Левитация

Осторожно сканируя флуктурирующее пространство двумя оргалитовыми антенами,
диверсант, бесшумно переступая непарными конечностями, двигался вдоль металлического коммингса.
Вдруг, резко сменив направление, он рванул через открытый участок палубы,
стараясь достичь мёртвой зоны, но будучи замечен вражеским наблюдателем - был уничтожен
точным артиллерийским ударом.
 Тело павшего воина, помещённое в специальный контейнер, с трогательными почестями
было передано стороне противника.
 Жестокая война велась на счёт, ни раненых, ни пленных. И хотя
химическое оружие уже несколько недель не применялось, потери каждой из сторон
исчислялись сотнями.
 - Уже третий ваш за сегодня... - сказал я Лёшке, передавая спичечный коробок
с погибшим тараканом. Панцирь шестилапого бойца, окрашенный в синий цвет,
свидетельствовал о его принадлежности к войскам Третьей Вахты.
 - Опять тапком? Вы звери! - ответил Лёха заглянув внутрь коробка с номером 372...
 Я промолчал. Нужно было идти переодеваться, скоро подъём трала.
Ночью на промысловой палубе просто изумительно. Всё внешнее освещение включено,
словно праздничная иллюминация, а вокруг фиолетово-бархатная темнота
с редкими вкраплениями таких же ярко расцвеченных корабликов, на палубах которых,
если приглядеться, можно увидеть крошечные фигурки в зелёных спас-жилетах и
оранжевых касках.
 Слегка штормит, не более пяти баллов. Сейчас бросим трал и качка заметно уменьшится.
Сначала уходит траловый мешок. Следом, гремя тяжёлыми стальными бобинцами по слипу,
сползает нижняя подбора... как вдруг, чем то цепляется за слиповую канавку.
 Заметив, что подбора застряла, к слипу, с ломиком наперевес бежит Тихоныч - тралмейстер,
я бегу следом. Корма при этом, ходит ходуном. Мы только что забежали на ветер и
развернулись, теперь волны бьют в корму, недавая, кстати, вытянуться тралу.
Второй Помощник с мостика управляет лебёдками. Тралмейстер становится на спутавшуюся
дель, стараясь ломиком поддеть застрявший бобинец. Подбежав сзади я, на всякий случай,
средним пальцем правой руки цепляюсь за его страховочный пояс. Худощавый жилистый
старикан лет пятидесяти семи, с длинными, чёрными с проседью волосами и такой же бородкой,
с серьгой в ухе, поворачивает ко мне озорное лицо:
 - Валера, якорь мне в бороду, што за нежности? Я не в первый раз замужем.
 - И на такую бабусю найдётся дедуся... - отвечаю я, замечая краем глаза, что Второй
Помощник не остановил лебёдки и вытравил уже несколько лишних метров...
 Дальше всё умещается в пару секунд: свистнув, я поднимаю левую руку и начинаю вращать
рычаг воображаемого телефона, показывая этим, что необходимо выбрать слабину...
Рывок. Тралмейстер летит за борт. Чувствую хруст выворачиваемого пальца. Ноги
инстинктивно ищут упор и находят его в той же слиповой канавке, где заело трал.
Слева от меня, с грохотом товарного состава проносится нижняя подбора.
Вывихнутым пальцем выдёргиваю побелевшего тралмейстера обратно на палубу.
Вдохнув поглубже, поворачиваюсь в сторону мостика и потирая выбитый палец,
громко и отчётливо произношу длинную фразу о том, что Штурману необходимо более
внимательно следить за траловыми лебёдками и знаками команды, подаваемыми с промысловой
палубы, особенно, в столь ненастную погоду. Правда, говорю я всё это какими то другими,
более короткими и ёмкими словами.
 К нам на выручку прибежал помощник тралмейстера. Мы молча переглядываемся,
осознавая, что улети старик за борт - шансов выжить у него практически не было бы.
Дело в том, что по давно заведённой традиции тралмейстеры не носят ни касок ни спас-жилетов,
а ночью, в шторм, в ледяной воде... Да и нас бы при развороте снесло на милю,
при таком ветре.
 Старик уходит пить чай, ему нужно прийти в себя. Мы продолжаем спуск трала.
Уже вышла, бренча кухтылями, верхняя подбора. За ней тянутся стальные троса (кабеля),
разматываемые с лебёдок... Вдруг, корма резко уходит влево. Видимо не выдержал
авторулевой, рассчитанный на использование при волнении максимум до трёх баллов,
и судно ушло с курса. Стальные троса, соответственно, уходят вправо, запутываются
и сцепляются с чем то в районе фальш-трубы. Дима (так зовут помощника тралмейстера)
бежит их расцеплять. В это время Штурман бросает рычаги управления лебёдками и кидается
к штурвалу, чтобы вернуть судно на курс. Я несусь к аварийным выключателям лебёдок и ору Димке:
 - Назад, бля!
Кабеля - стальными змеями извиваются по всей длине палубы, сплетаясь друг с другом и
зловеще поблёскивая металлическими боками... Я останавливаю лебёдки... Поворачиваюсь...
Рывок. Дима нестественно высоко подпрыгивает и зависает в воздухе, троса под ним
серебряными струнами отыгрывают аккорд гидродинамического удара, стальная туша корабля,
переваливаясь с бока на бок, ложится на прежний курс. И только после этого Димка приземляется 
на палубу. А я стою и смотрю на него с раскрытым ртом.
 Несколько дней назад, на одном из судов, работавших в нашей группе, парня разрубило надвое
в подобной ситуации.
 Я поднимаю голову, а там, в бесконечной вышине, раскачиваясь из стороны в сторону,
мне хитрО подмигивают Семикаратные Звёзды.
 Швыряю каску в распахнутый иллюминатор ходового мостика и отправляюсь на корму -
подключать левую траловую доску. Напротив меня - Саня, матрос с моей вахты, подключает
правую. Я просовываю поводок кабеля в клюз и уже заканчиваю закручивать чекель, когда
Сашка поднимает левую руку. Штурман видит его сигнал и не дожидаясь моего - сбрасывает доски.
Семисоткилограмовая железная дура срывается вниз. Я едва успеваю разжать пальцы. Поводок
устремляется в клюз, но моя рукавица намертво сцепляется со стальным ворсом оплётки каната,
вдёргивает мою руку в отверстие клюза, пытаясь оторвать кисть. Странно, но подвёрнутая вдвое
манжета брезентовой рукавицы лопается и освобождает мне запястье.
 В довесок к выбитому пальцу - растяжение связок и содранная кожа.
 Спуск трала закончен. Снимаю с пожарного щита лопату, через колено переламываю черенок
и отправляюсь на мостик, чтобы выразить слова искренней признательности Второму Помощнику
Капитана за проделанную работу...
 Переодевшись, заваливаюсь в каюту Третьей Вахты со словами:
 - Хватит кровопролития! Война окончена!
Ребята разевают рты, намереваясь что-то возразить, но увидев яростный блеск в моих глазах -
не решаются. Я усаживаюсь на ближайшую койку и пытаюсь связно пересказать события прошедшей
ночи.
 Тараканы, видимо услышав моё заявление, потихоньку выбираются из своих укрытий.
Сначала осторожничают, но вскоре уже носятся через весь кубрик, бегают по переборкам и даже
по потолку, смешно растопыривая усики.
 И глядя на их оголтелое жизнелюбие, отвагу и целеустремлённость, я вдруг понимаю, что
жизнь на нашей планете не истребить никакими Апокалипсисами.