Аманат. часть1. глава 6. Сгодилась гать-матушка

Каз-И-Ахмет с утра объезжал новые становища. Здесь, на урусутских землях к северо-западу от гряды озёр, просторно – равнинная лесостепная зона, обширные  степные участки перемежаются лиственно-сосновыми лесами, в извилистых распадках журчат многочисленные ручьи, широкие небыстрые реки и речушки, заросшие по берегам камышом, ивняком, пойменными лугами, питают вдосталь живительной влагой эти благодатные земли.

 Племя широко, вольготно расположилось на новых землях. Джигиты не разбредались, однако – враг близок. Но все  радовались редкой передышке – на кострах у каждой юрты грелись большие родовые казаны, варилось мясо, развязывались бурдюки с кумысом, бродили, обнявшись, джигиты, переходя от костра к костру.
 
Хан не препятствовал разгоравшемуся веселью – кто знает, надолго ли это затишье, и кому из беспечных джигитов доведётся ещё раз посидеть у костра, вдыхая терпкий родной запах дыма и мяса, наслаждаясь редким, редким для корта, недолгим и призрачным чувством безопасности, плечом ощущая плечо брата, глядеть на высокие холодные звёзды и - слушать, слушать жадно песни акынов об отшумевших в этих краях битвах, о батырах прошедших веков, отстоявших степи родные, камни на могилах предков…
 
Раздумья хана прервал дробный конский топот. Джигит спрыгнул на ходу, подбежал к костру:
  –  Светлый хан! Гонец от Кара Кончара!
  –  Где он? – хан молодо, одним движением, вско
чил на ноги.
  –  Здесь рядом, у секрета, ранен – ждёт тебя!

Каз-И-Ахмет прыгнул на коня, поскакал намётом, джигит едва поспевал за ним.
Гонец, молодой «хошмар», приподнялся навстречу хану, но тот склонился над раненым: «Лежи, джигит, лежи, батыр! Что передал Кара Кончар?»

Благословенны будьте, времена, когда и хан не гнушался склониться над простым джигитом, когда каждый корт не о себе думал, не о своих лишь баранах да верблюдах – о степи родной были помыслы и бека, и бедного табунщика!

  –  «Хошмаров» нет больше, хан! Врагов оказалось слишком много… Большая часть джунгар – конница и баллисты – пошли по следу табунов, в обход озёр. Но несколько сотен пехоты  двинулись к переправе, на той стороне их будет держать охранный чомбул. «Волчата» уже вступили в бой на той стороне, когда я переправлялся через гать. Спеши, светлый хан! Спеши…

Речь гонца становилась прерывистой, неразборчивой, он со стоном выгнулся.
  –  Пошлите за Баскумчой!
  –  Не надо, хан. Его забрал Тенгри…
  –  Хош, батыр! – хан сам закрыл глаза джигиту,   – Хош!

Поднятая по тревоге сотня уже в сёдлах. Джигиты сосредоточенны и серьёзны – все уже знают, что в беде «волчата»  –    сыновья беков и сотников, цвет и гордость кортов, они тренировались в отдельном чомбуле под началом самого Кара Кончара, всерьёз и без всяких скидок, бывало, всё джайляу не являясь в материнские юрты.

 Хан сам требовал от Кара Кончара высочайшей придирчивости по отношению к воспитанникам, не взирая на знатность «волчат»   –  и сын его, Токтогул, наравне со всеми постигал премудрости воинского искусства. Теперь, в отсутствие Кара  Кончара, чомбулом «волчат» командовал Мирза-Ахмет, младший братишка хана. Ему не исполнилось и двух десятков вёсен, но воин это был уже достаточно опытный.

Гать переходили, держа коней в поводу. Светало, из-за леса доносился шум боя. Едва вымахнули на открытое место, как взору предстала ясная картина битвы. «Ай, молодец, джигит, он ничего не забыл из уроков Кара Кончара!»
 
И верно, молодые корты, окруженные джунгарской пехотой, по всем правилам кортской военной науки раскрутили «колесо смерти». Четыре десятка джигитов, выстроившись по   кругу, вмиг разогнали коней и мчались, мчались безостановочно, всё убыстряя бег.
 Что происходило в это время с конями, какой шайтан вселялся в них – неведомо, но никто уже со стороны – ни пеший, ни конный не мог сунуться в гибельный этот круг – всякого сомнет, измолотит и отбросит единая неудержимая лава «колеса смерти».

 Джунгарская пехота ощетинилась копьями – не пробиться, но и пехотинцы не рисковали больше соваться в лаву. Молодой бек грамотно построил «колесо смерти»  –   второй, внутренний круг джигитов по команде – взмаху белого жаулыка – прыскал через головы нагнувшихся джигитов первого круга стрелами, и залпы эти находили цели в плотном строю противника.

Мгновенно оценив позицию, Каз-И-Ахмет понял, что долго так продолжаться не может. Хитроумные джунгары уже подгоняли отставшие на марше повозки с баллистами – сейчас они, озлобленные потерями, просто расстреляют «волчат» большими стрелами или закидают их горшками с горящим земляным маслом, от которого щитом не прикроешься.

Не раздумывая, врубились корты единым кулаком в плотный вражеский строй, кололи копьями, рубили саблями, конями отшвыривая пехоту. Не ожидавшие нападения враги дрогнули, прогнулись плотные цепи, расступились, не слушая уже визга военачальников, кое-где уже побежали…

 Хан с десятком нукеров подскакал к не успевшим развернуться повозкам с баллистами, изрубили стражу, посекли тетивы. Под руку попал толстый джунгарин в нарядном халате – едва успел развернуть саблю, ударил плашмя – подхватил на седло обмякшее грузное тело. Перекрикивая шум боя, приказал джигитам живьем брать обслугу баллист – заарканили ещё троих, развернулись не мешкая.
 
  –  Мирза! Уходим! Уходим, брат! –
 
Мирза-Ахмет не столько расслышал сквозь шум боя, сколько догадался по отчаянным жестам, да и признал сразу брата не по одежде даже, у всех одинаково запыленной и окровавленной, по особой посадке и длинногривому соловому кайсацкому коню признал, развернул умело «колесо» и втянулся вовремя в  грозящую захлопнуться воронку прорыва.
 
Джунгары попытались ещё «на плечах» кортов втянуться на гать, но были отброшены залпами из луков охранного чомбула. На своей стороне переправы с волнением следили за ходом событий Вещун и Опоня, Баскумча со стариками и мальчишками, способными стрелять из лука – корты, как всегда, ко всему готовы.

  –  Ну вот, Опонюшка, и наша гать-матушка сгодилась! – Вещун выглядывал напряженно, ждал, когда последний кирский воин переправится через болото, всё было готово к крушению гати.

  –  Пора, диду! Пора гать рушить!   –  В нетерпении метался Опонька.  –  Глянь, ужо жунгаре на ней!

  –  А вот таперя – пора!  –  Вещун взмахнул красной тряпицей, быки и кони, подпряжённые в повозки, к коим привязаны толстые арканы, рванули одновременно, брёвна матицы, составлявшей основу гати, медленно поползли в стороны, поперечный настил стал разъезжаться, вздыбливаться…

 Несколько джунгарских воинов, успевших вымахнуть на гать, провалились с конями в топь. Кони надсадно ржали, пытаясь вырваться на твердое, но бревна расползались, вырывались, как живые, и один за другим уходили кони, за ними всадники, умолявшие уже своих пустить стрелу – столь страшна для степняка эта неумолимая, безжалостная топь…

Неожиданно центральная матица застопорилась, быки напрасно тянули, взмыкивая и падая на колени. Разрушение гати прекратилось, и уже отряд джунгарских пехотинцев намеревался, подхватив длинные жерди, проскочить полуразрушенную гать…