, как под управляющей рукой вина двигается Родион. В бешеном темпе отплясывал он что-то невероятное и до того нелепое, что будь я трезв обязательно залился бы смехом минут так на десять. Кириллов все продолжал и продолжал плясать. Он и догадываться не мог, что делал это в первый и последний раз в своей жизни.

Потом у меня разом навалились дела по работе (собственно, зачем я сюда и приезжал), и я полностью погрузился в них, на время позабыв о Кириллове и, даже Архип, живший через стенку, иногда лишь мог вызволить меня из четырех стен, прогуляться, подышать.

Тем временем, командировка моя подходила к концу, оставалось мне пробыть в городе два дня, даже менее того, на второй день вечером у меня был уже поезд. Разделавшись полностью с делами профессиональными, я решил навестить Родиона. Вообще, стоит рассмотреть каждый из этих дней по отдельности, были они насыщены, богаты на события и я даже изрядно устал от них тогда. В первый же день (из двух) я направился к Родиону прямо поутру. Мы заранее условились, точнее он очень настаивал, чтобы я не спрашивал насчет времени, а шел к нему без предупреждения. Такой вот дружеский жест с его стороны, мол, мой дом - твой дом. В полдень я был уже у него.

-Как твоя работа продвигается? – спросил он, улыбнувшись. Родя знал, что я был занят по делу, поэтому нисколько не обижался на меня.

-Хорошо, знаешь, уже закончил всё. Второго дня уезжаю от вас, - я тоже улыбнулся, однако Кириллов в момент изменил свое выражение лица с радостного на несколько недовольное.

-То есть, как уезжаешь?

Меня удивило, что он думал, будто я навсегда сюда приехал, при том, что прекрасно знал о моем положении.

-Закончил работу чуть раньше срока. Буду двадцать второго вечером выезжать, то есть через два дня. Ну, а если совсем точно, то через полтора.

-Ах, да, точно, ха-ха! - Родион вмиг повеселел, - как я мог забыть-то! Запамятовал брат, прости. В последнее время и впрямь стал рассеянным каким-то. А, между прочим, все от того, что ты перестал ходить ко мне!

-Да брось!

Мы весело рассмеялись. Я был рад, что начало нашей тогдашней встречи получилось веселым, потому что я, когда шел к нему, однозначно хотел выяснить про отца его и ту историю с бандой Китайца. Мне было ужасно неловко начинать такой разговор, мне не удавалось отделаться от ощущения, что я лезу не в свое дело, и это, по сути, было так. Но любопытство утерло мне нос в очередной раз. Я, как сейчас, помню тогдашнюю обстановку: мы сидели у Роди в кабинете, друг напротив друга за столом. Когда я решился спрашивать, в комнате воцарилась абсолютная тишина – машины за окном ездить перестали, звуки вокзала не были слышны. Тишина огромной монетой легла в копилку моего смущения тогда.

-Родя, можно задать тебе вопрос? – начал я.

Кириллов промолчал и многозначительно на меня посмотрел.

-Это вопрос о твоем отце, я бы хотел лучше и подробнее узнать, мне рассказал Архип…

Родион прервал меня.

-Ах, мой друг, - начал он, на мое удивление, очень спокойно, словно с первой встречи нашей ожидал от меня этот вопрос, - тут история длинная и весьма запутанная, для кого-то, а для меня, впрочем, вполне понятная и простая… Понимаешь, Архип не знает всего, и он тебе лишь верхушку вскрыл. Он наверняка говорил, что мой отец был добр, справедлив и честен? Это так, мой друг. Но, я думаю, ты спросил оттого, что хочешь знать о его смерти, ведь так?

-Это не совсем так, Родион. Я услышал о твоем отце от Архипа, как я уже говорил. Это не было тогда нашей главной темой в том разговоре, мы говорили о Китайце и тут старик упомянул и твоего отца.

Мне тогда чуть не сделалось дурно от того что я упомянул Китайца. Я полагал, что между ним и Кирилловым-старшим есть связь, что именно первый замешан в смерти последнего и также полагал, что Родион знает это наверняка и это может расстроить или разозлить его.

Родион полез в ящик стола и достал оттуда конверт. Он был весь пожелтевший и дряхлый, видно было, что содержится уже давно. Кириллов достал из него сложенный широкий лист, полностью исписанный мелким почерком. Он развернул этот лист и принялся бегло просматривать записи, по прошествии чего, вздохнул, посмотрел на потолок, потом на меня.

-Это, брат, записи моего отца (он указал на лист). Там, естественно, не указано, кто его убил, - Кириллов язвительно усмехнулся, - однако все доказательства указующие на убийцу есть. Я знаю, кто он и зачем он это сделал, знаю, брат.

Прочитав недоумение на моем лице, он продолжил:

- Однако, не всё в этой истории так просто. Если коротко, то в этом письме, письме никому и ниоткуда сказано, то есть писано рукой моего отца о том, что в январе 19хх года, когда шайку Китайца приговаривали к заключению, о чем ты знаешь от Архипа, уважаемый товарищ Иван Пантелеев (он же Китаец) очень просил помощи у моего отца. На каком основании? Основания есть, несомненно. Первое – это то, что мой старик был ни кем иным, как крестным отцом Пантелеева от старой дружбы старика и Пантелеева-старшего повелось, а второе – это то (к слову, страшное и неожиданное), что отец, добрая бедная душа, по доброте своей и наивности, не верил тогда в виновность Пантелеева. Это знал и сам Пантелеев и положил воспользоваться этим непременно. Так вот, он писал письмо старику с тем, чтобы тот купил прокурора, заплатил судьям, в общем, все в этом духе и передал его через своих каких-то людей, конечно тайно. Естественно, денег на это не выслал, так как знал, что доброте моего отца границ не существует. Отец, по неумению своему вести подобные дела, худо-бедно что-то наворотил со своим знакомым юристом, к слову, бестолковым человеком, я знаю его. Из этой затеи ничего не вышло. Китайца и шайку посадили, а в его глазах мой отец сделался виноватым. Пантелеев думал, что отец не заплатил или заплатил мало, и из тюрьмы доходили весточки, весьма гневные, до старика. Не то что пожелания скорейшего несчастия, а угрозы. Отец пишет, что стал замечать, что за ним следят. По доброте своей он думал, что с горячки и от волнения так пишет Пантелеев, однако это было не так. Китаец так же клялся Богом (будучи православным христианином), что отец «поплатится за отнятые годы своими летами», но, опять же, мой отец был слишком добр и наивен и не предпринял ничего. Также он пишет, что не сердится на крестника и очень его любит, и прощает. Правда, за что – непонятно даже мне, - добавил от себя Родион.

Я обомлел. Первые минуты я не мог ни слова произнести, а просто смотрел на Кириллова. Сколько мыслей прошло у меня в голове. Почему он ничего не предпринял за все это время? Чего он ждал? Почему он так спокоен? Я пристально рассматривал его и у него был вид отрешенный, он весь погрузился в себя после своего монолога. Я даже подумал, что вид этот его – вид человека решившегося. Знаете, как бывает, мы скажем себе: «Я должен сделать то-то и то-то». А на вопрос когда и сами себе не отвечаем, а все ждем чего-то, непременно откладывая действие. А между тем зерно этой идеи уже вовсю разрастается в нашей душе, и мы, непременно, это сделаем, непременно, и дело не в сроке: когда-нибудь этот час настанет, и мы решимся. Похоже, решился и Родион. Только я не понимал, да и не мог знать на что именно.

-Китаец знает, о существовании письма отца. Но он не идет ко мне. Он знает, что этим письмом я могу его уничтожить, однако, он настолько уверен, что я не посмею, что спокойно сидит у себя. Но я хочу и хочу уже давно, однако боюсь делать то, что задумал. Я знаю и полон уверенности, что он убьёт и меня, если я покажу письмо полиции. Он сделает так же, как с отцом. Он отсидит, да. Но потом он выйдет и направится прямиком ко мне. Он непременно давно задумал убить меня и знает, что это случится, потому что знает, что я рано или поздно отнесу письмо. И поэтому он посылал тебя ко мне, потому что когда я один от людей, я молчу и молчал бы. Он знал, что ты сумеешь меня разговорить и дать мне возможность передать письмо, дать мне шанс решиться.

Это все походило на бред. У меня даже закружилась голова. Кажется, и жар меня охватил, я был как в горячке. Родион же, взял в столе лист и ручку и начал что-то писать. Я решил выйти покурить.


                ***
Я проснулся уставшим. Парадокс. И такое со мной первый раз. Голова наотрез отказывалась работать, в теле тяжесть. Видимо, меня слишком впечатлила вчерашняя история. Гхм, история… Чем она закончилась вчера? Я помню, как после нескольких папирос на кухне я вернулся в кабинет Роди и застал его до сих пор пишущим что-то. Закончив, он положил свой лист в тот старый конверт с письмом своего отца и отдал мне, наказав не читать; в полицейском участке найти некого Смирнова и отдать конверт ему. Помню, что мы тепло попрощались, что где-то с минуту или даже две (три, четыре, пять), он беспрерывно обнимал меня и говорил что-то, чего я уже не помню. Потом вызвал мне такси и отправил домой. Я нащупал конверт в кармане пальто. Думаю, у меня еще много времени его отнести, ведь поезд только в семь вечера. Решил зайти сначала к Кириллову, дабы прояснить детали, но тут в квартиру зашел Архип.

-Ба! Да ты еще не одет! Как это может быть?  - завопил он, - дык поезд через полчаса у тебя!

Я взглянул на часы. Действительно, было половина седьмого. Как я проспал так долго? Сидел, правда, я у Роди часов так до трех. Я наспех покидал свои вещи в сумку, попрощался с Аленой Витальевной и вместе с Архипом выбежал из квартиры. Мы быстро спускались по лестнице, однако я успел увидеть Китайца курившего у окна, мы преодолели один пролет, и я услышал:

-До свидания, Николай Дмитриевич!

Это прохрипел Китаец. Я опешил и не успел ничего ответить, как Архип уже выталкивал меня из подъезда.

Мы, впрочем, пришли минут за семь, поезд уже подали. Мы решили выкурить с Архипом по сигарете.

-Брат, вот и все, покидаешь ты нас, – начал Архип, - ты, это, непременно пиши (я предварительно взял у него адрес и оставил свой), не забывай. Хотя, дел-то у тебя до старика!

Он усмехнулся и хлопнул меня по плечу. Я было развернулся уходить, но тут нащупал письмо у себя во внутреннем кармане. Оно было запечатано, видимо Родион все-таки не верил, что я не прочту. Я повернулся снова к Архипу, он все еще стоял на месте.

-Архип, отец, дело важное! Слушай, - проговорил я скороговоркой и видимо Архип меня не расслышал, а услышал только «важное» и сделал сосредоточенный вид. Проводница крикнула мне, что сейчас тронемся.

-Тут у меня письмо, его надо передать в участок, Смирнову. Лично от Кириллова. Сделай, прошу! Не забудь. Важно это.

Архип заверил меня что сделает и я побежал к вагону. Перепрыгнув во внутрь, я развернулся махнуть Архипу и поезд тронулся. «Фух, какая гонка-то!».

В ту же ночь я уснул с мыслями о Родионе. Беспокоило меня это очень сильно, но мне не суждено было увидеть окончание этой истории.


                Эпилог
По приезду в N я снова целиком и полностью погрузился в работу и времени на думы у меня не оставалось. Однако, в один день через полтора месяца после моего отъезда, я обнаружил у себя в ящике письмо от Архипа. Однако, там было еще одно письмо, подписанное Родей. Я решил первым прочитать письмо Кириллова. Все воспоминания молнией прошлись по мне, я нервно вскрыл его, даже не доходя до квартиры. Там была лишь одна строчка:

«Я не хочу ждать его. Я решился. Спасибо тебе».

У меня пошли мурашки по коже. Я, немного совладав с собой, вскрыл второй конверт, догадываясь, что именно там будет.

«Дорогой друг! Пишу тебе наскоро, обстоятельства вынуждают. У меня всё <…>
<…> После твоего отъезда произошли некоторые события, о которых сначала и собирался тебя известить. Второго дня, твоего отъезда от нас съехал Китаец. Сам ли, помогли ли, этого мне неизвестно. Спрашивал о тебе до этого, я утаил, что что-то знаю. Самое ужасное, наверное, для тебя событие произошло, точнее, обнаружилось, третьего дня. Друг твой, Родион Кириллов, был обнаружен повешенным у себя в доме. Всякий предполагал безумие и болезнь мозга, однако врачи при вскрытии совершенно точно отвергли помешательство».